СФСР - Алексей Небоходов

Он поднялся медленно, шаг за шагом, проверяя себя – кости, суставы, дыхание. Ветров не оборачивался, сосредоточенно глядя в терминал, словно был уверен, что Аркадий поймёт всё сам.

Аркадий подошёл к окну. Внизу город жил обычной жизнью: кто—то парковал машину, кто—то нёс еду в контейнере, женщина в униформе вела ребёнка с жёлтым ошейником. Всё выглядело спокойно и предсказуемо. Только сейчас стало понятно, какой ценой достигается эта предсказуемость.

– Если я начну, – ровно произнёс Ладогин, – пути назад уже не будет?

Семён посмотрел прямо перед собой. Его ответ прозвучал без пафоса, почти устало:

– Он уже закрыт.

Они смотрели друг на друга без спешки, без внешних чувств – с пониманием того, что всё уже началось.

Утро было будничным. Тот же служебный электромобиль, тот же водитель – немолодой, с прямой спиной и выученной молчаливостью – подъехал к зданию по графику. Аркадий вышел молча. Пальто на нём сидело безупречно, костюм тёмно—серый, галстук такого же цвета, как небо над Первопрестольском: бесцветный.

Перед ним возвышался серый куб с панорамными окнами – новое здание Главного управления по контролю за женщинами, сокращённо ГУЗАЖ. Архитектуры здесь не было даже в замысле, но стекло отражало небо, словно намекая на прозрачность, понимаемую буквально. Глухие стены, флагштоки и герб. На флагах – стилизованный ошейник с гравировкой: «Раньше думала – теперь чувствую». Под ним женский профиль с опущенными глазами. Из динамиков фасада тихо звучал гимн учреждения – марш на фортепиано и стиральной машине.

Дверь открылась автоматически. Аркадий переступил порог в сверкающий холл с белым светом. Пол напоминал одновременно мрамор и медицинскую плитку, чуть пружиня под ногами. На стенах – гипсовые барельефы идеализированных женщин на коленях, с гладкими лицами и одинаковыми причёсками. Над ними – лозунги:

«Если она улыбается – значит, согласна»

«Женщина – это путь, но с навигатором»

«Чистота. Чип. Честь»

Наверху мигал экран: «Добро пожаловать, директор ГУЗАЖа Аркадий Григорьевич Ладогин. Уровень доступа: Платиновый».

Стойка регистрации активировалась сама, едва он приблизился. Из прорези возникла голограмма – глянцевая женская голова с идеальными чертами и неестественно крупными глазами. Голос прозвучал с приятной модуляцией:

– Приветствуем вас, Аркадий Григорьевич. Подтвердите, пожалуйста: вы добровольно осознаёте превосходство государственной любви или хотите пройти собеседование с инспектором убеждённости?

– Я не на собеседование, – тихо ответил он.

– Ответ принят. Ваше присутствие зафиксировано. С первым рабочим днём, Аркадий Григорьевич. Кабинет ждёт вас.

Голограмма исчезла. Боковая дверь открылась в зал ожидания. Проходя мимо, Аркадий скользнул взглядом по собравшимся. Женщины в форме сидели рядами, с табличками на груди:

«Никогда не состоявшая в браке»

«Перевоспитанная»

«Согласная на перераспределение»

Рядом стояли мужчины в форме сопровождающих, с планшетами и маршрутами. На стене висел гигантский транспарант:

«Только мужчина может говорить. Остальные – слушают»

Женщин с табличкой «Жена» не было вовсе. Их статус в системе был иной: место не в зале ожидания, а в структуре выдачи.

Сквозь стеклянную стену Аркадий заметил двоих сопровождающих в плащах цвета «детской надежды». Между ними – молодая женщина. Шла тихо, ровно, с чуть опущенными плечами, не сопротивляясь и не проявляя эмоций. На ней не было бейджа.

Сопровождающие были полностью нейтральны – без улыбок и жестов, без инициативы. Их действия отличались отточенной чёткостью, свойственной людям, привыкшим выполнять чужую волю без вопросов и промедлений.

Аркадий прошёл мимо, не останавливаясь. За дверью с гербом его ждала новая реальность. Теперь он возглавлял то, чего недавно боялся и на что вчера смотрел со стороны. Он вошёл и закрыл дверь.

Лифт был прост: белые панели, мягкий свет, никаких зеркал. Вместо кнопок – сенсорная панель с надписями. Ни цифр, ни этажей. Аркадий провёл пальцем по экрану, и тот высветил:

«Скромность – это карьера».

Он нажал. Лифт мягко тронулся. Вместо привычного сигнала зазвучала тихая мелодия. Детский хоровой голос повторял монотонно:

– Смирение – это радость. Покорность – это ты.

Аркадий стоял спокойно, не проявляя эмоций, будто заранее согласился со всем, что услышит.

Дверь открылась. Коридор был пуст, шаги глухо отдавались от стен. В конце – табличка: «Директор». У входа его уже ждала женщина: молодая, в строгом костюме, с идеальной причёской и отрепетированной приветливостью в голосе:

– Доброе утро, Аркадий Григорьевич. Я Вера, ваш секретарь. Если что—то понадобится – просто скажите. Согласно распорядку, после обеда мне полагается сделать вам минет. Это пункт 4.2 инструкции сопровождения. Могу напомнить позже.

Аркадий застыл, не произнеся ни слова. В животе резко сжалось от внутреннего отторжения. Он машинально кивнул и вошёл в кабинет.

Комната оказалась просторной, с видом на внутренний двор. Большой стол, встроенный дисплей, полка с нормативными актами. На столе лежал конверт с надписью «Входящий набор». Внутри – удостоверение, планшет и брошюра «Методы молчаливого одобрения. Версия 2.1».

Через пару минут вошёл заместитель – высокий, сухощавый, в очках с чёрной оправой. Говорил быстро, по делу:

– Добро пожаловать, мы рады, что вы с нами. Вчерашние сводки по районам – на планшете. Доля несогласных женщин в городе – 1,6%, уже распределены. В колониях стабильно. Отчёт по внутренним перемещениям за неделю на втором листе. Отдел аналитики в курсе вашего назначения и подготовил бриф.

Аркадий слушал и подписывал бумаги, не перебивая. В кабинете пахло лавандой и чем—то медицинским. Привычная логика тихо ломалась внутри него – не как кризис, а как подстройка. Он больше не воспринимал себя наблюдателем. Теперь его роль была функциональной: координировать, фиксировать, направлять – по должности и обстоятельствам.

Заместитель продолжал тем же тоном:

– С завтрашнего дня вступает в силу программа «Тишина—3». Сотрудницы обязаны просыпаться с формулировкой «Я согласна». Нарушения – через дисциплинарный купол.

– Завершён пилотный проект «Профилактика по прикосновению». Установлено, что касание к уху вызывает у большинства чувство коллективной вины. Это закрепили на уровне инструкции. Массаж ушей теперь часть утреннего строя.

– По рекомендации Совета введён термин «устойчивая благодарность», заменяющий формулировки «лояльность» и «признательность». Проверочные фразы адаптированы. Например: «Когда вас закрыли – вы почувствовали себя дома?»

– Инспекция одобрила закупку форменных юбок нового образца. Норматив на надевание – 14 секунд. Если фиксируется 15 – в протоколе пометка о расфокусировке. Готовится документ.

– Важно. Некоторые сотрудницы перестали улыбаться во сне. Вопрос в проработке, возможно, потребуется работа с подкоркой. Партнёрская лаборатория может перевести мотивационную формулу в бессознательное утверждение.

Заместитель коротко кивнул, подошёл к двери и попрощался:

– Остальное по графику. Буду держать в курсе.

Он вышел, оставив после себя запах архивной