Воин-Врач V - Олег Дмитриев

— Яробой говорил, за седмицу до прихода нашего они обложат бухту вдоль берегов до самого города, — покосился на друга воевода.

— Сколь людей у них сейчас, знаешь? И я не знаю. И где они есть, и как обучены, мне тоже неведомо. Поэтому встречать вражи́н до срока никакого желания не имею, — равнодушно пояснил Всеслав.

— Не веришь союзникам? — насторожился Рысь.

— Глазам верю, Гнатка. Да и те врут иногда. То нужного не приметят, то лишнего, чего и не бывало, углядят. Ты ту бухту видал на рисунке? Она как Двина от Горя́н до Глинищей. Там, чтоб вдоль берегов выстроиться, тыщ пять потребно. За две седмицы направить их туда незаметно — трудное дело. Особенно, если тех пяти тысяч под рукой и нет. Думаю, обложат они западный берег плотно. А пока до него доберёмся, сторожиться лучше. Потому и залив этот, Бельт Малый, по тёмному станем проходить.

— Моих разве по берегам пустить? — предложил воевода, глядя на друга выжидающе.

— Непременно. Напомни, как та заводь, что раньше нужной будет, зовётся?

— Эке́рна, — тут же ответил Рысь, серьёзно, без обычных своих прибауток-жалоб на здешние названия, о какие только языки ломать приличным людям.

— Туда с двумя лодьями руян своих десятка два пошлёшь. И Яновых столько же, с самострелами. Там домчат до западного берега, озеро обойдут и леса́ми до са́мого Шлезвига. Скрытно, тихо, на глаза даже сойкам не попадаясь, — Всеслав поискал и снова нашёл взглядом чайку. Которая будто и вправду провожала их от Руяна-острова. — На западном берегу того озера, верстах в двадцати от крепости тамошнего графа Энгельгарта, встретят вас люди Будивоевы. Старого здешнего племени вагров вождя. Ему саксы и германцы на исконных своих землях тоже радости не прибавляют.

Гнат смотрел и слушал очень внимательно. И если и думал о том, что эти новости с удовольствием узнал бы пораньше, то виду не подавал никак.

— Стоислав вчера пообещал предупредить его. Верно, тоже не только для красоты я голубей там, в Арконе, видал. А Энгельгарту весть взялся сам Свен Эстридсон передать. И не сегодня — завтра сделать должен. Граф тот, говорят, хоть и посажен на эти земли Генрихом, ни сам убиваться за империю не станет, ни людей своих класть. Ему больше по душе крепости возводить из камня, вон, вторую уж сгородил. Если сговорятся они — продолжит себе строиться. Только янтарь и серебро уже будет не Генриху, а Свену отправлять.

— Опечалится, наверное, император, — предположил Рысь осторожно.

— Наверняка. Главное, чтоб прошло всё так, как задумано. А уж опечалить тогда у нас выйдет тьму народу, Гнатка. Вильгельм рыдать в голос будет. Фризы взвоют. Генрих в тоске вообще в монастырь не ушёл бы.

— А Хольстены?

— А Хольстенам, если по-нашему всё выйдет, всё равно будет. Как, говоришь, за́водь зовётся та?

— Эке́рна. «Рачья бухта», с вагрского если толмачить, — недобро улыбнулся воевода.

— Раки — это хорошо. Раки — это по-нашему, — ответная улыбка Чародея тоже миролюбием не лучилась.

Лодьи, уходившие влево вдоль побережья, набрали почти с места такой ход, что будто на мощных японских моторах шли, а не на руянских вёслах. Настоящие косатки. Киты-убийцы. Остальная флотилия ушла под парусами прямо, к северному берегу Рачьей бухты. И в Шлей втянулась тихо, без огней и почти без звуков. То, что по воде шум разносился очень хорошо и мог достичь чужих чутких ушей, знали все. Поэтому на вёслах сидели те, кто умел махать этими здоровенными брёвнами почти беззвучно, поднимая лопасти из воды под углом, и так же опуская их. В начавшем ложиться густом предутреннем тумане иногда слышались голоса людей и скотины с берегов, но ни тревоги, ни предостережения в них не было. Жизнь шла своим чередом, привычным укладом. Пока.

— Датчан нету, Слав, — прошептал на ухо Гнат.

Условлено было, что на переправе со злившим Рысь названием Мьёзунд после захода в Шлей воинов Свена днём всегда будет виден датский щит на одном из причалов, а ночью по правую руку будет обязательно гореть костёр. Которого не было.

— Пляшем дальше. Махни Круту, — так же негромко отозвался Чародей. Ждать союзников в самом, пожалуй, узком месте бухты было опасным идиотизмом.

Корабли руян проскользнули узкое место, набрав ход заранее, накатом или наплавом, если можно так сказать. И опускали почти беззвучно вёсла, лишь отойдя чуть дальше на открытую воду. А за песчаной косой налегли на них во всю силу, домчав почти мгновенно до последнего перед финальной точкой на маршруте узкого места. Отсюда, где от берега до берега было всего пару сотен саженей, начиналась последняя часть бухты Шлей. В смешных, но тревожных пяти верстах на юго-западе находились развалины опустошённого Крутовыми богатого торгового города Хедебю. На северо-западе стоял Шлезвиг, целый и невредимый. Пока.

Лодьи разделились. Шесть из них остались держать этот перешеек, приди вдруг кому охота сбежать или наоборот налететь со спины с подмогой. Остальные подошли к северному берегу и высадили воинов. Серые тени сновали в густом тумане беззвучно, как самые настоящие демоны. Почти полторы тысячи которых растворились в невеликом прибрежном лесочке вмиг.

Сидели молча. Ни огня, ни дыма. Никто не вострил мечей да секир, не пел песен. Зайди в этот лесок кто из местных — удивился бы страшно. Хотя вряд ли успел бы. Оставшиеся в подобии лагеря ратники наверняка на всякий случай убили бы любого, кто заглянул бы к ним. Их было чуть больше тысячи. Остальные ушли на разведку. Утренние часы той самой «собачьей вахты», про которую я знал ещё в своём времени, той поры́, когда спать хочется перед рассветом сильнее всего, были в разгаре. И упускать их не стали ни наши, ни руяне, ни шведы. До города было слишком близко, чтобы откладывать осмотр местных спавших достопримечательностей на потом.

— Если не дождёмся датчан? — спросил спокойно Крут.

— Ударим сами. Но, думаю, день-два — и придут они. Свен не показался мне болтуном или лгуном, — ответил Всеслав.

— А если они с Олафом спелись с Генрихом? Запрут нас в этой луже, подтянут тяжелую конницу по́суху, да и нападут? — Хаген Рыжебородый вряд ли боялся или даже опасался того, что произнёс сам