Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

романтизация его делишек… хотя кражей он, конечно, не погнушается, буде ему представится случай украсть, ничем не рискуя. Просто Кровь из тех, кто считает воровство доблестью, потому и склонен к этакому хвастовству. По сути же он – всего лишь обычный негоциант, только его негоции запрещены законом, что и придает ему неизбежный преступный окрас… а неприязнь Шелка к особам подобного разбора, скорее всего, попросту означает, что он, патера Шелк, не понимает их в должной, требуемой призванием мере.

Подумав так, Шелк принялся приводить мысли в порядок, исключая Кровь (а заодно и себя самого) из разряда преступников. Нет, Кровь – лишь негоциант, своего рода торговец, и убийство одной из его работниц почти наверняка совершено не им и даже не по его указке.

Пришедшая на ум мысль о коте, изображенном на рукояти кинжала, заставила вспомнить гравировки, украшавшие крохотный иглострел, и Шелк, вынув из кармана оружие, осмотрел его снова. Золотые гиацинты на костяных щечках рукояти означают, что иглострел изготовлен для девушки по имени Гиацинт…

Вздохнув, Шелк сунул иглострел в карман.

Имя Крови… Если б кинжал делался для него, на рукояти, скорее всего, как-то изобразили бы кровь – например, окровавленный кинжал такого же вида или еще что-нибудь в том же роде. Конечно, нарисованный кот держал в зубах мышь, а ловля мышей без крови не обходится, однако Шелк никакой крови на изображении не припоминал, да и пойманная мышь там была совсем крохотной. Для чего она? Поставив себя на место мастера, рисовавшего и раскрашивавшего картинку, Шелк, совершенно не разбирающийся в художническом ремесле, рассудил: мышь просто указывает на то, что кот – действительно кот, а не какой-то другой зверь вроде кота (к примеру, та же пантера). Иными словами, мышь здесь – своего рода опознавательный знак.

Итак, кот. Сам кот ал, но вряд ли от крови: так много крови не выжмешь даже из самой крупной мыши. Скорее окраска кота означает, что кот отчего-то горит, и, мало этого, кончик его задранного трубой хвоста венчал язычок пламени…

Стоило отступить от стены на шаг, ногу пронзило болью. Припав на колено, Шелк спустил книзу чулок, размотал одолженную Журавлем повязку и с силой хлестнул ею о ни в чем не повинную стену, с которой только что расстался.

Приладив повязку на место, он двинулся в комнату по соседству с тесным кабинетиком Орхидеи. Обставленная отнюдь не безвкусно, комната оказалась просторнее, чем он ожидал. Оглядев подобранное с пола разбитое зеркальце и синий домашний халат, Шелк осторожно сдернул с лица погибшей край простыни.

Кровь вместе с Мускусом и дюжим малым, унесшим с лестницы тело Дриадели, обнаружился в небольшой приватной столовой. Все трое деловито обсуждали, стоит ли нынче вечером открывать желтый дом для гостей. Шелка в компанию не пригласили, однако он выдвинул для себя кресло и сел.

– Позвольте вмешаться. У меня есть вопрос и предложение. Ни то ни другое много времени не займет.

Мускус смерил его ледяным взглядом.

– Да уж, хорошо бы, – проворчал Кровь.

– Тогда вначале вопрос. Что стряслось с доктором Журавлем? Совсем недавно он был здесь, с нами, но после твоего ухода я хотел разыскать его и не нашел.

– Доктор девиц осматривает, – видя, что Кровь молчит, ответил плешивый здоровяк. – Чтобы не наградили кого чем-нибудь сверх имеющегося… понимаешь, о чем я, патера?

– Вполне, вполне, – кивнув, подтвердил Шелк, – но где именно? У вас имеется что-то наподобие инфирмерии, или…

– Нет, он просто комнаты их обходит. Девицам положено раздеться и ждать его у себя. Кого осмотрит, могут идти гулять, если желание есть.

– Понятно.

Подняв взгляд к потолку, Шелк задумчиво почесал щеку.

– Если срочно нужен, ищи его наверху. Обычно он сверху обход начинает.

– Прекрасно, прекрасно, – в нетерпении буркнул Кровь, – Журавль снова взялся за дело… а отчего бы нет? Тебе, патера, тоже неплохо бы своим делом заняться. По-моему, теперь обряд экзорцизма заведению требуется пуще прежнего, так что давай, приступай.

– Я своим делом и занимаюсь, – возразил Шелк. – То, с чем я пришел, касается его непосредственно, и, полагаю, помочь твоей беде вовсе не трудно. Помнишь, ты говорил об избавлении от тела этой несчастной девушки, Дриадели? Предлагаю похоронить ее.

Кровь недоуменно пожал плечами.

– Об этом не беспокойся, придумаем что-нибудь. Никто ее не найдет… да никто и не хватится.

– Речь о том, что ее следует похоронить, как хоронят всех умерших, – терпеливо объяснил Шелк. – Начиная, разумеется, с поминального жертвоприношения в моем мантейоне. Завтра сциллица, и я мог бы объединить панихиду с обычным еженедельным жертвоприношением. По соседству с нами живет один человек, владелец приличной повозки. Прибегать к его услугам нам уже приходилось. Если никто из этих девушек не пожелает омыть и обрядить усопшую подругу, могу обеспечить и ту, кто возьмет это на себя.

Кровь, понимающе осклабившись, от души хлопнул Шелка по плечу.

– А если кто из лягв, лохмать их, нос туда сунет – так мы ж ничего не нарушаем! У нас все честь по чести: авгур, похороны, а он, понимаешь, явился в душу к скорбящим лезть! Ну, патера!.. Ну, голова!.. Когда сможешь за ней человека с повозкой прислать?

– Очевидно, как только вернусь к себе в мантейон – то есть сразу после того, как очищу сей дом от демонов.

Кровь покачал головой:

– Нет, не годится: отсюда ее нужно убрать, и как можно скорее. А та сибилла, с которой я говорил вчера, не сможет с ним договориться?

– Сможет, – кивнул Шелк.

– Отлично! – Кровь повернулся к миловидному юноше, сидевшему рядом. – Мускус, давай-ка живой ногой в мантейон на Солнечной. Спросишь там майтеру Мрамор…

– Майтера Мрамор, скорее всего, в киновии, – перебил его Шелк. – Парадный вход – с Серебристой, а можно пройти через сад и постучать в заднюю дверь.

– Передай ей насчет завтрашних похорон, и пусть проводит тебя к тому человеку с повозкой. Как его звать, патера?

– Голец.

– Наймешь Гольца с повозкой, а если он занят, подыщи еще кого-нибудь. Что стряслось с Дриаделью, тебе неизвестно. Доктор смотрел ее, она мертва, а патера берется позаботиться о погребении – вот все, что ты знаешь. Да, и с той женщиной про омовение тела договорись тоже. Из этих шлюх такие вещи вряд ли кому по зубам.

– Ее зовут Молинией, – подсказал Шелк.

– Стало быть, нанимай и ее. И вместе с ней возвращайся в повозке: покажешь этому олуху, Гольцу, куда ехать. Если женщине для работы что-нибудь требуется, позаботься, чтоб прихватила. Давай, ноги в руки!..

Мускус, склонив голову, поспешил к двери.

– Ну а пока суд да дело, ты, патера, вернись к экзорцизму. Начать успел уже?

– Нет. Только пришел, как переполох начался. Для начала мне нужно как можно больше узнать обо всем, что здесь происходило. Обо всех проявлениях… м-да.