Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Раньше я часто гадала, отчего мать не приходит меня навестить, – вздохнув, призналась Орхидея. – И, понимаешь, не вспоминала об этом вот уже сколько лет, а сейчас подумала о Дриадели: вдруг Иеракс отпустит ее повидаться со мною разок-другой? Знаешь, патера, сядь-ка ты вон туда, на кровать, а то верчусь как на иголках…

Расправив канареечно-желтую простыню, Шелк неохотно сел.

– Так-так… двадцать карточек, говоришь? Бьюсь об заклад, дешевле просто никак.

– Да, похороны выйдут скромными, – признался Шелк, – но уж никак не постыдными.

– Ладно, а как насчет пятидесяти? Что для нее можно сделать на пятьдесят?

– О боги! – Шелк призадумался. – Даже не знаю. Лучшая жертва богам, куда лучший гроб, цветы… парадные погребальные дроги с драпри. Возможно, также…

– Пускай будет сотня, – объявила Орхидея. – На сердце станет легче. Сотня карточек, и чтоб все самое лучшее.

С этим она решительно обмакнула перо в чернила.

Не ожидавший подобного, Шелк закрыл разинутый рот и спрятал пенал в карман.

– И еще можешь сказать всем, что я – ее мать. Скажи обязательно, слышишь? Как называется эта штуковина, на которую в мантейонах забираются речи держать?

– Амбион, – подсказал Шелк.

– Да, точно. Здесь я никому об этом не говорила, так как знала – мы обе знали заранее, что девочки начнут болтать про нее, да и про меня, за спиной. Вот ты им завтра и скажешь. С амбиона. И на камне ее вели то же самое написать.

– Хорошо, – кивнул Шелк.

Орхидея принялась размашисто выписывать чек; павлинье перо замелькало, закачалось над столиком.

– Завтра, так? А во сколько?

– Начнем, пожалуй, в одиннадцать.

Лицо Орхидеи окаменело.

– Непременно приду, патера. Все придем, до единой.

Затворяя за собой дверь в комнаты Орхидеи, Шелк в который уж раз изумленно покачал головой. У двери, в коридоре, его дожидалась Синель. Уж не подслушивала ли? Если да, многое ли сумела услышать? Обо всем этом оставалось только гадать.

– Ты хотел поговорить, – сказала она.

– Да, но не здесь же.

– Я ждала у себя, а тебя нет как нет. Пойду, думаю, погляжу, что стряслось.

– Разумеется…

Вспомнив, что до сих пор держит полученный от Орхидеи чек на сотню карточек в руке, Шелк аккуратно сложил его пополам и сунул в карман риз.

– Разумеется, я же сказал, что приду через минуту-другую, не так ли? Боюсь, мы с Орхидеей беседовали куда дольше. Что ж, могу лишь принести извинения.

– Ты все еще хочешь поговорить у меня?

Шелк, в нерешительности замешкавшись, поразмыслил и, наконец, кивнул:

– Да. Нам нужно побеседовать с глазу на глаз, а еще я хотел бы взглянуть, где твоя комната.

XI

Глас призывающий

– Комнаты, где живет Орхидея, устраивались для домохозяина с женой, – объяснила Синель. – Рядом проживала их мелюзга, дальше селили старших слуг, а еще дальше, наверное, горничных. Моя комната где-то посередине, на полпути внутрь. Бывает хуже.

Следуя за ней, Шелк повернул налево и оказался в затхлом, изрядно пропахшем кислятиной коридоре.

– Половина комнат выходит на двор, как моя. Только это не так хорошо, как кажется: во дворе, бывает, устраивают большие гулянки и от шума деваться некуда, разве что торчать там до конца… а в этом тоже, знаешь ли, радости мало. Ведешь их, пьянющих, к себе, наверх, им дурно становится, а после вони ничем не вытравить. Думаешь: ну все, вроде не пахнет, но погоди, как только к вечеру дождь пойдет…

Оба свернули за угол.

– А бывает, они по мосткам за девушками гоняются – такой грохот стоит!.. Но наружные комнаты с этой стороны выходят окнами в проулок. И света мало, и вонь снизу жуткая.

– Понятно, – пробормотал Шелк.

– Так что с той стороны житье тоже не сахар, да еще решетки на окнах терпи. Нет, я от добра добра искать не стану!

Остановившись, Синель выдернула из ложбинки меж пышных грудей ключ на шнурке и отперла одну из дверей.

– А те комнаты, дальше, свободны?

– Ага, как же! Свободных, по-моему, во всем доме ни одной не найти. Орхидея уж месяц как всем приходящим дает от ворот поворот. Моя подружка хотела бы к нам перебраться – я обещала сказать ей, когда кто-нибудь съедет.

– Теперь-то она, наверное, сможет занять комнату Дриадели?

Комната, отведенная Синели, оказалась вдвое теснее хозяйкиной спальни, причем большую часть пола занимала громадных размеров кровать. Вдобавок вдоль стены ее тянулся ряд сундуков, а в углу высился старый платяной шкаф с висячим замком в приделанных к дверцам проушинах.

– Ага, наверное. Сегодня же ей скажу. Дверь – как, открытой оставить?

– Сие, на мой взгляд, вряд ли разумно.

– Ладно, – согласилась Синель и затворила дверь. – Но запирать не стану. Я вообще на замок не запираюсь, когда здесь мужчина: плохо кончиться может. На кровать со мной сядешь?

Шелк отрицательно покачал головой.

– Как хочешь.

Синель устроилась на кровати, а Шелк, с немалым облегчением опустившись на один из сундуков, зажал меж коленей трость с головой львицы.

– Так, ладно. Чего тебе?

Шелк покосился в сторону распахнутого окна.

– По-моему, снаружи, на галерее, вполне можно стоять, оставаясь незамеченным изнутри. С твоей стороны было бы весьма благоразумно убедиться, что там никого нет.

– Послушай-ка, ты, – огрызнулась Синель, ткнув в его сторону пальцем, – вообще-то я тебе ничего не должна: денег – даже несчастной пары долек – ты мне не платишь. Дриадель была мне вроде подруги… ну то есть мы с ней особо не цапались, а ты ее, как-никак, пожалел, доброе дело для нее сделал, и я подумала: ладно, хочешь поговорить со мной – хорошо, идет. Однако у меня своих дел еще куча, а к вечеру нужно вернуться сюда и вкалывать как ломовая лошадь. Так что давай, говори безо всяких, да гляди, если мне разговор не понравится!..

– И что ж ты, Синель, сделаешь в таком случае? – кротко осведомился Шелк. – Прирежешь меня? Вряд ли: кинжала-то у тебя больше нет.

Невольно разинувшая рот, Синель поспешила сомкнуть ярко накрашенные губы.

Шелк безмятежно прислонился спиной к стене.

– Не такая уж все это, знаешь ли, ужасная тайна, – продолжал он. – Если б о происшествии, как положено, уведомили городскую стражу, они наверняка немедля поняли бы, что здесь случилось. Конечно, мне потребовалась пара минут, но я ведь в подобных вещах разбираюсь не очень.

Глаза Синели вспыхнули яростью.

– Она сама закололась! Сама! Ты же видел!..

С этим она кивнула в направлении собственной талии.

– Безусловно, ее руку на рукояти твоего кинжала я видел. Это твои проделки или она перед смертью просто пыталась выдернуть кинжал из груди?

– Не докажешь ты ничего!

– Будь добра, не глупи, – вздохнул Шелк. – Сколько тебе лет, только честно?

– А это тебе зачем?

– Наверное, незачем. Просто с тобой я поневоле чувствую себя многоопытным мудрым старцем, совсем как