Джунгли зовут. Назад в прошлое. 2008 г - Валерия Корносенко

Он направил на меня пистолет, его палец белел на спусковом крючке.

— Я прикончу тебя, дрянь…

Он не договорил.

Из темноты коридора, словно из-под земли, выросла высокая худая фигура. Это был Серафим. Его лицо было бледным и абсолютно спокойным. В его больших глазах горел странный огонь — не безумия, а решимости.

— Не поднимай руку на дщерь Божию, окаянный, — произнес он тихим, но звенящим голосом.

И он бросился между мной и Виноградовым.

Раздался оглушительный хлопок выстрела в замкнутом пространстве.

Серафим вздрогнул, сделал шаг назад, но не упал. На его поношенном пальто, прямо над сердцем, расплывалось алое пятно.

— Нет! — крикнула я.

Но Серафим обернулся ко мне. На его губах играла удивительно светлая, почти детская улыбка.

— Не плачь, сестрица… Мой долг… — прошептал он. — Он звал… а я не пошел… Теперь… искупление…

Его глаза потухли. Он медленно, как подкошенный колос, осел на пол.

Я в диком ужасе уставилась на Виноградова.

Виноградов застыл с дымящимся пистолетом в руке, глядя на тело Серафима с недоумением, словно не понимая, что произошло.

А в наступившей тишине снова послышался шепот. Только на этот раз он был направлен не на меня. Он был направлен на него. На Виноградова, который только что совершил акт насилия, чья воля была ослаблена шоком и яростью.

… они мешают… они слабы… ты силен… возьми то, что твое по праву… стань проводником… стань богом…

Глаза Виноградова снова остекленели. Но на этот раз в них не было завороженности. В них была адская жажда. Абсолютная, всепоглощающая.

Он медленно повернулся к черному камню и сделал шаг к нему, протянув руку.

— Да… — прошептал он. — Мое… по праву…

Я поняла, что должно произойти. Интеграция. Камень нашел своего идеального носителя — амбициозного, безжалостного и теперь абсолютно беззащитного перед его чарами.

Я не могла этого допустить.

Не думая о последствиях, не думая о пистолете, я рванулась вперед. Не к Виноградову. К камню.

И из последних сил, крича от напряжения, я накрыла его своим телом, прижавшись к леденящей, пульсирующей поверхности, пытаясь отгородить его от Виноградова своим собственным, надломленным, но все еще живым щитом.

Мир взорвался болью и светом.

Боль была вселенской.

Она не шла от тела — тело онемело в тот же миг. Это была агония души, разрываемой на атомы. Чернота камня впивалась в меня не физически, а ментально, как миллиард ледяных игл, пронзающих сознание. Он не пытался больше обманывать или соблазнять.

Теперь он просто поглощал.

… сопротивление бесполезно… стань частью… стань всем…

Виноградов застыл в шаге от меня, его протянутая рука дрожала. Искаженное лицо отражало внутреннюю битву — остатки воли боролись с всепоглощающим зовом камня.

— Долой… — прохрипел он, пытаясь отступить, но его ноги не слушались. — Дай… дай мне…

Я чувствовала, как моя индивидуальность, мои воспоминания, сама суть того, кем я была, растворяются в этом ледяном, обезличном океане. Аня Котова… девочка с YouTube… остров… подруги… Сенсей… все это превращалось в бледные тени, готовые угаснуть.

И в этот последний миг, на самом дне небытия, я нашла его. Не якорь. Не щит. Нечто более простое. Последний, неистребимый инстинкт жизни, вложенный в каждое живое существо. Инстинкт, который заставляет птенца пробивать скорлупу, или семя пробивать росток из-под асфальта.

Я не стала сопротивляться потоку. Не стала выстраивать стены. Я просто… СЖАЛАСЬ. Вся моя воля, вся моя любовь, вся моя боль собралась в одну микроскопическую, невероятно плотную точку. Якорь, ставший алмазом в сердце бури.

И я его ТОЛКНУЛА навстречу черному цунами.

Я вытолкнула из себя не силу, не энергию в привычном понимании. Я вытолкнула само понятие ЖИЗНИ. Ее хрупкость и ее несгибаемость. Ее теплоту против его ледяного безразличия.

Раздался звук, которого не должно было быть — негромкий, словно лопнул огромный мыльный пузырь. Но он отозвался во всем окружающем существе, сотрясая реальность.

Черная поверхность камня неистово заколебалась. Пульсация прожилок сбилась с ритма, превратившись в хаотичные вспышки. Мне показалось, я услышала… визг. Нечеловеческий, полный ярости и боли визг разъяренного механизма, столкнувшегося с чем-то, чего нет в его логике.

Виноградов, словно получив удар током, отшатнулся и рухнул на колени, охватив голову руками.

А я… я почувствовала, как связь обрывается. Ледяные иглы выдернулись из моего сознания, оставив после себя жгучую, кровоточащую пустоту. Я откатилась от камня, едва успевая наполнять легкие воздухом, которого не хватало несколько секунд, длящихся вечность.

Лежа на холодном бетоне, я видела, как камень медленно возвращается в свое исходное состояние. Но что-то изменилось. Его чернота казалась теперь менее глубокой, пульсация — более вялой. Атака стоила ему сил. Ненадолго. Но этого хватило.

— Что… что ты сделала? — хриплый шепот донесся от Виноградова. Он смотрел на меня, и в его глазах не было ни одержимости, ни ярости. Был животный, первобытный ужас. Ужас человека, заглянувшего в бездну и едва не свалившегося в нее. — Он… он в меня… залезал…

Я попыталась встать, но тело не слушалось. Все силы были исчерпаны.

В этот момент в проеме коридора, поднимая клубы пыли, возникла Ирина Марковна. Ее цыганское платье было в пыли, амулеты звенели. Она бросила взгляд на тело Серафима, на Виноградова, на меня, и наконец — на камень. Ее лицо стало жестким.

— Встань, девочка, — ее голос прозвучал как удар хлыста. — Он еще жив. И он не простит тебе этого.

Она имела в виду не Виноградова.

С трудом поднявшись на локти, я увидела, что пульсация камня действительно становилась ровнее. Он восстанавливался.

— Надо… уходить… — прошептала я.

— Уже бегут, — кивнула Ирина Марковна, прислушиваясь к чему-то. Со стороны входа послышались крики, тяжелые шаги.

Выстрел поднял тревогу.

Первыми ворвались двое солдат с автоматами. Их взгляды метались от тела Серафима до нас с Виноградовым.

— Все живы? Что произошло? — крикнул один из них.

Виноградов, все еще сидя на полу, беззвучно замотал головой. Он был в шоке.

— Произошло то, чего и следовало ожидать, когда лезут в дела, им непосильные, — холодно бросила Ирина Марковна. — Один мертв. Двое — на грани. Этот объект… — она показала пальцем на камень, — должен быть немедленно изолирован. Полностью. Никаких контактов. Иначе будет хуже.

Солдаты переглянулись. Они были готовы к радиации, к диверсантам, но не к этому.

— Эвакуируйте их,