«Бис»-исход - Александр Владимирович Плетнёв

Непропорциональные решения

В разгар всех перипетий решилась проблема ходовой части «Кондора». На мостик с «низов» позвонил командир БЧ-5, обрадовав:

– Правую турбину. Запустим. Опробуем. Пойдёт дело – хорошо. Заглушим, ещё раз проверю по валолинии, нет ли разноса. Будет в смене режимов нормально, значит, ещё побегаем.

Кавторанг излагал подчёркнуто рублено, обрезая все потуги расспросить, что там да как. Скопин и не настаивал. Главное, чтоб заработало, а всё остальное после, письменным отчётом.

– Добро, Сергей Юрьевич.

– Тогда даём. Помалу.

Команды на прогон правого эшелона на пост дистанционного управления ходового мостика поступали сразу. Машинный телеграф отзвякивал, сменяясь с «малого» на «средний». Крейсер понемногу набирал. Процесс, понятное дело, растянулся, но в итоге кратковременно, но догнали близко к максимальным оборотам, и там, внизу, прекратив подачу на ГТЗА, взяли паузу. Проверять.

Позвонит он уже спустя час с лишним, подтвердив:

– Ещё побегаем.

* * *

– Теперь и убежать сможем. До Колы.

Скопин ответил понимающим взглядом, с командиром штурманской БЧ они как-то сразу нашли общий язык.

За то время, пока гоняли свою коробочку, вводя в режим правую энергетическую линию, ребята с «Чапаева» доложили: «Як-39 готов, и если что, то в любой момент…» Однако Осадченко категорически возражал, дескать, полётную палубу ещё даже полностью не восстановили, чтобы снова пожечь. Левченко безоговорочно поддержал запрет.

Тут всё было понятно. Как и предвиделось. СВВП предстояло посидеть в гостях, и как бы уже не до самого бéрега. До Колы. Соответственно, разделять авиатехников и их подопечную реактивную машину тоже как бы было не с руки. А там и вертолёт так же задерживался на палубе авианосца. Лётчиков и остальных, типа, повели «кормить и привечать».

– Началось раздербанивание…

Пустые слова… чему быть, того не миновать. Да и по разумению: портить палубный настил авианосца без экстренной на то необходимости?..

Сейчас, на актуальный момент, превалировала проблема с охромевшим флагманским линкором. И это была общая проблема, как оказалось, для всей составляющей эскадры, вынужденной ориентироваться на самый тихоходный корабль. «Советский Союз» вроде бы убедительно покатил своим ходом, но больше пяти-шести узлов никак не выдавал, тяжеловесно, точно утюг, вгрызаясь в волны, по-прежнему сохраняя крен.

На мостике ПКР по выделенке УКВ станции Р-860 ожидали каких-то прояснений со стороны командующего. В радиорубке пиратски прослушивали внутриэскадренный обмен, сигнальщики отслеживали флажные и ратьерные перемиги. Потому как всё находилось в какой-то подвешенной ситуации, Левченко не спешил информировать пришельцев, а это напрягало.

Пока всё – из внутриэскадренного обмена – сводилось к выяснению, есть ли какие-то перспективы «Советскому Союзу» восстановить ходовые качества или придать ему бóльшую скорость движения. Командир линкора Иванов вроде бы как настаивал на дополнительной буксировке линейным крейсером. Москаленко возражал, ссылаясь на предыдущие неудачи. Левченко в эти диалоги не вмешивался, каких-то отдельных распоряжений за подписью командующего не отмечалось. Как видно, до поры радиостанция флагмана вела интенсивный кодированный обмен дальней связью, и на том конце, не иначе, был штаб флота, а то и сама Москва.

* * *

– И что дальше? – вопрос был как бы на поговорить, но отнюдь не праздный. Кэп и штурман продолжали торчать на ходовом мостике, изнывая от неопределённости.

– Мы телепаемся, и этот уже почти час, как висит на хвосте, выдерживая дистанцию на грани радиогоризонта. Эсминец? Судя по отражённому сигналу, похоже – да, малоразмерный. Активно фонит радаром и периодически строчѝт британским кодом. Кому? Я уверен, что главным силам, что идут позади. Не понимаю я Левченко, чего тут ещё думать?

Скопин, едва с поста РЛС засекли надводную цель по пеленгу 270, вышел по выделенке на флагманский КП, доложив, описав суть ситуации и свои опасения. Там приняли, заверив, что доложат командующему. И пока реакции ноль.

Посты радиоэлектронной разведки отмечали снижение интенсивности радиообмена, как и работы радаров с направления, где последний раз фиксировали британское соединение. Однако полагаться на специалистов РТР следовало с оговоркой – противник мог намеренно уйти в режим радиомолчания. Тем более имелось подозрительное исключение в виде этого самого корабля дозора в шестнадцати милях за кормой.

– А вообще, чего гадать да предполагать, поднять вертушку, глянет бортовой РЛС…

– Ветер уж больно коварный, с порывами. При скорости более 18 м/с возможно схлёстывание лопастей на критических режимах. Не угробим вертушку?

– Да, ветер дрянной, но Датским проходили, по-моему, и то хуже было. Поговорим с лётчиками, кто там у нас из самых опытных экипажей.

– Товарищ командир, – окликнул вахтенный, – вызов с флагмана.

Наконец на трубке радиотелефонной связи Р-860 оказался сам вице-адмирал, торжественно сообщив – информация об отходе британцев подтвердилась.

В штабе Северного флота приняли радиограмму одной из подводных лодок завесы, Щ-404 обнаружит большое соединение противника, установит его точные координаты и укажет курс, из которого следовало, что англичане действительно повернули назад.

Только потом выяснится, что радист-шифровальщик «Щуки» при передаче курса неверно отстучал, спутав восток с западом.

Британские эсминцы загонят советскую лодку под воду, утюжа глубинными бомбами. Снова выйти в эфир, чтобы исправить ошибку, она сможет лишь через два часа.

– Хрень какая-то, – Скопин склонился к штурманским отметкам, – так, смотрим. Митиков видел их тут. А вот координаты, что дала подлодка. И они хотят сказать, что британское соединение за всё это время намотало столько миль, чтобы вот прям сейчас повернуть назад?

Сообщите на флагман: сомневаюсь в предоставленной информации, намерен произвести радиолокационный обзор поисковыми средствами вертолёта.

Взлетевшему «Камову» достаточно было подняться на полуторакилометровую высоту, чтобы заглянуть за радиогоризонт и увидеть…

Передача данных с борта вертолёта на обработку в БИЦ осуществлялась в автоматическом режиме, локализуя дистанцию, курс, скорость как всего британского соединения, так и отдельных кораблей.

Снимая показания с выносного индикатора, штурман быстро вручную сделал вычисления прямо на полях карты.

– Их средняя скорость – не особо, в пределах двадцати узлов, но при сохранении существующих условий есть все основания к ночи оказаться вовлечёнными в артиллерийскую дуэль с кораблями, как я предполагаю, линейного класса. Нам так и крейсерские калибры смерти подобны.

– Вот же сука… и вся эта красота прёт на нас, – кэп взялся за гарнитуру радиостанции, сообщить на флагман плохие новости.

* * *

– Не понимаю я Левченко, чего он тянет?

– А какая альтернатива? – очень спокойно крыл штурман. – Оставить линкор? Не может он его потерять. Сталин не простит, любит он всё монументальное, а тут любимая игрушка и символизм – «Советский Союз» – в одном флаконе. Опять же, вопрос честолюбия. Одно дело прийти с триумфом. И с артефактом. А перенести флаг на «Кронштадт»