Былины Окоротья - Егор Андреев

– Когда?

– Только что, – бесцветным голосом ответил кмет и, словно извиняясь, быстро добавил: – Отошел в Навь тихо, словно по согласию.

Всеволод кивнул. Мертвые. С ними тоже что-то нужно будет делать. О том, чтобы захоронить тела как положено, на жальнике под Божьим камнем, не могло быть и речи. Времени на полноценные похороны, с соблюдением всех обрядов, у них просто не хватит. Оставался общий родовой костер. Крода, благодаря которой души марьгородцев смогут рассчитывать на более-менее легкий путь до Ирия, где смогут воссоединиться со своими близкими.

Воевода тяжело вздохнул. Некоторые решения давались сложнее остальных.

– Видогост, пошли кого-нибудь за Пантелеем. Вроде бы они с Алеко занимались сбором и погрузкой провизии. Пусть соорудит погребальный костер для наших воинов. Негоже оставлять родных на поживу воронью. А я меж тем схожу за волховушей. Думаю, государыня Врасопряха не откажет павшим в напутственных словах на пути сквозь Бездну.

– А с телами зареченцев что делать?

Всеволод минуту сомневался, раздумывая, как поступить. Он боролся с желанием отдать приказ и для болотников провести достойные похороны. Но тут же понял, что они просто не успеют это сделать. Так что на вопрошающий взгляд кмета окольничий был вынужден пожать плечами, давая понять, что в этот раз ему нет дела, как поступят со своими мертвецами деревенские. Предадут ли их огню, земле или оставят лежать непогребенными. Поступок жесткий, перечащий натуре воеводы, но необходимый. К тому же, чего греха таить, на принятое Всеволодом решение повлияла не только нехватка времени, но и отношение местных к марьгородцам. Дружина Ярополка пришла к этим людям на выручку не по доброте душевной, а по приказу князя, и Всеволод не рассчитывал на особо любезный прием. Но то, чем их встретил Барсучий Лог – предательством и неразрешенными секретами, – существенно изменило его отношение к здешним людям. Нет, он не стал их ненавидеть, но и особой любви к ним тоже не испытывал. В болотах Заречья погибло много хороших воинов, товарищей, с которыми он вместе прошел сквозь огонь и воду, и в этом была отчасти вина местных.

Ко всему прочему, так уж издревле повелось на землях Окоротья, каждый должен сам хоронить своих мертвых.

– Ну и зачем ты нас сюда привел? – спросил Куденей Острогу, одновременно поправляя поясную перевязь, отягощенную клинком и коротким шестопером. Мечами были вооружены все опричники, но только он пристегнул к поясу не кинжал, а эту разновидность булавы, снабженную шестеркой пластин на оголовье. Синица и Некрас Чура вдобавок к мечам захватили еще и полуторасаженные копья, «позаимствовав» их из арсенала княжеской дружины. Впрочем, никто этого не заметил. Люди Всеволода были с головой погружены в мелочные проблемы предстоящего бегства из болот. Словно были они вовсе не доблестными воинами, а трусливым холопьем.

– Сейчас узнаешь, – ухмыльнувшись, буркнул Оболь, дожидаясь, пока Некрас, последний из их компании, не переберется через ров. За его спиной, в глубине веси, раздавался шум и гомон жителей Барсучьего Лога, собиравшихся покинуть обреченное селение. Царившие сейчас в деревне сутолока и неразбериха как нельзя лучше подходили, чтобы опричники смогли незаметно улизнуть во исполнение задумки Горицы.

Наконец все приспешники, а с ними и княжич Петр, собрались снаружи искалеченного частокола, найдя временное пристанище на ровной, хорошо утоптанной площадке у пролома. Как раз в том месте, где исчадия Скверны проникли ночью в селение зареченцев. Стоящее в зените светило, разогнав болотную дымку, залило окрестности светом. Глянцевые всполохи заплясали на поверхности луж, отразились от начищенных доспехов. Солнечные зайчики звездами зажглись на жалах островерхих шлемов, запрыгали, заиграли отсветами на кованом железе. Все это выглядело так, словно сама природа благоволила дерзкому походу витязей за славой.

– Вы спрашивали меня, как нам до логова оскверненных тварей дорогу отыскать? Ну, так глядите. – Горица указал рукой на уходящую вдаль широкую полосу развороченной земли. Под ярким светом солнца она казалась черно-бурой, неряшливо кинутой на поверхность топкой почвы. Взрытая и перемолотая множеством когтистых лап тропа, с которой словно бороной сорвали многолетнюю моховую кожу. Петляя заячьим маликом [90], она убегала прочь, скрываясь меж стволов худосочного ольшаника.

– Нам остается лишь пойти по ишним следам и поохотиться на дремлющих под корягами уродин, жаждущих, чтобы их головы оказались нахлобучены на наши пики.

– Точно! – поддержал Горицу Некрас. – Забьем несколько страшил и возвернемся в Марь-город в осанне и почете.

– Настала пора показать энтому воеводе траханому, как истые воины славу добывают!

– Так чего мы ждем, вперед! За мною! – выкрикнул княжич Петр с удалым задором, который Куденей и остальные опричники посчитали показушным, но смолчали. Лишь Чура и Семка обменялись насмешливыми взглядами за спиной у юноши.

Еще через мгновение маленький отряд дворян во главе с Петром легким шагом отправился в самое сердце зареченских трясин, оставив позади Барсучий Лог.

Обескровленное, опустошенное селение горестно смотрело в спины воинам выгоревшими, почерневшими окнами развалин. Со стороны могло показаться, что деревня сейчас взвоет, надсадно закричит дырой пролома в попытке остановить людей. Не даст им сделать глупость. Но бояре, уходя все дальше, остались глухи к беззвучному воззванью разоренной веси́.

Тьма, скрытая в нас самих

Погребальный костер соорудили быстро. В основном благодаря зареченцам, которые, увидев марьгородцев, собирающих дерево для кроды, рьяно бросились им помогать. Болотники словно пытались оправдаться за свои прегрешения перед кметами. Стараясь в грубоватой, свойственной лапотникам манере извиниться за понесенный дружиной урон. Отблагодарить за свое спасение.

Сложили кострище из досок с погорелья, жердей, вырванных из плетня, и даже домашней утвари, порубленной на куски. Кто-то из местных притащил кувшин каменного масла и щедро сдобрил хворост. На вершину кроды уложили тела павших воинов. Все было готово к тому, чтобы отправить почивших марьгородцев в последний путь сквозь Бездну. Оставалось лишь заручиться напутствием от волховуши.

По счастью, Врасопряху оказалось найти совсем не сложно. Всеволод лишь спросил у людей, где они в последний раз видели ее сподручного. Великану Ксыру не так просто было скрыться от любопытных глаз зареченцев. Хотя, если хотел, здоровяк мог стать незаметным, быстрым и внезапным. «Как прихвативший неожиданно понос», – пришло на ум воеводе невольное сравнение. И в том и в другом случае приятного было мало. Однако, несмотря на свою неприязнь к громиле, Всеволод был рад, когда увидел Одержимого. Это означало, что Врасопряха где-то рядом.

Размеренно двигая руками, Ксыр занимался тем, что подбрасывал пучки сена на прокорм рыжей лошадке ворожеи. Будучи привязанной у покосившегося столба, каурая хрумкала сухими