Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

так же, хотя в его бороде немало седин, – возразил Шелк. – Правда, выразился он куда деликатнее, однако совершенно с этим согласен, и меня, разумеется, также считает помешанным.

Тучная дама с горечью улыбнулась:

– Ну-ну, а как же! Я, к слову сказать, Орхидея.

Представившись, она подала Шелку руку, будто для поцелуя, однако Шелк обменялся с нею рукопожатием.

– А я – патера Шелк из мантейона на Солнечной.

– Из этой древней развалины? Он до сих пор открыт?

– Открыт, и еще как.

Вопрос хозяйки напомнил Шелку, что в скором времени его мантейон вполне может закрыться, однако об этом он почел за лучшее умолчать.

– Ну а мы еще не открылись, – продолжила Орхидея, – и не откроемся до девяти, так что времени у тебя полно. Вот только день сегодня особый, самый бойкий и прибыльный день недели, и потому я буду тебе крайне признательна, если ты закончишь до девяти.

Наконец-то заметив отведенный в сторону взгляд Шелка, она потянула друг к дружке полы розового пеньюара, но пеньюар не сошелся на ее телесах.

– Если все вы мне поможете, церемония вместе со всеми предварительными обрядами займет никак не более двух часов, но я предложил бы подождать с началом до прибытия Крови. Вчера вечером он обещал встретиться со мной здесь и, я уверен, также захочет принять участие.

Орхидея, сощурившись, смерила его испытующим взглядом:

– Он тебе платит?

– Нет. Избавление вас от демонов – просто любезность с моей стороны… правду сказать, я обязан ему много большим. Тем, прежним экзорцистам, о которых ты упоминала, он заплатил?

– Да… одним платил он, другим я. По обстоятельствам.

Шелк слегка успокоился.

– В таком случае не стоит даже гадать, отчего их обряды не увенчались успехом. Экзорцизм есть священнодействие, а священнодействие нельзя покупать либо продавать. Да-да, – добавил он, заметив непонимание в глазах Орхидеи, – мое утверждение истинно в самом прямом смысле слова. Продать его невозможно, поскольку, будучи продана за деньги, подобная церемония теряет весь свой священный характер. Таким образом, за деньги продается всего-навсего богохульное фиглярство. Совсем не то, что мы свершим сегодня.

– Но ведь Кровь может дать тебе что-нибудь, разве нет?

– Да, если пожелает. Дары никак не меняют сущность обрядов. Дар – добровольное даяние, знак благодарности, на который нельзя рассчитывать. Залог действенности обряда состоит в том, чтоб между нами не было никаких деловых уговоров. Таковых между нами нет, и я не вправе сетовать, если не получу обещанного даяния. Теперь понимаешь?

Орхидея неохотно кивнула.

– Собственно говоря, я вовсе не жду от Крови никаких даров. Я, повторюсь, задолжал ему несколько благих деяний, и когда он попросил меня заняться вашими демонами, с радостью согласился… и с радостью помогу ему.

Орхидея подалась к нему, отчего ее пеньюар распахнулся куда шире, непристойнее прежнего.

– Допустим, патера, на этот раз из обрядов получится толк. В таком случае я ведь смогу отблагодарить тебя чем-нибудь, верно?

– Разумеется, если пожелаешь, но помни: ты мне в любом случае ничего не должна.

– Ладно, – задумчиво, не без колебаний протянула Орхидея. – Понимаешь, по вечерам сфингиц у нас, я уж о том говорила, больше всего гостей, поэтому Кровь обычно и приезжает к нам, как сегодня, проверить, все ли в порядке перед открытием. По иераксицам у нас закрыто, стало быть, тоже не подойдет… а вот в любой из других дней приходи, и я не возьму с тебя платы. Как тебе предложение?

Изрядно опешивший, Шелк надолго утратил дар речи.

– Ты ведь понимаешь, о чем я, верно, патера? Ясное дело, разговор не обо мне самой. Я имею в виду одну из наших девочек, какая придется по нраву. Пожелаешь подарить ей какой-нибудь пустячок для нее самой – хорошо, ладно; не пожелаешь – не надо, а заведение не возьмет с тебя ничего.

Сделав паузу, Орхидея вновь призадумалась.

– Что ж, грузишь воз – грузи доверху, а? Ладно, пускай будет раз в месяц в течение года. Нет, если угодно, – добавила она, оценив выражение на лице Шелка, – могу и мальчика тебе предоставить, только будь добр, предупреждай заранее.

Шелк лишь отрицательно покачал головой.

– Потому что, воспользовавшись предложением, не сможешь видеть богов – так ведь у вас, кажется, говорят?

– Да, – кивнул Шелк. – Таков уж запрет Эхидны. Можно лицезреть богов, появляющихся в наших Священных Окнах, можно вкушать все радости продолжения рода, но то и другое разом людям, увы, не дано.

– Так ведь о мелюзге разговора нет, патера.

– О чем разговор, я понимаю вполне.

– Вдобавок боги нас – по крайней мере, Вирон – все равно больше не навещают, а если так, отчего бы нет? В последний раз их видели, когда я… да я в то время на свет еще не родилась!

– Я тоже, – согласно кивнув, заметил Шелк.

– Тогда какая тебе до них забота? Все равно ведь никогда ни одного не увидишь.

Шелк скорбно улыбнулся:

– По-моему, мы слишком далеко отклонились от темы.

– Даже не знаю… – Почесав в голове, Орхидея пристально оглядела ногти. – Может, и да, а может, и вовсе нет. Известно тебе, что наш дом тоже когда-то был мантейоном?

Вновь изумленный до немоты, Шелк отрицательно покачал головой.

– Был, был. По крайней мере, задняя его часть, выходящая на Музыкальную. Только боги нас вниманием баловать перестали, хотя в те времена еще нет-нет да показывались на глаза. Потому мантейон закрыли, а тогдашние хозяева этого дома выкупили здание, заднюю стену снесли и соединили два дома в один. Может, в этом-то все и дело, а? Сейчас позову Дриадель, она тебе все покажет. Кстати, кое-что из прежней, старинной утвари сохранилось там до сих пор. Найдешь что-нибудь нужное, забирай на здоровье.

– Весьма великодушное предложение, – сказал Шелк.

– Я вообще женщина во всех отношениях приятная. Кого угодно спроси.

Орхидея пронзительно свистнула.

– Дриадель сейчас подойдет. Если что, с любыми вопросами обращайся к ней.

– Спасибо, не премину. А можно ли сакры оставить здесь до тех пор, пока не потребуются? – спросил Шелк, внезапно встревоженный перспективой разлуки с триптихом. – Не случится ли с ними чего?

– В смысле, с сумкой твоей? Не волнуйся, у меня будет целее, чем в фиске. И ящик этот чудной тоже оставь. Только, знаешь, я вот подумала об этом старом мантейоне у нас на задах – мы его вертепом зовем… может, все это из-за него, а?

– Сие мне неизвестно.

– Я одного из других спрашивала – нет, говорит. Но все-таки как-то сомнительно… вдруг богам не по нраву кое-что из того, что мы там проделываем?

– Определенно не по нраву, – твердо ответил Шелк.

– Но ты ведь еще ничего не видел, патера! Мы не настолько скверны, как ты думаешь.

Шелк покачал головой:

– Я вовсе не считаю вас скверными, Орхидея, и боги – тоже. Полагай они вас таковыми, их не смутили бы никакие ваши проделки и никакие грехи.