Гиппогриф Его Величества - Lis-Bet

в бесконечном мраке, поглощающем любой проблеск света. Для защиты он передал крупицу своей силы, крохотную капельку, которую смог протолкнуть сквозь зеркальную завесу. Не успел Бланш оглянуться, как в груди вспыхнуло, перед глазами замелькало, засияло, а тело сжалось до крошечной точечки, становясь алой искрой. Незнакомец взмахнул рукой, безмолвно веля поторопиться, и Бланша подкинуло, швыряя в темноту.

Он не понял до конца, как оказался в пустоте, но это не имело значения, ведь ему сразу удалось заметить Калеба. Вернее, силуэт, что распадался на части, постепенно исчезая. Его поглощала тьма, точно ненасытное животное, но он отчаянно сражался, не сдаваясь на милость. Когда Калеб вдохнул в последний раз, упрямо сжимая зубы, Бланш рванул к нему. Он не отдавал отчета действиям и просто закружился рядом, стараясь отогнать жадную тьму. Всё вспыхнуло от неведомой силы. Бланш ощутил, как что-то внутри — что-то чужеродное и неизведанное — подалось навстречу Калебу, а затем их обоих окатило светом, точно рядом взошло гигантское солнце. Огромные ладони аккуратно подхватили их и понесли вверх.

Когда Бланш поднял взгляд, то обомлел. Он знал это существо. Видел раньше, пусть и не так и не своими глазами, но был уверен, что ни с кем его не спутал. Это был Элмонт — бог-покровитель империи и один из создателей первого мира. Вопреки непонятно откуда взявшимся знаниям, его силуэт просвечивался, а тело было ненормально огромного размера. Кроме того, от него исходили странные волны энергии, и чувствовалось, что он с трудом удерживался в такой форме. Несмотря на это, он улыбнулся, когда Калеб пришел в себя. Его взгляд наполнился нежностью и любовью, но Бланш почему-то рассердился.

Он был не рад. Совершенно не рад, что Элмонт собирал последние силы, чтобы предстать перед Калебом.

Он снова отдавал предпочтение людям — существам, которых сам же создал и мог по щелчку пальцев уничтожить. Почему он так ими дорожил? Почему не отпустил, когда должен был? Почему не дал миру сгинуть, отдав за краткий миг его существования собственные божественные силы? Почему предпочел их, а не своих друзей, близких? Разве можно было вложить всего себя в нечто, что должно было умереть без шансов на спасение? Разве можно было бросить всех, кто любил его и ждал? Разве можно было исчезнуть, на глазах превращаясь в непроницаемый купол и триста человеческих лет поддерживать защиту, не позволяя никому пробиться? Как он мог его бросить? Почему он это сделал? Зачем?

Рассет ведь просто хотел помочь, избавив от участи смотреть за медленным уничтожением того, что они создали… Он не хотел, чтобы Элмонт исчез.

Бланш с трудом осознал, что сильные чувства, обрушившиеся потоком, принадлежали не ему. Они исходили от незнакомца из сна. Рассета. Северного бога, который первым отказался от мира и который обрушился на него, пытаясь уничтожить. Он хотел быстро и безболезненно прервать жизнь неудавшегося образца, но Элмонт почему-то вцепился в него мертвой хваткой. Слово за слово, и он обратился щитом, отдав бессмертную жизнь ради мгновения для кучки людишек. Рассет не поверил глазам, когда друг осыпался искрами, теряя привычные черты. Он попытался сломать барьер, вернуть Элмонта в прежний облик, исправить всё, что натворил, вот только не добился результата. Ни он, ни другие боги не смогли ничего сделать. Один за другим они оставили первый мир, смиряясь, что вместе с ним потеряли друга, и только Юнглин и Рассет до последнего не опускали руки.

Рассет упорно ковырял щит, пытаясь если не снаружи, так изнутри сломать его. Вот только трещинки оказывались слишком маленькими, чтобы он мог проникнуть сквозь них, и тогда в голову пришла идея. Рассет метнулся ко второму миру, и, взяв в охапку сотню душ, принялся пропихивать их сквозь трещины, в каждую помещая крохотную частицу себя. Он хотел любыми способами оказаться внутри барьера и осмотреться, чтобы наметить план действий. Вот только ни с первой душой, ни со второй, ни даже с шестидесятой ничего не выходило. Некоторые из них не приживались в телах, другие слишком сильно осознавали себя людьми, и их принимали за чудовищ, убивая, третьи, не выдержав божественного взгляда, сходили с ума.

Бланш был семьдесят пятой душой, и его обошло стороной пристальное внимание бога. Напротив, тот забыл о нем на долгие годы, сосредоточившись на других. Инородная душа, слишком большая для тела, плохо прижилась, а потому Бланш с рождения обладал слабым здоровьем. Его буквально разрывало изнутри. Лекари разводили руками, повторяя, что ничего не могут сделать, и лишь случай помог Бланшу не погибнуть в расцвете лет. Корнелиус приказал усилить его, используя тигиллы, и маги влили столько энергии, что это позволило душе закрепиться. С той минуты Бланш осознал себя человеком.

Теперь, оглядываясь на прошлое, он понимал, о чем говорили Эдгар, когда проверял его внутренний мир, и Глед недавно. Маг уже натыкался на осознавших себя животных, внутри которых находились другие души, посланные Рассетом в этот мир. Все они пытались выполнить задание, но терпели неудачу. Что случалось с людьми, в которых пробуждалось знания об ином мире, было непонятно. Возможно, они сходили с ума. Возможно, становились великими учеными, тянущимися к невиданным знаниям. Возможно, надевали рясу проповедников. Бланш мог только гадать, но это не имело смысла, ведь следовало сосредоточиться на себе.

Он был не первым. Далеко не первым, кто прибыл из второго мира, чтобы исполнить волю своего бога, но до недавнего времени даже не догадывался об этом. Даже не узнавал воплощение Рассета, глядевшего на него с той стороны зеркального стеллажа. Не ощущал его присутствия. По удивительному стечению обстоятельств, именно глазами Бланша бог увидел, как его дорогой друг исчез. Растворился в бесконечности, обратившись золотыми искрами. От этого стало больно в груди, и всё сжалось, будто Бланш тоже потерял кого-то близкого и родного.

Однако странное путешествие принесло не только печаль и скорбь, но и знание. Наконец, спустя долгое время Бланш нашел ответ на вопрос, почему осознал себя человеком в теле гиппогрифа. Он понял, откуда пришли знания о ружьях, видения о городах с высокими зданиями, попытки понять всё вокруг и желание научиться общаться с людьми. Когда-то он действительно был человеком. Жил во втором мире, созданном на ошибках и крови первого, и не подозревал, кому был обязан счастьем и процветанием родины.

Бланш точно пробудился. Пелена непонимания спала, и всё стало таким четким. Очевидным. Карточки в библиотеке воссияли синим, и в сознание хлынул поток информации, больше не сдерживаемый ничем. Среди мешанины образов, голосов, лиц, картин, чертежей и пейзажей вспыхнуло самое