Цена империи. Выбор пути - Игорь Аркадьевич Черепнев

Но довольно воспоминаний о сухопутной жизни, наступил долгожданный день отплытия. Пирс был заполнен провожающими, гремел оркестр, а я, вглядываясь с палубы крейсера, наконец отыскал свою ненаглядную Олюшку. Судя по тому, что ее рука с платочком очень часто поднималась к глазам, она не на шутку расстроилась, да и мне внезапно взгрустнулось. Впрочем, такое же настроение написано на лицах большинства гардемаринов, но слишком долго хандрить нам не позволили. Боцман проревел команду, подкрепленную комментариями с вплетением святых, подводного царя, а также описаниями отдельных частей человеческого организма и возможными для них негативными последствиями в случае малейшего промедления. Все разбежались по указанным местам, а когда руки и ноги заняты работой, то дурные мысли скорее покидают голову.

Глава четвертая

Взрыв

Войны начинаются в кабинетах, а не с захвата мостов и взрывов, «разорвавших на рассвете тишину».

Евгений Витальевич Антонюк

Александрия

29 августа 1886 года

Великий князь Александр Михайлович (Сандро)

Итак, наступило первое мая 1886 года. Небольшая эскадра в составе крейсера «Дмитрий Донской» и грузопассажирского парохода «Посейдон» наконец-то отправилась в дальний поход. Как только военная гавань Кронштадта осталась далеко позади, большинство офицеров разошлись по своим местам, тем паче что и погода, кою трудно было назвать весенней, не способствовала нахождению на палубе. Девять градусов выше нуля посреди Финского залива, когда то и дело под форштевень крейсера попадали и разлетались на куски отдельные льдины, отнюдь не добавляли комфорта. А далее жизнь пошла строго в соответствии с Морским уставом, утвержденным государем императором менее года назад.

Что касается крейсера, то каждое утро ровно в пять часов утра сон всего экипажа безжалостно прерывался сперва ударами рынды, а затем и затейливыми руладами, издаваемыми боцманскими дудками, и сопровождающими их ритмичными словосочетаниями, в которых дефекты рифм с избытком компенсировались громкостью и экспрессией. Если господа офицеры, кои не несли вахту, могли задраить поплотнее иллюминаторы и вновь прилечь, то матросы быстро умывались, молились и приступали к завтраку, после которого начиналась большая уборка корабля. Но на «Дмитрии Донском» было несколько отличий от большинства боевых кораблей Российского императорского флота. Во-первых, пресной воды хватало не только для питья и приготовления пищи, а во-вторых, на его борту была особая команда, которая не входила в списочный состав экипажа. Речь шла о двух взводах морских пехотинцев, один из которых постоянно находился на крейсере. И вопреки пословице о том, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, они жили и действовали именно по своему уставу и правилам. К удивлению офицеров «Дмитрия Донского», в этих взводах абсолютно не было нижних чинов как таковых. Все бойцы имели статус вольноопределяющихся, практически у каждого были Знаки отличия военного ордена, а у некоторых несколько степеней сего «солдатского Георгия».

И командовали этими взводами два штабс-капитана по адмиралтейству с весьма редкими для России фамилиями – Иванов и Шлиппенбах. Оба этих офицера явно успели не просто нюхнуть пороха, а надышаться им по полной. Доказательством сего факта была «клюква» на поперечнике рукоятки дуги кортиков и орден Святого Георгия четвертой степени на их мундирах. О причине столь необычного комплектования морских пехотинцев был заранее предупрежден командир крейсера капитан первого ранга Диков. После плавания на базе каждого взвода должны были развернуть батальон, и каждый вольноопределяющийся получал чин прапорщика по адмиралтейству. Здесь мы с моим папа, откровенно говоря, сплагиатничали и использовали опыт Рейхсвера, когда проигравшая в Первой мировой войне Германия после Версальского мира вынуждена была пойти на хитрости, дабы сохранить элиту офицерского состава и подготовить костяк будущей победоносной армии. И вот эти морпехи первое время сильно раздражали как отдельных бузотеров из числа нижних чинов экипажа, так и некоторых самодуров, начиная от боцмана и заканчивая отдельными «благородиями», особо кичившимися своими дворянскими корнями.

Сие обстоятельство я со своим августейшим учеником предвидели заранее, а посему состоялся обстоятельный разговор, на котором присутствовали оба штабс-капитана и каперанг Диков. Государь простым и доходчивым языком обозначил статус сего подразделения на корабле и особо подчеркнул, что право карать и миловать, сиречь осуществлять дисциплинарную практику, бойцов водоплавающей пехоты имеют исключительно их командиры. И он будет весьма расстроен, если до него дойдет информация о любых попытках рукоприкладства со стороны как кондукторов, так и офицеров. «А что касаемо простых матросиков,– добавил папа, обращаясь к штабс-капитанам, – то в случае возникновения конфликтов прошу предупредить ваших орлов о необходимости контролировать свои действия и по возможности обойтись без излишнего членовредительства». И подведением черты сего совещания стало вручение присутствующим офицерам распечатанной временной инструкции касательно размещения и несения службы морской пехоты на кораблях Российского императорского флота.

Конечно, отдельные эксцессы случались. Ну раздражало матросов «Дмитрия Донского» то обстоятельство, что эти новоявленные морпехи не принимают никакого участия ни в малой, ни в большой приборке корабля, а вместо этого занимаются всяческими кулачными забавами и прочими непонятными, но порою похожими на цирковые выкрутасами. А тот факт, что, когда дважды в день начинался ритуал раздачи «винной порции», эти «земноводные» не принимали в нем участия, рождал обоснованные сомнения в их здоровье или порядочности. Масло в огонь неприязни и толика перца в сплетни добавились после первого же небольшого шторма, когда пять или шесть морпехов, а точнее их желудки, весьма бурно прореагировали на качку. Но слишком много времени уделять наблюдению за процессом боевого слаживания я не мог по объективной причине: в сутках никак не более двадцати четырех часов, а меня и так загружали по полной программе.

Помимо ставшей для меня родным домом башни главного калибра крейсера, приходилось заступать на вахту и чаще всего попадающую под классификацию «собачья». Кроме этого, я, как и еще несколько офицеров «Дмитрия Донского», принимал активное участие в океанографических исследованиях, для чего периодически приходилось перебираться на борт «Посейдона». Впрочем, никто из командования крейсера не возражал против таких вояжей, ибо все понимали военно-прикладное значение подобных исследований. Тем паче что пример Степана Осиповича Макарова, коий сумел подтвердить легенду о существовании в Босфорском проливе, соединяющем Черное море с Мраморным, второго, подводного течения, помнили на флоте все. Сие открытие было, безусловно, полезно, особенно с учетом развития подводных лодок и их возможного участия в гипотетической войне с Турцией.

Понятно, что уже в первый же день пребывания на «Посейдоне» я познакомился и подружился с будущим князем Монако Альбертом, ибо как говаривал