За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

Богдан только успел вскинуть голову, как это нечто влетело в него, выбив весь воздух из грудной клетки, и они кубарем покатились по земле. Впервые в жизни Богдан пожалел, что не имеет привычки носить с собой меч или, на худой конец, нож. Кто его знает, что на него напало. Увернуться он не успел, а обернуться чёрным дымом не получилось.

Когда кувырки закончились, и ему, наконец, удалось разглядеть, что снесло его с ног, он пораженно воскликнул:

— Калисса!

Это действительно был его друг собственной персоной в зелёном шёлковом кафтане, с растрёпанными по плечам золотыми волосами. Не обращая внимания на Богдана, он что-то усиленно искал вокруг себя.

— Какого лешего ты делаешь?

— Да шапку потерял, когда в тебя врезался, — недовольно пояснил тот. — На ней сенмурвов сама Чаровница вышивала специально для меня.

— Что? Ежели кикимора шьёт, то люд мрёт.

— Да какое мне дело до люда? — махнул рукою Калисса.

— Калисса, что ты делаешь в Яви?!

— Так за тобой прилетел.

— Ты с ума сошел? Тебе же обратно не воротиться.

Калисса нашёл пропажу. О колено отряхнул и на голову водрузил:

— А чего мне без тебя и Златана делать? Для своих я слишком очеловечен, — он огляделся: — А где рыжий? Он же впереди тебя шёл.

— Ты нас видел?

— Агась! Я верхом пролетел. Перуница сказала: в том граде всё сон-травой поросло. Мол, оттуда не выйти. Смотрю, всё хорошо с вами. И решился вслед в Явь. Да только драконом лучше внимание не привлекать. Сам знаешь, охочи они до шкуры драконовой, — Калисса снова оглянулся. Тень сомнения по лицу пробежала: — Только не говори, что Златан не вышел, — молвил он с придыханием.

Богдан вздохнул. Калисса шапку с головы снял, в кулаке смял, другую пятерню в волосы запусти, назад откинул и с горечью произнес:

— Как же так, Богда? Он же не человек… не ты и не я. Он нечто иное. Как же так?!

Сжала сердце грусть-тоска. Да, нельзя пока чувствам волю давать. Страшно сказать, но Богдан только после слов Калисса осознал, что Златан остался спать вечным сном в Китеж-граде. Но как же ему самому выбраться удалось? Голос. Его звал голос. Мира. Как и говорил Златан, любовь его от проклятие освободила. По этой причине его Явь больше не точит. Сила у любви великая, коли она взаимная, когда другой любит настолько, что жизнь за тебя отдать готов.

— Ты Миру видел?

— Я всё видел. Они на мосту были, когда белобрысый в волка меч вонзил, а затем с моста скинул. Твою девицу схватил и в ту сторону потащил, — указал он.

— Калисса! С этого начинать надо было. А ты! Шапку он потерял! Тьфу на тебя! — прокричал Богдан и рванул вдогонку.

«Единственный волк, что может быть рядом с Мирой — это Василёк» — мыслил он, а вслух обратился к тому, кто слушал всегда и своего никогда не упускал:

— Чёрт, прошу, пусть он останется жив! За мною будет должок.

— Да куда ты несёшься бездумно?! — послышался окрик Калисса за спиной. — Левее бери.

Он выскочил на голую поляну с каменными кругами.

— Круги переноса, — догадался Богдан и схватился за голову.

Он мог предположить, куда похититель отправился с Мирой. Но как далеко они находятся от Нового града?

— Выйдем до какого-нибудь поселения, а там разберёмся, где мы находимся, — предложил Калисса, словно прочитав его мысли.

— Ты тоже не можешь обратиться драконом? — поинтересовался Богдан у друга.

— Им-то могу, боюсь перекинуться обратно, силёнок не хватит. Переход иссушил силушку.

Богдан прекрасно понимал о чём он говорит, сам испытывал нечто подобное.

— Нам нужно погодить. Тот, кто увёл Миру прекрасно знает куда идти, как и чем пользоваться. Его послал явно кто-то не простой. В таком виде мы можем оказаться слабыми противниками.

— Ты прав, — согласился Богдан. — Пойдём туда, — указал он, не особо выбирая направление.

Они шли молча, погружённые каждый в свои мысли. Богдану было больно думать о том, что произошло с Васильком и Златаном. Ко всему прочему, по его вине Калисса обрёк себя на одинокое существование в Яви. Казалось, что начни они это обсуждать, то не выдержит всего, что навалилось на него сейчас.

Они продолжали путь пока не вышли к каменному обрыву с речкой внизу, а затем двинули вдоль него. Верхушки разнообразных елей и сосен тянулись высоко ввысь, практически полностью загораживая солнечный свет. А вскоре и вовсе солнце скрыли низкие тучи и с небес заморосил противный мелкий дождь. Запах хвои и сырой земли усилился. К сумеркам хвойный лес разбавили берёзы, осины и прочие лиственные деревья.

— Нужно подыскать место для ночлега, — заметил Богдан и понял, что они за весь день ничего не ели.

Они приглядели небольшую пещеру внизу обрыва. Собрав охапки валежника, аккуратно спустились вниз.

— Знаешь, а в Яви не так уж и плохо, — сказал Калисса. — После того, как высвободим твою зазнобу, отыщу себе гору повыше с большой пещерой и обоснуюсь там. Хорошо, что на огонь я способен и в таком виде. Думаю, его хватит, чтобы подпалить эти ветки.

Богдан скинул охапку у входа, приглядел пару булыжников, чтобы спугнуть возможного дикого зверя, облюбовавшего пещеру до них. Стоило ему только зашвырнуть камни в темноту, как оттуда раздался сотрясающий землю рык.

— Богдан, ты всё ещё бессмертный? — быстро спросил Калисса.

— Не знаю… — бросил Богдан. — Но проверять я не собирался.

В следующее мгновение из темноты на задних лапах к ним вышел огромный бурый медведь, возвышаясь над ними на три головы.

— Тогда бежим, — произнес Калисса и открыв рот выпустил струю пламени в морду зверю.

Запахло палёной шерстью. Не сговариваясь, они кинулись в обратную сторону откуда пришли. Первым бежал Калисса. Богдан существенно под отстал, сказывались его человеческие возможности. Неожиданно из реки по направлению к берегу выпрыгнула огромная рыба и на лету обратилась ещё одним бурым медведем, что в прыжке сбил Калисса с ног. Богдан замер. Оружия нет, слова не складываются!

— Богдан? — раздалось сзади удивленное и вполне человеческое, сменившееся радостным восклицанием: — Богдан!

Он обернулся и угодил в объятия бурого медведя. Тот прижал его к груди до хруста рёбер и принялся качать:

— Богданище! Вот это встреча! — затем резко отпустил и закричал в сторону катающихся по каменистой почве двоих, которые оба рычали и с переменным успехом брали верх друг на другом: — Злоба, стой! Это мой друг Богдан!

Медведь его услышал, нападать перестал, отошёл всё также глядя из подлобья на Калисса. Калисса отвечал взаимностью.

— Друг говоришь? А это кто? Клянусь Велесом он не