Былины Окоротья - Егор Андреев

– Бьюсь об заклад, что после тваво «сытного обеда» мы бы уже вряд ли проснулись, – свирепо оскалился Оболь.

– Ага, или кончились бы от недомогания во сне, вызванного парой вершков крепкого железа в подреберье. Вот же мерзопакостная гнусь! – сквозь гримасу отвращения и злости прохрипел Куденей, в то время как другие опричники бросали на старосту испепеляющие волчьи взгляды.

– …как ты, Харитон, хотел воспользоваться последовавшей за тем неразберихой, – не дала сбить себя с мысли Врасопряха, – чтобы тихонько улизнуть из Барсучьего Лога, прихватив с собой семью и деньги. Как хотел бросить на произвол судьбы своих соседей.

– Врешь ты все, шленда, ведьма траханая! – в полном бессилии и ярости зарычал староста, но его возглас утонул в диком гвалте, вскипевшем на майдане. Гневные окрики летели отовсюду, и многие из них принадлежали не только кметам и опричникам, но и зареченским крепачам.

– Это еще не всё, – возвестила Врасопряха, подняв руку, призывая собравшихся к тишине. – Через Прокуда я почувствовала, что староста не просто так нас ненавидит. Он по какой-то причине хотел наказать нас за грехи, вот только не пойму какие.

Часть криков тут же смолкли, словно отрезанные ножом. Всеволод, Петр и Калыга удивленно оглядели притихших деревенских.

– Ну? Кто скажет, почему в этой богами позабытой дыре нас не привечают? Что такого сделал Марь-город вашему завшивевшему племени? – возвысил голос Митрий, но не получил ответа.

Болотники, поникнув, принялись переглядываться, прятать глаза. И Всеволод внезапно понял, что сдерживают их вовсе не запреты старосты и не слепая, необъяснимая нелюбовь к дружине Ярополка. Сдерживал людей глубокий, опаляющий естество до самого нутра стыд. В Барсучьем Логе явно произошло что-то зазорное, постыдным ярмом легшее на всех его жителей.

Среди напряженной тишины, в которую, словно в одеяло, закутался майдан, раздался хриплый, лающий смех земского старосты.

– Ха-ха-ха! Ничего они тебе не скажут, боярин, – убежденно, с открытой неприязнью к своим сородичам проскрипел Харитон. – Ибо то, что с нами сделал твой хозяин, во много раз страшнее, чем самая ужасная из тварей Скверны. Да что там, это будет пострашней, чем все дьяволы Бездны вкупе с Гхеересом.

– Виктор, о чем он говорит? – требовательно спросил кузнеца Всеволод, но здоровяк, как и прочие, отвел глаза.

– Нашто тебе наша тайна, воевода? Аль считаешь, что, ежели вызнать правду, жизнь слащее станет? Ни хрена подобного. У кажного в миру свои секреты. Кто-то тайком с чужой женою любится, кто-то деньги из казны ворует, а кто-то в корчме браги на продажу ссаниной разбавляет. Тайны есть у всех, хранят их только все по-разному, а посему пущай и наше бремя с нами остается. Незачем вам о нем знати…

– Незачем? Незачем?! – взорвался Тютюря. – Ах ты ж паскуда! Да я тебя…

– Успокойся, Митрий, сейчас не время для расправ, – на удивление рассудительным голосом остудил опричника Петр. – Нам нынче нужно не головы рубить, а порешать, что дальше делать.

– Уходить отсюда надо поскорей и людей с собою уводить…

– Твое мнение, Всеволод Никитич, я уже слышал и принял к сведенью, – поморщился княжич в ответ на угрюмое замечание воеводы. – Теперь хотелось бы узнать, что другие скажут. Митрий?

Калыга ответил не сразу. Задумавшись, он немного постоял, почесывая пальцем веко, затем неспешно протянул:

– Мои рубаки не боятся ничего. Ни Бездны, ни богов! И сбегать от драки, казать спины ворогам у нас, опричников, не в чести. К тому ж, мнится мне, после той взбучки, что устроил воевода со своей дружиной днешной ночью, у Скверны не так уж много сил осталось…

– Верно! Посечем на мелкие куски!

– Выследим гадину в ее же логове и прикончим!

– Отомстим за марьгородцев!

– Покажем кметам, как надыть воевать настоящим воинам!

Зашумели, раззадорились опричники, но Всеволод и гриди не разделили их ретивость. Хотя бы просто потому, что барчата не представляли, о чем говорят. Их не было здесь, когда в зареве пожара люди гибли, растерзанные клыками, разорванные когтями чудищ. Когда они живьем сгорали в пламени и задыхались под завалами домов. Умирая легко, словно мошкара, раздавленная ладонью.

– Ты забываешь, Калыга, что Скверна сидит в здешних болотах уже почти год. Одной Марене известно, сколько зверья за это время она превратила в монстров. Да и вообще, до сих пор толком неведомо, что она такое и какие потаенные стремленья ею движут. Почему отродья напали именно сейчас? Как так вышло, что действовали они не как неразумное зверье, а слаженно, словно боевой отряд?

– Так, может, наконец пришла пора это узнать? – ухмыльнулся Тютюря. – Пока Скверна ослаблена, пока не наплодила новых армий.

Видя, что окольничий сокрушенно качает головой, Тютюря снова небрежно улыбнулся, показав красивые зубы.

– Вижу, тебе, Всеволод Никитич, мой план не по нраву? Что ж, неволить я не собираюсь, мы и сами сдюжим! Пока ты с дружиной будешь отдыхать после буйной сечи, укрывшись за подолами у здешних баб, мы с ребятами возьмем проводника и наведаемся в глубь болота, отыщем и вырежем корень бесовской заразы. Думаю, и смеркаться не начнет, как возвернемся во Барсучий Лог со щитом и славой.

– Или сгинете безвестно, словно вас и не было, – парировал воевода.

– Смерть не самое страшное, что с ними может приключиться, – тихо, но как-то зловеще произнесла Врасопряха, встряв в перепалку Всеволода и Тютюри.

На мгновение над площадью повисла тишина.

– Не объясните нам свои слова, милсдарыня колдунья? – нарушил молчание Петр.

– Объяснить… Я полагаю, тебе лучше будет это воочию увидеть, княже.

С этими словами волховуша развернулась и неторопливым шагом направилась прочь со стогны в сторону своей временной лечебницы. Молодой князь и атаман опричников, не видя другого выхода, последовали за ней. Всеволод ненадолго замешкался, задержанный вопросом Тмила.

– А с этим мизгирем что делать? – спросил гридь, кивком указав на сгорбленную фигуру стоящего на коленях Харитона.

– Заприте в одной из заколоченных изб. Там же, где по его приказу держали несогласных, пусть посидит пока под запором. Серебро и добро тиуна собрать, пересчитать и под охрану. Ну а что дальше делать, видно будет, – после короткого раздумья решил окольничий.

Зараза

Признаться, Всеволод полагал, что волшебница поведет их снова в лечебницу. Однако он понял, что ошибся, когда Врасопряха прошла мимо хлопающих на ветру отрезов ткани. Те из раненых, кто мог самостоятельно передвигаться, уже успели разойтись по хатам. Тех же, кто не мог, забрали родственники и соседи. Лишь ворох окровавленных тряпок, тлеющих в костре, да сидящая на опрокинутом ушате