Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

встревожился – на ночь он снял в темноте и личину, и худ, – но сообразил: дисы не знают, как выглядит настоящий Рёгнвальд. А если и знают, то не смогут его разоблачить, потому что немы.

Привыкший, что дома ему подают умыться служанки, Хальвдан принял помощь дисы без колебаний. Отбросив шкуру, который был укрыт, он встал с помоста и хотел просто умыться, но увидел, что лохань достаточно велика, и встал в нее. Диса невозмутимо поливала его из кувшина, и вода не кончалась, пока Хальвдан не счел себя достаточно чистым. Вытеревшись и одевшись, он расчесал волосы, заплел их в гладкую косу и тщательно упрятал под худ, а на лицо надел опостылевшую личину. Потом кивком поблагодарил дису и вслед за ней пошел к освещенной части дома.

Там обнаружились Рагнхильд и Матушка Идис, а на столе ними – несколько блюд с разной кашей, сыром и теплыми лепешками.

– Как вы здесь узнаете, что пришло утро? – спросил Хальвдан, поздоровавшись.

Дзинь!

– Овсяная каша на молоке! – закричала с полки какая-то из чаш. – От Боргунны с хутора Горная Роща!

Бульк!

– Козье молоко! От Ауды с хутора Красная Скала!

– Вот так и узнаем! – засмеялась Рагнхильд и показала на полку. – Когда в Среднем Мире наступает утро, все хозяйки бегут доить коз и коров, варить кашу и печь лепешки, и почти каждая что-то посылает нам. Когда поднимется вот этот трезвон, тут уж не ошибешься!

– Многие хотели бы так просыпаться – от потоков готовой еды прямо в твою посуду!

– Хорошо, что не приходится возиться с готовкой самой, но и подольше не поспишь!

Рагнхильд встала на скамью и принялась снимать чаши; Хальвдан подошел и стал принимать их у нее, переставляя на стол. Потом протянул руки к самой Рагнхильд; она оперлась на его руку и сошла с лавки, а Хальвдан слегка приобнял ее за талию, как будто ей грозила опасность упасть. Когда мужчине хочется прикоснуться к девушке, он сразу обнаруживает вокруг множество опасностей для нее.

Сколько раз Рагнхильд уже лазила на эту лавку исходила с нее без посторонней помощи, однако сейчас это почему-то показалось неудобно. Когда она вчера улеглась на свое уже ставшее привычным место, сон долго не шел к ней. Дисы увели гостя куда-то в глубь дома, где при желании можно было разместить хоть целое войско, но Рагнхильд не покидало почти телесное ощущение его близкого присутствия, и это будоражило, не давало заснуть. А стоило задремать – он пришел к ней во сне и вновь уверял, что им суждено быть вместе, в голосе его смешались смущение и привычка повелевать. Вот он слегка разводит руки, приглашая ее в объятия, и она идет к нему, почти против воли, смущенная, но ведомая непонятной силой. И когда во сне он привлек ее к груди, это было так приятно, что сейчас, наяву, она не удержалась от желания проверить, так ли это. Лицо человека во сне виделось Рагнхильд очень расплывчато, но осталось впечатление, что волосы и борода у него черные. Должно быть, это из-за того, что весь день она видела его голову закутанной в черный худ.

Отчасти она надеялась, что сегодня, убедившись, что здесь безопасно, он выйдет к ним с открытым лицом. Но напрасно – знакомый уверенный голос приветствовал ее из-под той же личины. Однако, даже будучи для нее человеком без лица, Рёгнвальд казался куда более настоящим, чем все знакомые ей до того мужчины.

Когда поели, Матушка Идис встала перед полкой и обратилась к посуде с речью:

– Ну, девушки! Кто из вас желает отправиться в опасное путешествие вдвоем с отважным властителем?

Посуда зазвенела – чаши, блюда и кувшины взволнованно заропотали. Рагнхильд и Хальвдан взглянули друг на друга в одинаковом недоумении.

– Я, я! – Серебряная с золотом чаша в виде горшочка вылезла вперед, чуть не падая с полки. – Я хочу!

– Прыгай сюда! – велела ей Матушка Идис, и чаша мигом оказалась у нее в руках.

– Это Альвильд! – Матушка Идис показала чашу Хальвдану. – Возьмешь ее с собой. Путь неблизкий, а охотиться у тебя не будет времени. Не могу предсказать, чем она будет угощать тебя, но от голодной смерти спасет.

Хальвдан сообразил: Матушка Идис дает ему с собой одну из своих чаш, в которые падают подношения от хозяек из Среднего Мира! Имея такую чашу, можно не заботиться о пропитании в пути, хотя и не угадаешь, когда прилетит каша из толченого ячменя, когда кусок жареного мяса, а когда – яйцо или глоток сыворотки.

– Вот спасибо тебе, Матушка Идис! Любой путешественник мог бы только мечтать о такой спутнице!

– Тогда она твоя. – Матушка Идис передала ему чашу. – Тебе было бы легче везти Гро или Гётвару – они поменьше, но Альвильд сама опытна в дальних поездках.

– Любая из них стала бы для меня поистине драгоценной спутницей! – восхищенно воскликнул Хальвдан, и Рагнхильд невольно позавидовала говорящей чаше.

– А вы, дочки, приготовьте конунгу скакуна! – велела Матушка Идис.

Рагнхильд глянула на Хальвдана, удивленно раскрыв глаза.

– Ты сомневаешься, справлюсь ли я с этим скакуном? – шепнул он ей.

При этом ему пришлось отогнать мысль о сыне, что разбил себе голову, упав с коня. А коня заставили взбеситься злые чары Микиль-Тролля. И он, Хальвдан, здесь не только ради этой девушки, – хотя все время в этом доме о ней одной и думает, – но и ради мести за свой род.

– Я ни разу не видела, чтобы у Матушки Идис были кони, – шепнула в ответ Рагнхильд. – Мне и самой хочется увидеть этого скакуна.

И они его увидели. Когда Хальвдан и Рагнхильд вслед за Матушка Идис вышли из дома, к дереву близ каменных ступеней был привязан крупный лось с темно-бурой шкурой и более светлыми длинными ногами, с ветвистыми рогами и седлом на могучей спине позади горба.

При виде этого «скакуна» Хальвдан невольно просвистел – спина лося была почти на высоте его головы.

– Этот не потребует много забот, – сказала Матушка Идис. – Расседлывай его и отпускай пастись, когда остановишься на ночлег, вот и все.

– А маленького домика, который помещается за пазуху, у нее для меня не будет? – Хальвдан придержал Рагнхильд за локоть и притянул к себе вплотную. – Чтобы разворачивать его в целые палаты, когда захочется отдохнуть?

– Вот теперь я узнаю тебя, Рёгнвальд конунг! – Рагнхильд повернула и задрала голову, так что взгляд ее уперся прямо в черную личину у нее за спиной. – Помню, ты всегда любил удобства!

Хальвдан хмыкнул и отпустил ее. Понадеявшись на личину, он совсем не