Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Синель, умолкнув, прикусила губу.

– Девятнадцать мне, – выдержав паузу, отвечала она. – Слово-лилия… по крайней мере, я, честно, сама так считаю. По моему счету, мне около девятнадцати. Больше, чем многим другим из наших девчонок.

– А мне двадцать три, – сообщил ей Шелк. – Кстати, тебя не затруднит обращаться ко мне «патера»? Это поможет не забывать, кто я такой. Или, если угодно, какой на мне сан.

Синель покачала головой:

– Думаешь, я – лялька безмозглая, соску от сиськи не отличу, слопаю, что ни скорми? Не на ту напал! Да я знаю уйму такого, чего тебе во сне не приснится, понял?! И Дриадель не я подколола, Сфингой клянусь, не я! И тебе в жизни не доказать, что это я ее!.. Чего ты вообще ко мне вяжешься?

– По большому счету просто помочь тебе хочу, если сумею. Видят боги – особенно Иносущий, – в помощи ты нуждаешься не первый год.

– Много с вас, таких, помощи!

Шелк напоказ, картинно пожал плечами.

– Пока что совсем немного, но ведь это только начало. По-твоему, ты знаешь много больше, чем я… А читать, например, умеешь?

Синель, поджав губы, отрицательно покачала головой.

– Вот, видишь? Хоть тебе и ведомо много такого, что неведомо мне – этого я вовсе, вовсе не отрицаю, – все дело сводится к тому, что у нас с тобой разные знания. К примеру, тебе хватает ума на ложные клятвы именем Сфинги: ты знаешь, что никаких кар за сей поступок не понесешь, и, кажется, мне тоже следует этому выучиться. Еще вчера поутру я не осмелился бы на подобное, да и сейчас, говоря откровенно, вряд ли осмелюсь.

– Я не соврала!

Шелк, уложив трость Крови поперек коленей, окинул долгим взглядом резную голову львицы.

– Ну, как же не соврала, когда именно что соврала? Вот, например, утверждаешь, будто я не сумею доказать истинность своих слов. В каком-то смысле это чистая правда. Действительно, я не смог бы доказать своих обвинений в суде общего права, будь ты девицей из состоятельного, высокопоставленного семейства. Разумеется, ты к таковым не относишься, но ведь и я не намерен доводить дело до судебного разбирательства. Однако изобличить тебя перед Орхидеей или Кровью мне вполне по силам. Особенно если добавить, что ты мне во всем призналась – а ты ведь, по сути, уже признала вину, сколько бы ни отнекивалась. Полагаю, Орхидея велит тому, лысому – кажется, он тоже живет здесь – избить тебя и прогнать за порог. Что сделает Кровь, даже гадать не стану. Может, и ничего.

Малиновокудрая девушка на кровати съежилась, втянула голову в плечи и отвела взгляд.

– Кроме того, я мог бы, если потребуется, убедить в своей правоте и городскую стражу. Задача отнюдь не из сложных, поскольку твоя судьба никого не заботит… и, скорее всего, никогда никого не заботила, что и привело тебя сюда, в этот дом.

– Здесь платят прилично, вот что меня сюда привело, – буркнула девушка.

– А с этим, считай, уже покончено. Прежних заработков тебе больше не видать. Тот плешивый здоровяк – по имени мне его так и не представили – полагаю, вышибет тебе пару зубов, а Мускус, буде Кровь даст ему волю… Нет, тут я даже от догадок, знаешь ли, предпочту воздержаться. Впрочем, мне он несимпатичен, и, возможно, я слишком к нему пристрастен. Уверен, ты с ним знакома гораздо лучше.

Девушка на кровати негромко, едва уловимо всхлипнула.

– Похоже, ты не из плакс?

Синель отрицательно мотнула головой.

– А вот я, каюсь, слезлив, – с улыбкой пожав плечами, признался Шелк. – Еще один из моих прискорбно многочисленных изъянов. Едва не плачу с тех самых пор, как переступил порог вашего заведения. Даже боль в лодыжке не помогает. Прошу прощения…

Спустив книзу черный чулок, он снял одолженную Журавлем повязку. На ощупь повязка оказалась довольно теплой, однако Шелк хлестнул ею об пол и лишь после этого приладил на место.

– Ну как? Рассказать тебе, что случилось, или расскажешь сама?

– Я тебе ничего рассказывать не собираюсь.

– О-о… Вот насчет этого ты, надеюсь, со временем передумаешь. Вскоре мне будет необходимо узнать от тебя очень и очень многое.

Прервавшись, дабы собраться с мыслями, Шелк поднял взгляд к потолку.

– Что ж, ладно. Сему злополучному дому не дает покоя некий демон, а точнее сказать, демоница. Так мы, по крайней мере до времени, и будем ее называть, хотя я с уверенностью мог бы назвать ее и по имени. Насколько я понимаю, в разное время она вселялась примерно в полдюжины человек. Кстати, все ли они проживают здесь или в их числе есть и гости? О вселениях демоницы в гостей, если таковые имели место, мне не сообщили.

– Нет, гостей не затронуло. Только девушек.

– Понятно. А сама Орхидея одержимости подвергалась? Об этом она не упоминала.

Синель вновь мотнула головой.

– А Дриадель? Дриадель числилась среди жертв демоницы?

Ответа не последовало.

– А Дриадель? – настойчиво переспросил Шелк.

Входная дверь распахнулась, и в комнату заглянул Журавль.

– Вот ты где! Мне сказали, что ты еще здесь, но… Как поживает лодыжка?

– Побаливает изрядно, – посетовал Шелк. – Поначалу одолженная тобой повязка помогала прекрасно, однако…

Журавль, присев на корточки, пощупал повязку.

– Горячая. Все в порядке. Ходишь чересчур много, вот в чем беда! Я кому велел ногу беречь, а?

– Я и берегу, – сухо откликнулся Шелк. – Стараюсь беречь, насколько это возможно.

– Значит, старайся усерднее! Впрочем, об этом разыгравшаяся боль напоминать должна. А с экзорцизмом как? Движется дело?

– Еще не начинал. Сейчас мне предстоит исповедовать Синель: это намного важнее.

Синель, бросив взгляд на Журавля, покачала головой.

– Ей об этом пока неизвестно, но тем не менее исповедь пора начинать, – объявил Шелк.

– Понятно. Что ж, в таком случае оставляю вас наедине. Не смею мешать.

С этим невысокий лекарь удалился, не забыв затворить за собою дверь.

– Ты спрашивал о Дриадели, – негромко проговорила Синель. – Нет, чтоб демоница вселялась в нее, я не слышала.

– Постой. Давай-ка не станем менять предмет разговора так быстро, – возразил Шелк. – Скажи, будь любезна, отчего доктор проявляет к тебе этакий интерес?

– Не проявляет он!..

Шелк саркастически хмыкнул:

– Ну, брось, брось. Его интерес к тебе очевиден. Думаешь, я поверил, что он явился сюда ради расспросов о моей ноге? Нет, искал он тебя. О том, что я здесь, ему не мог сообщить никто, кроме Орхидеи, а я всего пару минут как ушел от нее, причем напоследок она изъявила желание побыть одна. Ладно. Надеюсь, интерес Журавля дружеский… друзья тебе очень, очень нужны.

– Журавль – наш доктор, только и всего.

– Нет, – возразил Шелк. – Действительно, он – ваш доктор, но это отнюдь не все. Когда мы с Орхидеей, услышав вопль, вышли во двор, ты единственная – единственная