Гоцюй - Джин Соул

– Нравится, – поспешно возразил он. – Ничего против фазанов не имею. У тебя веснушки, потому что ты фазанёнок?

– У фазанят нет веснушек.

– О… так ты единственный фазанёнок с веснушками? – перефразировал У Минчжу.

Ответ Цзинь Цинь поставил его в тупик:

– Я вообще не фазанёнок.

У Минчжу растерялся. Если она наследница клана фазанов, значит, её отец и мать должны быть фазанами. Но если она не фазанёнок, не дочь своего отца, то её мать… «нагуляла» цыплёнка от другой птицы? Перепела, быть может. У них пёстрое оперение, значит, и веснушки могут быть.

– О чём бы ты ни подумал, это оскорбительно! – вспыхнула гневом Цзинь Цинь. – Моя матушка была из клана жаворонков. Но в ней, как и во мне, пробудилась древняя кровь, поэтому у неё было чёрное, воронье оперение.

– Вороново, – машинально поправил он, – и это не объясняет твои веснушки.

– Воронье, – упрямо возразила она. – Как у чёрных ворон.

Угол рта У Минчжу едва заметно дёрнулся. Чёрные вороны, он слышал о них – клан изгоев. Они не причисляли себя ни к певчим, ни к хищным птицам. Они рассеялись по миру людей.

– То есть… ты чёрная ворона, это ты хочешь сказать?

– А если так? – с вызовом спросила Цзинь Цинь.

У Минчжу медленно покачал головой:

– Это не объясняет твои веснушки.

– Дались тебе эти веснушки! – с досадой сказала она.

У Минчжу улыбнулся и попытался прежним способом выведать, в кого же она уродилась. Она неохотно пообещала рассказать, но взяла с него слово, что он никому не расскажет.

– Вороны хорошо хранят чужие тайны.

– Я необычная птица, – сказала она. – Поэтому мне – и другим – запрещено говорить об этом вслух.

– Насколько необычная? – приподнял брови У Минчжу. – У тебя две головы и пять крыльев? Или, быть может, у тебя нет перьев? Если нет, тогда нет смысла это скрывать. К тому же… будь ты даже лысой птицей, ха-ха, я бы всё равно…

– У Минчжу!!! – с яростью оборвала она его.

У Минчжу расплылся в улыбке. Пожалуй, она впервые обратилась к нему по имени. Хороший знак, хоть она, осознав это, рассердилась ещё больше, а может, просто смутилась и попыталась скрыть волнение за маской. Имя – драгоценность.

– Ты бы мне и без перьев нравилась, вот я о чём, – мягко сказал он. – И если ты хочешь, чтобы я поклялся, что не выдам твою тайну, какой бы она ни была, просто скажи, чем мне поклясться, и я это сделаю.

– А чем вороны обычно клянутся? – с едва заметным любопытством в голосе спросила она.

У Минчжу подвернул нижнюю губу, покусывая её.

– Крыльями, – наконец сказал он. – Вороны клянутся собственными крыльями. Такой клятвы достаточно?

Цзинь Цинь сочла, что да, и шёпотом сказала:

– Я золотая птица.

У Минчжу и сам не заметил, как отшатнулся от неё, не справившись с эмоциями. Девушку это явно задело. Но ему было не до её реакции, ему нужно было осознать и принять услышанное. Он ухватился пальцами за висок, всеми силами стараясь не думать о Голосе из кошмаров, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить канонаду сердца в груди. Глаза его из чёрных сделались янтарными, и он хрипло спросил:

– Золотая птица? Ты не обманываешь?

– А зачем мне тебя обманывать? – возразила Цзинь Цинь и тоже от него попятилась. – И что с твоими глазами?

У Минчжу закрыл глаза на мгновение, а когда открыл их – тягучий янтарь из них пропал, сменившись прежней тьмой.

– Точно золотая? – упавшим голосом уточнил он. – Может, жёлтая? Иволга или канарейка? Они жёлтые.

– Ты что-то имеешь против золотых птиц? – насторожилась она.

У Минчжу сделал усилие над собой, чтобы улыбнуться, но голос его выдал:

– А если я скажу, что боюсь? Сильно это уронит меня в твоих глазах?

Цзинь Цинь была потрясена до глубины души:

– Ты боишься золотой птицы? Боишься… меня? Да ты шутишь, должно быть. Разве ты не говорил, что ничего не боишься? Ты в одиночку прилетел на враждебную гору, схлестнулся с целой стаей журавлей и цапель… О, я поняла! У вас цыплят пугают Цзинь-Я? Поэтому? Нас тоже пугали Цзинь-У. И что? Ты вот нисколько не страшный. Я тоже… наверное.

У Минчжу чувствовал, что сердце медленно оттаивает, освобождаясь от оков страха. Эта глупая птичка ведь сама перепугалась, но тем не менее пытается его успокоить. Он справился с собой, наконец, и усмехнулся:

– Не такой страх. Мало ли, чем там нас в детстве пугали… Мне… – запнулся он, – предсказали кое-что. Но я не ожидал, что вот так… столкнусь с тем, что было предсказано…

– И что же тебе предсказали? – с осторожным любопытством спросила она.

– Накаркали, что золотая птица меня убьёт, – с бледной улыбкой ответил У Минчжу.

Цзинь Цинь округлила глаза, рот её приоткрылся, но она не сразу нашлась со словами:

– Да разве я могу кого-то убить?

– Ты пыталась, – полусерьёзно напомнил он, – в нашу первую встречу. Мотыжкой.

Девушка густо покраснела. У Минчжу мотнул головой и почти весело сказал:

– Я не верю, что это ты. Ты не моя убийца. Накаркать что угодно можно. Прости, что напугал.

– Я в предсказания не верю, – после долгого молчания сказала Цзинь Цинь. Похоже, она колебалась, прежде чем что-то рассказать.

– Тебе тоже что-то накаркали? – предположил он.

Она кивнула:

– Что я погублю нашу гору. Где я и где гора? Как я могу погубить целую гору?

– Мотыжек для этого много понадобится, – согласился У Минчжу и засмеялся.

– У Минчжу!!!

Она то ли рассердилась, то ли только притворялась рассерженной, когда стала хватать с земли камешки и кидаться в него. Ни один в цель не попал, но У Минчжу взмолился с притворным страхом:

– Хватит! Обещаю, что больше не буду!

– Будешь, – нисколько не сомневалась она.

В этой перепалке У Минчжу позабыл о своих затаённых страхах. Голос его был полон предвкушения, когда он сказал:

– Покажи мне.

– Что показать? – не поняла она.

– Покажи мне, кто ты на самом деле. Я хочу увидеть золотую птицу.

Он на самом деле хотел. Даже если это будет последним, что он увидит в своей жизни.

101. «И вправду, золотые»

Цзинь Цинь долго не соглашалась открываться ему. У Минчжу уговаривал мягко, но настойчиво. Сердце его билось неровно, один удар – трепещущий от предвкушения, другой – от предчувствия ли? Если она на самом деле золотая птица, та самая золотая птица, предвещенная ему Тенью Цзинь-У…

«Я всё равно хочу увидеть, – вяло подумал он, прикладывая ладонь к груди с левой стороны, – даже если это будет последним, что я увижу в своей жизни. Оно того стоит – всё, что было или ещё будет…»

Её неуверенный голос вырвал его из мыслей:

– Я не уверена, что смогу.

– Почему?

– Я… всего-то несколько раз превращалась, – призналась Цзинь Цинь. – Быть может, и не получится. Или получится не полностью.

– Гм… – задумчиво обронил У Минчжу.

Вариантов неполного обращения было, пожалуй, многовато. Чем неопытнее птичий демон, тем сложнее ему превращаться в птицу и обратно. Осечки неизбежны. Воронёнком он тоже не сразу выучился менять личины и иногда принимал довольно странные обличья: ребёнок на птичьих лапках, птенец с человеческими ушами… Воронята постарше над ним потешались, но беззлобно: каждый цыплёнок через это проходит, кто-то раньше, кто-то позже.

А Цзинь Цинь тоже неопытная птичка, не факт, что у неё получится с первого раза. У Минчжу знал, как важна поддержка, потому прочистил горло и сказал:

– Во что бы ты ни превратилась, ты мне любой понравишься.

Девушка залилась краской и воскликнула сердито:

– И не смотри на меня так!

– Как? – с любопытством спросил У Минчжу.

– Пристально. Это меня отвлекает. Отвернись.

– Ну уж нет. Если отвернусь, так всё пропущу. Просто не обращай на меня внимания.

– Как я могу не обращать, когда ты так пялишься?!

– Ничего не могу с собой поделать, – широко улыбнулся он.

– Да уж постарайся что-нибудь поделать!

У Минчжу тронул переносицу двумя пальцами и постарался – очень постарался! – сделать вид, что не пялится. Не переставая, однако, пялиться. На то и глаза, чтобы смотреть.

– Что за невозможный ворон! – ругнулась Цзинь Цинь. – Если у меня ничего не получится, сам виноват.

– У тебя получится, – сейчас же уверил он её.

Цзинь Цинь