Журавли летят на запад - Анна Рябинина

Ван Сун передергивает плечами. Внезапно начинает казаться, что ветер усиливается и становится холоднее, хотя, наверное, это просто ее одежда намокла окончательно, вот и кажется так.

– Это ваша сделка?

Та самая, про которую ей пообещал рассказать У Вэй?

– Да, – кивает девушка. – У Вэй умрет, когда его дочь родится и станет достаточно взрослой, чтобы стать следующей хранительницей.

– Она же будет только наполовину нечеловеком, – слабо возражает Ван Сун.

– Она девушка, мы даже смертные гораздо сильнее мужчин, – хмыкает девушка.

– Как тебя зовут? – внезапно спрашивает Ван Сун.

– Су Цзяо.

Су Цзяо. Та, кому удалось обыграть саму историю.

– Ты не думаешь, что ее мать будет оттягивать до последнего? Говорить, что девочка не готова?

Су Цзяо качает головой.

– У меня свои методы, я знаю, как все это провести.

Ван Сун долго сидит в тишине и пытается откопать в своей душе ощущения от того, что только что узнала. Она злится? Кажется, нет. Расстроена? Возможно – потому что привязалась к У Вэю. Она может понять Су Цзяо? К своему ужасу Ван Сун понимает, что да – может.

– Почему ты рассказала об этом мне? – Ван Сун поднимает голову и впервые смотрит на Су Цзяо прямо. Она выглядит взрослой – младше тридцати, но то едва ли сильно, впрочем, сколько лет она уже мертва? Кто знает, сколько ей было, когда это произошло. Ее волосы распущены, а в прядях застряли жемчужины и мелкие блестящие камешки, а тело прикрывает лишь прозрачная шаль, похожая на пленку воды у берега: видно и острые ключицы, и большие груди, и переломанные ребра, выпирающие из-под кожи. Воды касается тело змеи, и чешуйки сверкают на солнце.

Лишены меланхолии только глаза – мрачные, подернутые голубоватой вуалью, точно ночное море наползло на берег, яростные, полные невысказанной, невыраженной обиды и глубокой, отчаянной ненависти. Кажется, будто из них на Ван Сун смотрит что-то гораздо более древнее, чем сама Су Цзяо, чем деревня вдалеке, чем У Вэй, уставшее, но по-прежнему сильное, прекрасно знающее все, что происходит в мире, чувствующее каждую человеческую мысль по праву происхождения.

– Потому что я посчитала, что ты заслуживаешь знать. Едва ли У Вэй рассказал тебе об этом.

– Он обещал рассказать, когда я вернусь отсюда, – рассеянно отзывается Ван Сун, на что Су Цзяо неожиданно улыбается.

– Он не любит нормально объяснять, да? Вот ведь жук.

– Ты так хорошо его знаешь? – удивляется Ван Сун.

– Конечно, ведь это я дала ему имя, которое он сейчас носит.

В этот раз Ван Сун удивляется совершенно искренне.

– Как?

– Ну, он же все ходил с тем нелепым, что дал ему дьяволенок, а я сделала маленький подарок – нормальное имя, кроме того, теперь его все могут увидеть, потому что я сильнее его мальчишки.

– Так ты просто решила, что мне стоит знать?

– Ага, – кивает Су Цзяо. – Я не хотела с тобой ссориться или ругаться, а еще я знаю, что именно У Вэй здесь ищет.

– Кости.

– Именно. Рассыпается, не молодой, – Су Цзяо весело фыркает и в этот момент становится похожей на совсем юную девчонку, даже мрак в ее глазах немного рассеивается. – Хотя здесь его потрепало знатно, он потом еще много лет хромал, даже сейчас еще немного, хотя он, кажется, что-то себе наколдовал и сделал свою участь полегче. Может, из рук кости взял, не знаю.

– А так можно?

– Он ведь дракон, почему нет?

Су Цзяо протягивает к ней руку. Она держит россыпь костяшек, которую перекладывает в ладони Ван Сун. Они холодные и острые, будто обточенные морем.

– Он надеется, что это поможет ему вернуть его силу?

– Скорее, просто хочет спокойно дожить свои дни, – качает головой Су Цзяо. – Он ведь знает, что все равно умрет.

– Но ведь то, что появится новая хранительница, не значит, что он умрет, – возражает Ван Сун. – И кстати, что за должность такая дурацкая? Хранительницы?

– Мы богини, – поясняет Су Цзяо. – По крайней мере, мне так кажется. Но люди давно не верят в богов по-настоящему, потому и сил у нас мало. Они верят в императора и императрицу, но император всего лишь Сын Неба, а императрица даже не может стать его Дочерью. Ты права, он не обязательно должен умереть, но едва ли сможет жить достаточно долго. Знаешь…

Су Цзяо наклоняется вниз и зачерпывает горсть воды – ее руки неестественно вытягиваются, волосы спадают со спины на плечи, грудь подается вперед.

Вода стеклом застывает у нее на руках, собираясь в капельку, Су Цзяо выдергивает волос и привязывает ее к навершию, делая кулон.

– Не знаю, получится ли у тебя как-то это использовать, но можешь попробовать, – говорит она. – Я не скажу, что ты можешь с ним сделать, но уверена, что ты придумаешь, если будет нужно.

– Звучит еще более туманно, чем обычно любит объяснять У Вэй, – призрается Ван Сун, на что Су Цзяо беспомощно улыбается.

– Обычный день общения со всякой нечистью, ты еще не привыкла?

– Привыкла… – хмуро соглашается Ван Сун. – А тебе не жалко?

– Конечно, нет, у меня такого добра еще полно, все же в море много всего интересного, пусть сейчас дворцы уже давно пришли в запустение, а жемчуг потух, что-то да осталось, – Су Цзяо пожимает плечами. – А еще у нас там заточена богиня, представляешь? Интересно, когда У Вэй умрет, она может сбежать?

Ван Сун закусывает губу.

– Можно тогда еще вопрос?

– Конечно.

– Почему он выбрал меня?

– А он что тебе сказал?

– Что я была упрямой и сильной, он впечатлился.

Су Цзяо закатывает глаза.

– Ну, в целом, так и есть, но вообще, мне кажется, он надеется, что сможет при помощи твоей силы поддерживать свою жизнь.

– У меня нет силы.

Су Цзяо пожимает плечами.

– У меня ее тоже не было, пока я не умерла.

– Он же не убить меня пытается? Если бы хотел, то давно бы убил.

– Не, я про то, что у тебя вполне может быть что-то… что У Вэю нужно. Прости, он тысячелетний дракон, а еще мужчина, я без понятия, что у него в голове.

Резонно.

Ван Сун кивает и замолкает.

Некоторое время они так и сидят – в тишине, под пронизывающим ледяным ветром.

– Почему ты не держишь в узде море? – Ван Сун кивает на волны, которые накатывают на дома.

– Потому что из-за жителей этой деревни я стала женой дракона и умерла, хотелось хоть как-то подпортить им жизнь, – хмыкает Су Цзяо. – Да и зачем? Ведь когда море неудержимо,