Печать пожирателя 9 - Илья Соломенный

других вариантов не было. Сражаться с ним в его мире, по его правилами — означало проиграть. Моя сила таяла, Эфир иссякал, а он, казалось, черпал её всё больше и больше из самого хаоса.

И я сделал вид, что моя защита окончательно рухнула. Энергожгуты погасли, щиты рухнули — и я сделал вид, что испугался. «Попробовал» вытянуть энергию из Вайдхана, засуетился, скинул последнюю защиту с Искры и превратил её в атакующее заклинание…

Сознание Ментухотепа, холодное и тяжёлое, как звёздное ядро, устремилось в меня. Он не просто атаковал — он ринулся поглощать, подчинять, стирать моё «я»!

Молодец — то, чего я и добивался

И мы рухнули.

Не вниз, а внутрь.

Реальность Вайдхана — вонь кислоты, рёв плоти, крик Илоны — всё исчезло, сменившись оглушительной тишиной моего собственного разума.

Мы оказались в ограниченной части моего сознания — пространстве, которое я создал в последний миг перед тем, как Ментухотеп захватил мой разум. Создал, потратив большую часть Эфира — ибо это был единственный шанс сразиться с этой тварью на равных…

Бескрайняя пустота, усеянная мириадами кристаллов-воспоминаний, переплетёнными нитями магических связей и тихо шепчущими голосами всех поглощённых мной душ. Это был мой внутренний космос, моя вселенная.

Ментухотеп материализовался здесь в своём истинном облике — всё тот же обсидиановый силуэт, но теперь он казался меньше, лишённый опоры внешнего мира. Он замер, его маска медленно поворачивалась, осматривая «пейзаж». Я чувствовал его замешательство, холодный, аналитический интерес, сменяющий ярость.

— Как… — его голос прозвучал в моей голове уже без грома, приглушённый силами моего сознания, — Как осколок смог выстроить такое? Это не просто память. Это… контроль. Порядок… Как ты меня завлёк сюда, червь⁈

И тут его «взгляд» упал на тот самый «ключ». В моём внутреннем мире он висел в самом центре, как пульсирующая чёрная звезда, испещрённая знакомыми лишь одному Ментухотепу письменами. И от него ко мне тянулась прочная, неразрывная нить.

В пожирателе всё дрогнуло. Замешательство сменилось шоком, а шок — всесокрушающей, бешеной яростью, от которой задрожали кристаллы моих воспоминаний.

— НЕТ! — его мысленный рёв едва не разорвал меня изнутри, — Это… моя печать! Моё клеймо! Ур-Намму! Он отдал тебе её! Он обманул нас! Он создал тебя!

Я не понимал, о чём говорит Ментухотеп, но его ярость была моим шансом. Пока он был ослеплён гневом на своего брата, я действовал.

Весь мой собранный Эфир — остатки той драгоценной, истинной силы, что копилась неделями, месяцами и годами — всё что у меня осталось, я обрушил на пожирателя здесь, в самом сердце своей территории.

Нити моего разума, усиленные Эфиром, сплелись вокруг него в мерцающий кокон абсолютной изоляции. Ментухотеп взревел, пытаясь разорвать их, но здесь его сила — хоть и невероятная — была чужая. Он был вирусом в моём теле, и я направил все ресурсы на его подавление.

И тут его ярость внезапно утихла. Сменилась чем-то другим… Изумлением? Жаждой?

Он замер внутри моего кокона и медленно, очень медленно повернул свою маску ко мне.

— Нет… — прошептал он, и в его «голосе» впервые прозвучало нечто, кроме гнева и презрения.

Понимание.

— Ты не просто осколок… Не просто пожиратель! — его слова падали в тишину моего разума тяжёлыми, обсидиановыми глыбами, — Эта печать… она легла на тебя, потому что узнала родное. Ты не отсюда. Ты… извне. Как и мы!

Он сделал паузу, и следующая его мысль ударила меня с большей силой, чем любая атака.

— Как же мы были слепы… Мы искали угрозу в других… а она была в нас самих. В наших же творениях. Ур-Намму пытался контролировать тебя, направлять… а надо было просто посмотреть!

Кокон вокруг него слегка ослаб. Он не пытался вырваться. Он вытянул свою ментальную проекцию, почти что приблизившись ко мне, и я понял, что слабею.

Сволочь начала играть против меня моим же методом! А у меня просто не хватало сил, чтобы добить его…

— Прекрати это безумие, дитя. Ты губишь то, что должно принадлежать тебе по праву. Ты сражаешься против своих же! Мы можем быть… сильнее вместе. Мы можем вернуть всё, что потеряли. Не здесь, в этой грязи… а там.

Его слова повисли в воздухе моего разума, густые, как смола, и такие же ядовитые.

«Извне». «Свои». «Вернуть».

Этот идиот думал, что бьёт в самую больную точку — в пустоту, что всегда была в них самих, в ощущение, что я чужой в этом мире, на этой планете.

А я-то напротив — не хотел, чтобы мои богоподобные родственнички знали обо мне! Они были мне не нужны!

Да и эмоции не обманешь… До меня доносились отголоски чувств Ментухотепа — и я прекрасно чувствовал, что этот древний ублюдок не предлагает мне партнёрства. Лишь кабалу под новым, блестящим соусом демиглас, мать его…

Он лгал. Он боялся меня! Я чувствовал это — под маской величия и родства.

Он боялся меня….

Охренеть…

— Нет, — моё мысленное слово прозвучало тихо, но окончательно, как щелчок затвора, — Я уже нашёл то, что мне нужно

И обрушил на него всё, что осталось. Весь мой Эфир, всю ярость, всё отчаяние. Сжал кокон вокруг его сущности, стягивая его в точку, пытаясь раздавить, стереть, уничтожить это древнее, чудовищное эго в самом сердце себя.

Но он… рассмеялся. Холодный, беззвучный, уничижительный смех, который обжёг моё сознание больнее любого крика.

— Ты думаешь, что умеешь пользоваться Эфиром? — прозвучало в моей голове, и его «голос» вдруг стал твёрдым, как алмаз, и острым, как бритва, — МЕНЯ⁈ Я вдыхал эфир, когда твой мир был лишь горячим сгустком в пустоте!

И в этот момент его собственная сущность вспыхнула изнутри.

Это был не просто свет. Это было пробуждение. Из глубины его сути хлынула сила — та самая, что я чувствовал в «ключе», но в миллион раз более концентрированная, дикая и необузданная. Она была того же порядка, что и моя, но… старше.

Гораздо старше.

Она ударила по моему кокону, и мои собственные нити, сплетённые из Эфира, начали не удерживать её, а… впитывать, перенасыщаться и трещать по швам.

Ужас, холодный и тошнотворный, сковал меня. Он тоже мог пользоваться истинной силой — да как!

Моё заклинание дрогнуло и поползло трещинами. Сквозь них пробивался ослепительный, невыносимый свет истинной формы Ментухотепа — не человеческой, а чего-то геометрически неправильного, невыразимо древнего и чужого.

Он собирался разорвать меня изнутри — но я продолжал чувствовать исходящий от