СФСР - Алексей Небоходов

– Ты ведь мой, разве нет? – сказала она с привычным превосходством, будто повторяла старую пьесу. Голос её дрогнул, но она сделала вид, что не заметила этого.

Аркадий не повернулся. Взгляд его застыл на экране, где таблицы бесконечно тянулись вниз: пустые строки, списки, коды, распределения. Бело—синие прямоугольники без смысла, удерживающие внимание.

Он взял ключи со стола, медленно поднялся и повернулся к Луизе. Лицо – камень: не злое, не напряжённое, только равнодушное.

– Нет, – сказал Аркадий спокойно, – между нами всё кончено. Я люблю другую. Эти ключи тебе больше не понадобятся.

Луиза на миг застыла, прикусив губу, затем резко вскочила.

– Что? – произнесла она с тихим, напряжённым смехом. – Ты серьёзно? Ты бросаешь меня? Ты хоть понимаешь, что без меня ты никто?

Аркадий не ответил. Он вернулся к экрану, медленно перебирая пальцами по клавишам.

– Я тебя спасла, когда у тебя всё летело к чёрту! – Луиза повысила голос. В нём звучало не возмущение, а раздражённое недоумение. – Я таскала тебя по врачам, прикрывала на совещаниях, говорила за тебя, когда ты не мог связать двух слов. Когда ты выглядел, словно кот, вымоченный в бензине и пущенный на камеру, рядом была я! Не Полина – я!

Аркадий даже не вздохнул. Переключил вкладку, открыл новую таблицу. В ней пусто. Привычно пусто. Каждое слово Луизы приносило не боль, не совесть, а облегчение. Как будто кто—то громко произносил его ошибки, чтобы Аркадий мог принять их без сопротивления.

Луиза громко ходила по комнате, нервно снимая и снова натягивая пальто, словно ей становилось то жарко, то холодно.

– Знаешь, почему ты в неё влюблён? – резко бросила она, поворачиваясь к нему. – Потому что она недоступна. Её можно спасать. Ты всегда хотел быть героем чужой трагедии. А рядом с тем, кто умеет жить, ты сдуваешься, как старый мяч!

Он снова кликнул мышью. Система повисла.

– Думаешь, она полюбит тебя за твои страдания? – Луиза подошла ближе, голос стал тише, язвительно доверительным. – Сначала испугается. Потом – презрит. Потом забудет. Ты останешься один, как и должен.

Он медленно закрыл окно. Повернулся к ней впервые за всё это время – без слов, без угроз, ровно и устало признавая: всё действительно кончено.

– Иди, Луиза.

– Сам уйди, – пробормотала она без прежней силы, подошла к креслу, взяла сумку. Повисла на ней осторожно, будто в сумке лежало что—то хрупкое.

У двери остановилась. Посмотрела в пол, затем в сторону. Взяла ключи, не глядя на Аркадия, произнесла:

– Тряпка. Чмо. Простак с лицом интеллигента.

Открыла дверь, постояла мгновение и вышла из комнаты.

Аркадий поднялся, закрыл дверь и повернул замок. Постоял, прислушиваясь к шагам за дверью, но шагов не было. Ни хлопанья каблуков, ни вздоха обиды. Пустота.

Вернулся к компьютеру. Экран погас. Аркадий нажал клавишу, и белый прямоугольник снова залил комнату светом. Таблица была всё так же пуста, но теперь пустота уже не мешала дышать.

Он сел за стол, открыл защищённый мессенджер и начал печатать. Пальцы двигались быстро, уверенно, каждое слово было готово заранее. Сообщение было коротким и ясным: «Семён Михайлович, прошу Вас найти возможность для срочной личной встречи. Вопрос крайне важный. Желательно сегодня. Жду ответа». Аркадий перечитал текст, убедился в точности формулировок и отправил. Экран коротко мигнул, подтверждая отправку.

Затем замер в ожидании ответа, но телефон молчал – ни вибрации, ни сигнала. Аркадий понимал: Семён Михайлович мог намеренно промолчать. И даже молчание теперь – знак. Осторожность превыше всего. Время теперь измерялось не минутами, а догадками.

Открыв новую вкладку, Аркадий зашёл в закрытый канал – уже не просто источник слухов, а компас по краю. Лента загружалась рывками, будто сама чувствовала: информация слишком хрупкая, слишком опасная, чтобы просто вываливаться на экран.

Сообщения мелькали хаотично: отрывочные репортажи с улиц, размытые фотографии, аудио с искажёнными голосами. Где—то писали о задержаниях прямо в магазинах и поликлиниках, кого—то вытаскивали из подъездов без единого слова. В другом посте – фото очередного рейда, где у женщин срывали одежду, выискивая импланты. Кто—то загрузил запись с приглушёнными криками из фургона. Кто—то переслал карту с отмеченными новыми «точками временного размещения». Один из авторов писал: «Это не контроль и не операция – это охота, системная и циничная. И происходит она днём, перед глазами всех».

Аркадий внимательно читал, прокручивал и пытался собрать из разрозненных кусков общую картину. Всё выглядело сломанным и бесформенным, словно разорванная карта. В хаосе было всё: призывы, молчание, гнев. Но не было главного – центра и ясности. Только напряжённая энергия сопротивления.

Он чётко осознавал: придётся погрузиться в этот мир, не связанный системой и логикой, где нет иерархий и порядка. Действовать не по правилам аппарата, а читать между строк, слышать намёки и не бояться. Ему нужно стать частью этого хаоса – и выжить.

Аркадий подошёл к шкафу и открыл сейф. Внутри лежал старый пистолет с документами и номером. Он достал оружие, проверил патроны. Всё на месте. Затвор лязгнул приглушённо и тяжело, отдаваясь эхом в стенах. Пистолет лёг в руку уверенно, словно возвращаясь к нему по необходимости, а не по привычке.

Вернув оружие обратно, он закрыл сейф медленно, без страха. Он знал: думать о выстреле – значит оказаться там, где слова больше не имеют смысла.

Ладогин прошёл по комнате, вслушиваясь в звук своих шагов и проверяя, осталось ли движение в пространстве. Всё казалось застывшим: воздух, стены, мебель. Но внутри уже просыпалось что—то забытое – не страх, а напряжённая решимость под рёбрами.

Аркадий взял с полки фотографию. Полина смотрела в объектив серьёзно и строго, не по—девичьи, а словно человек, которого лишили права на объяснение. Он долго не отрывал взгляд, и в глазах этих видел всё: невозможность отступить, отказ от сомнений, принятие роли, от которой он долго бежал.

Вернув фотографию на место, Аркадий ещё несколько мгновений смотрел в глаза Полины, словно пытаясь удержать в воздухе её отражение. Затем медленно сел в кресло – не от усталости, а чтобы собраться с мыслями. Закрыв глаза, позволил тишине заполнить всё, что ещё оставалось в нём неустойчивым.

Глава 12

Телефон зазвонил резко, прорезав раннюю тишину, словно где—то внутри что—то рухнуло. Аркадий проснулся не сразу – сперва не понял, где находится и что происходит. Сквозь мутную пелену сна постепенно проступил звук вибрации на прикроватной тумбе. Потянувшись к телефону, он ощутил неприятную тяжесть в затёкших шее и плече. На экране светилось