Гиппогриф Его Величества - Lis-Bet

Эта мысль прочно закрепилась в голове и не отпускала до тех пор, пока Бланш не вернулся в стойло. Глед почти сразу ушел, бросив на прощание, что ему нужно кое-что выяснить, а Билл занялся привычным делом. Парнишка с радостью и заботой захлопотал вокруг Бланша, щебеча о том, как мечтал об этом с тех пор, как его отправили в дворцовые конюшни. Несмотря на то, что от бойкой речи, полной неподдельного счастья, становилось теплее на душе, гнетущее ощущение беды не отпускало. Бланш не мог понять, откуда оно бралось, но вскоре его захватило целиком.

Вскоре Билл ушел, пообещав прийти с рассветом.

Всю ночь Бланш маялся, не находя себе места, и ему удалось лишь на какое-то время забыться тревожным сном. Следующие несколько дней прошли скомкано. Никто не рассказывал о том, что происходит во вдорце и как чувствует себя Калеб. Глед не показывался, с головой уйдя в расследование, а Кард, судя по всему, до сих пор не пришел в себя. Однако постепенно, день за днем, обстановка стала накаляться, и необъяснимое чувство надвигающейся беды повисло в воздухе. Оно ощущалось в порывах холодного ветра, пахнущего пеплом, звучало в тихих разговорах слуг, таящихся в тенях, проявлялось в усиленных патрулях стражи, то и дело проходящей по тропинкам. Дворец ощетинился, приготовившись к неприятностям.

Как никогда ярко внутри Бланша вспыхнуло желание сбросить животные оковы и выбежать из стойла, хватая первого попавшегося человека за грудки, чтобы расспросить о том, что происходит. Он хотел говорить. Общаться, узнавать правду, спорить, ругаться! Бланш изнывал от неведения, скованный телом, точно тюрьмой, и рациональная часть сознания, набрав силу, закричала о том, что нужно найти способ стать человеком. Не просто осознать себя представителем рода людского, а заполучить физическое воплощение. Вновь ступать по земле на двух ногах, вновь чувствовать мягкую кожу тела, вновь трепать волосы на голове… Вновь общаться, а не догадываться о том, что происходит вокруг.

Вот только, как стать человеком Бланш не знал. Лишь недавно он обрел шаткую гармонию внутри себя, которая разбилась, точно хрустальная ваза, когда Калеб слег. Он даже не представлял, был ли способ изменить тело или всё это должно было остаться неосуществимой мечтой. Бланш планировал выяснить это. Сделать всё, чтобы, как минимум, научиться общаться с другими людьми, и прекратить пребывать в неведении. Пока единственной отдушиной оставался Глед, который принял его разумность в определенной степени и порой разговаривал с ним, пусть это больше напоминало монолог.

На седьмую ночь после того, как Калеба отравили, Глед пришел в стойло. Он выглядел уставшим и потрепанным, но блекло улыбнулся, увидев Бланша. Привалившись к его боку, он бросил на пол какой-то артефакт, и прочие звуки стихли. Похожее устройсто уже применялось здесь, когда Калеб рассуждал о возможных предателях во дворце, поэтому Бланш не удивился, увидев его вновь. Глед тяжело вздохнул, закрыв лицо руками, и несколько минут молчал, собираясь с мыслями.

— Мне нужно выговориться, — сказал он наконец. — Кард очень плох. Он очнулся, но с трудом двигается и ничего не видит левым глазом. Лекари пытаются поставить его на ноги, но на это должно уйти время. Он не может помочь, — Глед прервался, точно собственная фраза ранила его в самое сердце. — Его Величество бредит. Он никого не узнает, когда просыпается, и почему-то всё время зовет Элмонта. Это странно. Очень странно…

Глед нахмурился, погрузившись в собственные мысли, и Бланш тихонько закурлыкал, призывая продолжить.

— Его Величество никогда не говорил, что чтит богов, — пробормотал Глед. — Напротив, он называл глупцами тех, кто поклоняется им. Не понимаю, почему вдруг он начал звать покровителя империи. Какой в этом смысл? Бог не откликнется, как ни старайся.

Глед вскинул взгляд, посмотрев на Бланша, и тот вопросительно склонил голову вбок. Лицо мужчины озарилось слабой улыбкой.

— Спасибо, что выслушиваешь меня, — сказал он, выдыхая и устало прикрывая глаза. — Но не будем о богах. Всё равно разговор об этом пустой и бесполезный, особенно, когда есть другая тема. Бланш, открылся второй фронт, — Глед обронил фразу, как камень, и она гулко ударилась о стены стойла. — Драцена атаковала западные границы и смела линию обороны, продвинувшись вглубь империи. То, что они атаковали сейчас, не может быть совпадением, как и то, что их первейшей целью стал Аротел — город шахтеров. Если мы потеряем его, империи не поздоровится. Мы лишимся ресурсов и не сможем обеспечивать тигилловым оружием войска.

Глед сжал зубы.

— Нас сметут новыми ружьями и бомбами.

Он зажмурился, будто воочию увидев крах империи, и Бланш коснулся его головой, тихонько курлыча. Стало понятно, почему люди встревожились и всё застыло в ощущении беды. Империя бросила бόльшую часть сил на противостояние с королевством Люцерн, отобрав множество его территорий, но споткнулась на Рипсалисе, а теперь её атаковали с неожиданной стороны, из Драцены. И без того уставшие от войны люди испугались за свои жизни, но правителя, который успокоил бы их, не нашлось. Корнелиус — погиб, Калеб — тяжело заболел, Амелия мало смыслила в военном деле, а Динар всё ещё находился в изгнании. Простой народ не знал, у кого искать защиты. Империи нужен был человек, который смог бы сплотить её в трудное время.

— И это ещё не всё, — продолжил Глед мрачно. — Ещё до отравления Его Величества мы узнали, что два соседних с Люцерном королевства, Тильд и Алия, подняли войска. Не ровен час, как они выдвинутся на помощь, и мы потеряем последний шанс захватить Рипсалис. Без тигилловой жилы нам будет нечем крыть объединенную силу четырех королевств. Нам уже нечем её крыть.

Бланш похолодел. То, что предрекала Амелия, свершилось. Почувствовав слабину и неопытность юного правителя, соседние королевства воодушевились и решились на совместную атаку. Точно подгадав момент, они ударили в самое сердце империи в попытке раскоколоть её. Как Бланш и подозревал, слухи о болезни Калеба не просто так разнеслись, как лесной пожар. Они стали сигналом к началу действия, и Драцена не заставила себя ждать. Вероятно, Динар сыграл не последнюю роль в плане, решив свергнуть Калеба и занять место на троне, отдав союзникам часть земель в обмен на помощь. Мотивация Люцерны не нуждалась в пояснении. Рипсалис оставался её гордостью и жемчужиной, а потому королевство призвало на помощь все доступные силы. Двое