Журавли летят на запад - Анна Рябинина

в тот день сидят за стопками учебников в квартире Елены – сама Елена на полу, Моргана – на стуле рядом. Приходится опустить ладони на колени, сжать юбку. Сказать.

Слова кажутся камнями, с какими ведьм топили в реке.

– Ты правда это сделала? – Елена резко опускает книгу, которую до этого держала в руках. – Убила своего мужа?

– Да.

– И зачем ты говоришь это сейчас? Не боишься, что я пойду в полицию?

– Не пойдешь, – уверенно отвечает Моргана. – И они ничего не найдут, а просто словам не поверят.

– Это ужасно, – шепчет Елена.

– Но я хочу, чтобы ты знала.

Несколько минут они сидят в тишине.

– А если я скажу, что не могу общаться с кем-то, кто убил человека?

– Я приму это.

– И ты не сожалеешь?

– Ну… Человеком он был паршивым, – Моргана пожимает плечами.

Елена качает головой. Ее кудри непослушно падают ей на лицо, и она морщится от щекотки.

– Сунь Ань знает?

– Да, я ему сказала.

– И как он отреагировал?

– Особо никак, покивал, сказал быть осторожнее, – хмыкает Моргана.

– Ему настолько все равно?

– Он принял мое решение, в чем проблема?

– В том, что ты убила кого-то! – восклицает Елена.

– Мужчины убивают нас сотнями, так в чем же проблема?

– В том, что нельзя отвечать на насилие насилием.

– Тогда насилие никогда не поймет, что было неправо.

– И что, от твоих действий поняло?

Моргана так возмущенно вздыхает, что прикусывает язык.

– Думаю, ты права. Нужно сделать больше.

– Ты что, хочешь стать серийной убийцей? – с ужасом спрашивает Елена.

Моргана вдруг весело улыбается.

– А ты продолжила бы со мной общаться, если бы я стала серийной убийцей?

Елена недовольно щурится и кидает в нее стопку листов, перевязанных бечевкой.

– Прекращай нести глупости, только уехали твои Сунь Ань и Чжоу Хань, как начала болтать чушь.

– Все это время я была среди нас самой безбашенной, да, – довольно кивает Моргана.

– Я заметила, – отзывается Елена.

Моргана несколько секунд смотрит на нее, а затем осторожно спрашивает:

– Так что, мир?

На этот вопрос Елена отвечает довольно неожиданно:

– Нет. И не приходи ко мне больше. Я ничего никому не расскажу, но видеть тебя тоже не могу.

Ох.

Ого.

Это звучит правда неожиданно. Моргана думала, что Елена будет злиться или ругаться, что обзовет ее как-нибудь обидно, но совершенно не ожидала, что правда прогонит – Елена была доброй и мягкой, так разве же она способна кого-то вот так просто выставить за порог?

Моргана уходит с мыслью, что битва проиграна, но война нет. Пока она спускается по лестнице, вспоминает, что забыла у Елены пальто, поднимается обратно, неловко стучит в дверь, в полной тишине забирает вещи и сбегает почти с позором.

А дальше начинается Одиссея в английских декорациях – вспомни время лекций Елены, собери все аудитории, где та их проводит и сумей в них просочиться.

Моргана приходит на все ее лекции и семинары, садится на задние ряды, а потом машет ей рукой, иногда оставляет цветы на столе и убегает с неизменной радостной улыбкой. Разумеется, Елена на это никак не реагирует, но Моргана видит, что она злится, и это тоже в какой-то степени радует.

Еще она мотается по улицам Лондона и спустя какое-то время находит маленькую подпольную типографию, печатающую журналы про женские права, и даже организатора одного из небольших женских объединений.

Ее зовут Кэтрин, и выглядит она точь-в-точь, как могла бы выглядеть героиня «Грозового перевала»: то ли это влияние имени, то ли все Кэтрин рождаются такими: чуть скандальными, чуть мрачными, с бледной, вампирской кожей, темными, почти черными глазами и такими же темными волосами. Кэтрин носит синие платья в пол и говорит быстро, так, как если бы устную речь можно было бы обозначить скорописью, но в дни выступлений перед другими девушками преображается – начинает выражаться медленно, ясно и звучно. Чуть позже Моргана узнает, что та когда-то выступала в театре и ушла, когда над ней снасильничал директор.

– Что ты умеешь делать? – спрашивает Кэтрин, когда уверенно и цепко берет за руку и ведет в свою квартиру.

– Знаю, как работают печатные станки, – Сунь Ань когда-то ей показывал, – умею говорить на французском. И еще в Париже работала служанкой, так что умею… Ну… убираться хорошо? – Моргана неловко улыбается.

– И замечательно, тогда поможешь Элен, а то ей с этими станками тяжело. Или ты не хочешь? – Кэтрин смотрит на нее внимательно, с некоторым любопытством.

Сунь Ань бы очень посмеялся над ней, узнав, что она занимается тем же, чем и он – вроде бы разошлись окончательно, а жизнь снова совершила круг и вернулась к тому, с чего они начинали. Но это не выглядело плохо? Почему бы и нет.

– Могу и этим.

– Прекрасно! – радостно заключает Кэтрин.

В итоге, конечно, Моргана занимается не только станками: пишет статьи и тексты для листовок, разносит их по городу, несколько раз ходит в полицию вытаскивать других девушек, еще сама бегает от жандармов. И самое страшное – планирует акции протеста: разбросать листовки, приковать себя наручниками к дверям одного из офисных зданий правительства, написать обращение к депутатам.

– Не все на это соглашаются, – говорит ей Кэтрин. – Страшно все же.

– Мне не страшно, – вздыхает Моргана. Со дня, когда она находит Кэтрин, перестает ходить к Елене: мало ли, ту тоже в чем-то обвинят. Не хотелось портить ей жизнь.

– Ну, все чего-то боятся.

– Я боюсь умереть, не сделав ничего важного.

Кэтрин вздыхает и садится рядом с ней.

– Иногда важное – это не бегать от жандарма, а делать что-то более спокойное. Не пойми меня неправильно, просто у тебя… Такое отчаяние в глазах? Я переживаю за тебя.

– У меня все нормально, – качает головой Моргана.

– Хорошо, если ты так считаешь, то, наверное, все правда нормально, – перестает спорить Кэтрин и с того дня больше не задает вопросов.

А Елена сама приходит к ней где-то через месяц: Моргана находит ее сидящей на лестнице у себя перед квартирой.

– Ты что-то хотела? – сухо спрашивает она.

– Я переживала за тебя, – отзывается Елена.

– Правда?

– Не нужно ерничать, – Елена встает и обнимает ее: мягко, но почти мимолетно. – Я правда переживала. И знаешь, я много думала о нашем последнем разговоре…

– И что надумала?

Елена качает головой.

– Ты все еще обижаешься?

– По-моему, это ты прогнала меня, так кто обижается еще?

– Я просто… Не знаю, – вздыхает Елена. – Я не могу это принять, но и делать вид, что совсем тебя не знаю, тоже не могу. Прости, что тогда я… порвала все связи, я испугалась