Гоцюй - Джин Соул

– Любопытно стало… – выговорил он, хватая ртом воздух.

– И вот результат.

– Да ладно, шрамы мужчину украшают…

– А глупость – нисколько.

– Это ты о своём петухе?.. Эй, отдай! – запротестовал он, когда она отпихнула его руку, которую он протянул за верхним цзяньсю, чтобы одеться.

Цзинь Цинь велела ему сидеть тихо и сосредоточенно принялась штопать прорехи на его одежде. У Минчжу сузил глаза. Её движения были медленными, но обстоятельными – стежок за стежком, стежок за стежком…

– Ты можешь летать? – спросила вдруг она, поднимая глаза от шитья.

– Вороны – птицы летающие, – отозвался он со смехом.

– С раной такой летать! – сердито уточнила она. – Ты ведь не останешься здесь?

У Минчжу невольно покраснел, в голову сразу полезли непрошенные мысли.

– Это было бы неприлично, – буркнул он, отворачиваясь. – Конечно же, я улечу. Как только стемнеет.

Он, скрывая боль, оделся, незаметно погладил ладонью зашитую прореху.

– А разве вороны – ночные птицы? – удивилась Цзинь Цинь.

– Жить захочешь – даже кверху лапами летать выучишься.

– Ты и так умеешь?!

– Ха-ха, я много чего умею! Ты бы видела, как я их…

– Я видела, – поджала губы Цзинь Цинь.

– О, – с лёгким удивлением отозвался он и тут же распушил перья. – Им от меня досталось!

– Прямо-таки бойцовый ворон, – сказала она. То ли насмешливо, то ли с ноткой одобрения.

– В следующий раз я ещё и не так им наваляю…

– В какой-какой раз? – непередаваемым тоном уточнила она.

У Минчжу поднял руки, признавая свою ошибку.

– Ты знаешь, что бывает с забияками-петухами? – строго спросила она.

У Минчжу нисколько не хотел слушать о каких-то петухах, но она не имела в виду своего жениха, а, видимо, собиралась прочесть ему нотацию, ссылаясь на какую-то известную певчим птицам байку.

– Что? – послушно спросил он.

– Им перья выщипывают из хвоста.

– О… Но я-то ворон, а не петух.

– Думаешь, у меня не хватит на это сноровки?

– На что? – не понял он.

– На то, чтобы у тебя перья из хвоста выдрать?

У Минчжу был потрясён до глубины души. Выдрать? Перья? Из его хвоста? Поняла ли она сама, что только что сказала? Но он-то понял!

Как его сердили попытки сестёр-сорок украсть его пёрышко! И какую радость он испытал при мысли, что Цзинь Цинь могла захотеть его перо… Это ошеломило его.

– Ты… – теряя голос, сказал он. – Если тебе нужно моё перышко, я сам для тебя выдерну. Только попроси. Но хвостовые перья для этого не годятся. Самые красивые перья – в крыльях. У воронов уж точно.

Её лицо вспыхнуло. Кажется, и до неё дошло.

– Не нужны мне твои перья! – воскликнула она и вытолкала его из хижины, захлопнув дверь с таким треском, что сор посыпался с крыши.

– Эй! – позвал У Минчжу осторожно.

– Улетай! – глухо раздалось изнутри.

Он постоял немного, подождал, не сменит ли она гнев на милость, но, очевидно, она была слишком смущена, чтобы видеть его сейчас.

Ничего не оставалось, как вернуться на гору Хищных Птиц.

95. Этот молодой ворон распробовал уксус

У Минчжу надеялся, что дома не заметят его рану. Он вернулся тайком, тщательно вытер тело от всех следов крови и пота и переоделся в чистое. Придирчиво оглядев себя, он не увидел ничего, что могло бы его выдать, и отправился на семейную трапезу.

Но У Дунань, ворон матёрый, повидавший немало в жизни, закалённый в драках, сразу же заметил, что он будто избегает лишних движений: слишком прямая спина, слишком напряжены плечи… У Дунань отставил нетронутую чашку и осведомился:

– Что с плечом?

У Минчжу едва не подавился чаем. Он предпочёл бы не отвечать вовсе, но с отцом такой номер не пройдёт. А правду говорить, понятное дело, не стоит: узнай отец, что он летал на чужую гору, его посадят под замок. Поэтому пришлось лгать, надеясь, что слова его звучат убедительно.

– Не рассчитал скорости и врезался в стену, когда тренировался.

Ни для кого не было секретом, что «птичья банда» выделывала в полёте такие кульбиты, что смотреть страшно. Они не уступали в скорости стрижам. Но полёт на таких скоростях был сопряжён с опасностью и неизбежными травмами. Кузены иногда сталкивались в воздухе друг с другом или с теми, кому не посчастливилось им попасться. У Минчжу никогда не рисковал напрасно, но отцу-то откуда об этом знать?

У Дунань нахмурился и выговорил сыну – в который раз, – как важно беречь крылья. У Сицюэ даже всплакнула, а сёстры-сороки загалдели. У Минчжу вынужден был пообещать, что не станет больше так рисковать и воздержится от петляющих полётов.

Под домашний арест отец его всё-таки посадил – на пару дней, для острастки. Этого времени хватило, чтобы рана затянулась. У Минчжу получил-таки шрам, которым «можно гордиться».

И конечно же, улизнул на гору Певчих Птиц, как только представилась возможность.

У Минчжу спрятался в листве от патрульного, который, как назло, не спешил уходить и нарезал круги у заброшенного до недавнего времени поля. Ловушку под деревом он заметил и заинтересовался ею настолько, чтобы начать мучить Цзинь Цинь лишними вопросами и раздавать ненужные советы.

А у ворона на дереве между тем начали затекать лапы, которыми он крепко держался за ветку. Но он не мог ни перелететь на другую, ни даже похлопать крыльями, чтобы снять напряжение в ноющих мышцах – патрульный тогда бы поднял голову на звук и увидел его. Но, видно, он как-то себя всё равно выдал, потому что Цзинь Цинь вдруг подняла голову и встретилась с ним взглядом. Ворон притворился сучком дерева. Ну, постарался во всяком случае.

Выражение лица Цзинь Цинь ничего хорошего не предвещало, она поспешила отделаться от патрульного, чтобы разобраться с вороном. У Минчжу решил не дожидаться и трусовато попытался сбежать, но она подпрыгнула и ухватила его за хвост с сердитым: «А ну стой!» – и он с потрясённым карканьем бухнулся на землю, превращаясь в себя. Держала она его теперь за край цзяньсю.

– Что ж сразу за хвост-то дёргать? – выговорил он ей, высвобождаясь.

– А если бы тебя заметили?!

– Так ты волновалась обо мне? – не сдержал он улыбку.

– Ещё чего! – возмутилась она, но покраснела при этом, так что он уверился – да, волновалась.

Мысль эта его несказанно порадовала. Он буквально светился улыбкой, когда сказал:

– Тогда нужно было сильнее дёргать. Просто так перья не посыплются.

– Какие перья? – опешила она.

– Которые ты хотела подобрать.

– Я хотела?!

– Или… – Он вдруг помрачнел, мысль ошеломила его. – Или у тебя уже есть пёрышко твоего петуха?

Цзинь Цинь поглядела на него с явным недоумением. У Минчжу прочистил горло и, приосанившись, стал нахваливать себя и критиковать её петуха.

– Почему ты вообще сравниваешь себя с ним? – удивилась она.

– Или у него перья красивее? – ещё мрачнее спросил У Минчжу. – Вот подкараулю его и выдерну все перья из его хвоста!

– Так тебе нужны перья бойцового петуха? – неожиданно спросила Цзинь Цинь.

– Что?.. Нет! – яростно воскликнул он. – Ты… Да на кой мне его перья?! И не говори больше о нём!

– Так ты сам же и говоришь. При чём тут я? – потрясённо возразила девушка.

У Минчжу знал при чём. Он с тяжёлым вздохом накрыл лицо ладонью и постоял так какое-то время. Этот молодой ворон опустился до банальной ревности.

– Я лучше него, – устало повторил он. – Я наследник древнего благородного клана, ведущего свою родословную от самого Цзинь-У. В наших сокровищницах столько золота, что можно вызолотить всю гору от подножия до вершины.

– К чему ты клонишь? – с прежним недоумением спросила она.

– К тому, что я лучше твоего петуха. Он ведь даже не красавец.

– Так в мужчинах и не красота ценится, а доблесть, – беспечно сказала она, даже не подозревая, насколько уязвила его этими словами.

– Вот как? У меня тоже есть шрамы. И ещё будут. Это очень доблестно, не считаешь?

Цзинь Цинь явно постаралась сменить тему:

– А ты всегда носишь только чёрное?

– Я же ворон, – пожал он плечами. – К тому же чёрное мне идёт. Правда?

– Ты на комплимент напрашиваешься, что ли?

– Просто хочу узнать твоё мнение.

– Сложно представить тебя в чём-то другом, – неохотно ответила она.

Настроение У Минчжу сейчас же пошло на поправку. «Представить» – не значило ли, что она тоже о нём думает? А петух… петух – это всего лишь досадное недоразумение, и петушиного пёрышка у неё точно нет.

Он закусил губу, торопливо сунул ей в ладонь собственное