СФСР - Алексей Небоходов

Аркадий решился выйти на улицу. Весь день он провёл в странном оцепенении, где каждая мысль вязла в густой тишине. Теперь хотелось просто двигаться, ощутить себя частью чего—то простого и нейтрального, чтобы ослабить внутреннее напряжение.

Он вышел на улицу в обычном тёмном пальто и сером шарфе, словно стремясь слиться с сумерками вечернего города. Небо висело низко и тяжело, придавливая мысли и эмоции к общей плоскости спокойствия.

Прогулка привела Аркадия в ближайший круглосуточный супермаркет, искусственно весёлый, заполненный гулом негромкой музыки и ленивых голосов покупателей. Он вошёл, избегая внимания, взял с полки бутылку минеральной воды и направился к кассе, не встречаясь ни с кем взглядом.

Очередь была небольшой, но двигалась медленно. Люди вокруг замкнулись в своих мыслях и мелких заботах. Аркадий смотрел в одну точку, пока позади не раздался тихий, но отчётливый шёпот, обращённый явно к нему:

– Это он, тот самый куратор.

Аркадий медленно обернулся. За ним стояли двое молодых парней, чуть старше двадцати. Один смотрел насмешливо и вызывающе, другой нагло улыбался, направив на него телефон, явно готовясь сделать провокационный снимок.

В груди Аркадия вспыхнуло раздражение, смешанное с усталостью. Он не хотел реагировать, но не смог пройти мимо: что—то внутри оборвалось, словно натянутая струна. Это была не просто злость, а невозможность оставаться спокойным в жизни, давно переставшей ему принадлежать.

Он резко шагнул вперёд, вырвал телефон из рук парня и швырнул на кафельный пол. Устройство с треском разлетелось на части, показывая хрупкость окружающей нормальности.

Очередь замерла в полной тишине. Кто—то вскрикнул. Парни отшатнулись, растерянно и недоумённо глядя на Аркадия. Он шагнул вперёд и с презрением раздавил остатки телефона подошвой, ощущая хруст пластика.

Паника вспыхнула мгновенно. Люди закричали, отступая назад, кто—то спешно начал снимать происходящее на телефон. Аркадий не смотрел ни на кого, молча бросил на кассу пару мятых купюр, оставив бутылку воды, и вышел.

На улице было прохладно. Ладогин вдохнул полной грудью, надеясь, что свежий воздух снимет напряжение и внутреннюю ярость. Город вокруг равнодушно продолжал жить своей жизнью, не замечая человека, только что пересёкшего линию дозволенного.

Аркадий шёл медленно, понимая, что этот эпизод уже не исчезнет бесследно. Завтра он снова окажется в центре внимания – эта мысль наполнила его равнодушной усталостью.

Следующее утро наступило именно так, как он ожидал: ещё одна экстренная передача, ещё один сюжет, смонтированный с театральной строгостью и пафосом.

Экран включился автоматически, явив новое лицо ведущего, специально подобранного для этого сообщения. Фоном шли кадры из магазина, снятые свидетелями, замедленные, повторяющиеся, подчёркивающие каждый жест Аркадия.

Голос диктора звучал торжественно и напряжённо:

– Аркадий Ладогин, новый куратор гуманитарной реформы, показал, что не прощает провокаций. Настоящий хозяин ситуации, способный решительно пресекать попытки сорвать важную государственную инициативу.

На экране всплывали надписи, усиливающие каждое слово диктора:

«Ладогин не терпит издевательств»

«Реформа – это порядок»

«Настоящий лидер – решительность и сила»

Аркадий смотрел на экран, чувствуя, как на губах медленно расползается усмешка. Всё пошло не по плану, но теперь терять было нечего. Он понимал, что его роль окончательно утверждена системой. Теперь он – фигура, которой предстоит идти до конца, независимо от того, насколько тяжёлым окажется путь.

Отключив экран, он подошёл к окну и посмотрел на город, постепенно просыпающийся, серый, равнодушный и всё же не чужой. Каждый новый день стал вызовом, каждый его шаг был отмечен и закреплён в сознании общества.

Путь назад окончательно закрыт. Впереди ждало то, о чём недавно он даже не мог представить. Именно сейчас он осознал неизбежность и принял её. Оставалось только одно – идти вперёд без оглядки, с ясным пониманием, что отступать некуда. Только так можно было сохранить себя – пусть не свободным, но хотя бы живым человеком, способным смотреть в глаза тому, что он уже сделал и ещё сделает.

Теперь он был куратором, настоящим хозяином ситуации. И каждый новый день приближал его к неизбежному финалу, точке, после которой всё изменится навсегда.

Глава 13

Электромобиль въехал во внутренний двор Управления бесшумно, призрачно скользнув по плитке, не потревожив ни воздух, ни взгляд усталого охранника. Небо над зданием ровное, серое – будто его выключили. Ни ветра, ни звука. Только редкие шаги, переговоры по рации и запах озона после дождя.

Ладогин ждал под аркой входа. Планшет под мышкой, костюм идеально выглажен, лицо пустое, без раздражения и ожидания. Взгляд его блуждал по асфальту, словно искал там предвестие чего—то неизбежного.

Из машины первой вышла Красникова: спокойная, аккуратная, в светло—сером платье. Каблуки не издавали ни звука. Она на секунду замерла, словно проверяла, на самом ли деле здесь оказалась. За ней тенью возник Андрей, её оператор и техник: камера, сумка, внимание натянуто, как струна. Молодой, замкнутый, с тревожной сосредоточенностью. Мельком взглянув на Аркадия, он тут же отвёл глаза. Всё происходящее напоминало тщательно поставленную сцену с готовыми репликами и жестами.

– Доброе утро, Аркадий Григорьевич, – произнесла Красникова ровно, но с новым оттенком в голосе, будто что—то давно внутри кричало, а губы умели лишь молчать.

– Доброе, – коротко отозвался он. – Всё по расписанию?

– Да, – подтвердил Андрей, не поднимая головы и проверяя оборудование.

На мгновение воцарилось молчание. Реплики были формальны, механичны, соблюдая протокол, но не передавая сути.

К ним подошёл водитель, молодой и безэмоциональный, словно манекен. Он зачитал маршрут, избегая встречаться глазами.

Охрана проверила документы быстро, сухо, словно спешила избавиться от тех, кому предстоит увидеть нечто запретное.

В автомобиле разместились молча и аккуратно, точно выполняя инструкцию. Электромобиль тронулся плавно, едва слышно. За окнами проплывал ненастоящий утренний город – театральные декорации, за которыми уже кто—то двигал кулисы.

В салоне стояла тяжёлая, напряжённая тишина, где любое слово казалось опасным. Красникова смотрела в окно – внешне спокойная, но взгляд её был тяжёлым и внимательным, словно вслушивалась в то, что видела.

Аркадий сжимал планшет, не глядя в него, словно находя в нём защиту. Несмотря на внутреннее напряжение, его лицо оставалось безмятежным. Между ним и Красниковой медленно натягивалась невидимая нить, рождающая нечто большее, чем диалог, вражда или союз – возникал потенциал, способный изменить всё.

Андрей сосредоточенно проверял оборудование и внезапно поднял взгляд на Аркадия – без страха или подчинения, лишь с едва уловимым намёком на сокрытое знание. Аркадий мгновенно почувствовал это напряжение, говорящее больше, чем можно было высказать вслух.

Электромобиль неспешно скользил по маршруту, подчёркивая деликатность ситуации. За окнами жизнь шла обычным чередом: люди с пакетами, открывающиеся магазины, играющие дети. Но Аркадий видел в этой