Цена империи. Выбор пути - Игорь Аркадьевич Черепнев

Мезенцев докладывал о том, что в среде аристократии зреет недовольство. Нет, никаких признаков бунта не было, но вот слишком часто стали встречаться представители самых знатных фамилий. Вроде бы готовят какой-то комплот. Скорее всего, постараются через Государственный Совет протолкнуть на тормозах сословную реформу. Я думаю, надо будет идти впервые на пакетное решение – оба закона рассматривать единым блоком. Посмотрим, что тогда запоют…

* * *

Кронштадт

3 мая 1889 года

Около Александровского собора толпился народ. Поутру произошло необычное явление: настоятель собора, отец Иоанн, называемый в народе Иоанн Кронштадтский, босой, в одной только рясе стоял на коленях на площади и молился. Лицо его было возбуждено, из глаз текли слезы. Он смотрел в небо и истово произносил слова молитв, одно за другим, крестясь и отбивая земные поклоны. Это продолжалось уже около часу. За это время у места моления собралась довольно приличная толпа: не только обыватели, но и моряки, да и морские офицеры были в немаленькой уже толпе, наблюдающей за сим необычным человеком, которого при жизни многие считали за святого. Внезапно священник вскочил, поднял руки к небесам, в его глазах появилась решимость, и он громко закричал:

– Люди! Беда! Государю грозит опасность! Станьте людно и оружно рядом с ним! Не допустите до власти Антихриста! Ибо последние дни наступают! Убьют враги Михаила, Русь падет! Не простит Боженька нам такого греха! Спасите государя!

После этих слов Иоанн упал на землю, потеряв сознание. Люди крестились. К настоятелю подбежали служки соборные, подняли его и отнесли в храм. Внезапно с колокольни ударили в набат. От этого звона люди очнулись. Лейтенант Абаза, служивший на яхте «Стрельна», внезапно как будто очнулся от сна и проорал:

– Моряки, кто верен присяге, за мной!

Через какой-то час от Кронштадта к столице несся небольшой флот – три яхты, две миноноски, более десятка катеров, на которых находились кое-как вооруженные матросы. Капитан второго ранга Бирилев, командовавший батальоном морской пехоты, поднял его в ружье. К государю Михаилу Николаевичу шла помощь. Но не все оказалось так гладко: команды крейсеров не разводили пары, а контр-адмирал Навахович запретил выход гвардейского экипажа, который остался в крепости.

* * *

Санкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец

3 мая 1889 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Все началось, когда служба уже подходила к концу. Внезапно прозвучали несколько взрывов. Причем мне показалось, что они произошли в разных частях города, толпа переполошилась. Но на самой площади, оцепленной полицией и жандармами, было спокойно. Да и филеры в толпе не бездействовали, тут мне ничего не угрожало. Ко мне подошел Черевин, все еще отвечающий за охрану первых лиц государства. Петр Александрович много пил, это правда, но при этом оставался на посту и всегда был бодр и в курсе дел. Заменить его пока что было некем.

– Михаил Николаевич! Неизвестно, что происходит в городе. Скорее всего, атака террористов. Думаю, вам будет безопаснее всего во дворце. Там охрана надежна.

– Хорошо, Петр Александрович! Держите меня в курсе происходящего, – произнес я и отправился с охраной в Ново-Михайловский дворец.

Во дворце меня встретил Георгий. Он находился на лечении из-за травмы, полученной во время маневров. Стоял вопрос о том, что ему придется уйти из кавалерии, где он служил командиром артиллерийской батареи в Лейб-гвардии Уланском полку. Сын был встревожен, но тоже ничего не знал, что за взрывы и где это произошло. Вскоре во дворец прискакал Миш-Миш, мой второй сын, Михаил вместе с несколькими сослуживцами из Лейб-гвардии Егерского полка. Он принес мне новости о том, что гвардия взбунтовалась. В частях читают манифест императрицы Екатерины III, точнее Долгоруковой, которая призывала выполнить завещание императора Александра Павловича и восстановить на престоле ее и цесаревича Георгия. К Манифесту прилагалась выписка из решения Синода о разводе Александра Павловича и Марии Александровны, а также свидетельство о венчании императора Александра и княгини Екатерины Михайловны Долгоруковой. Я оказался в ловушке! Черт подери! Мой дворец слишком близко расположен от казарм Преображенского полка! И за кого будут преображенцы? Станут они защитным барьером или пойдут на штурм? Вот в чем вопрос! Через полчаса ответ стал ясен: патрули преображенцев брали в кольцо мой дворец. Настроены они были решительно и против меня: гвардия была до сих пор самой привилегированной частью армии. Я их ущемил, перенос столицы в Москву тоже нанес удар по гвардии, оставшейся в Санкт-Петербурге, многие льготы гвардейцы утратили по моей вине. В общем, гвардия решилась на очередной переворот, воспользовавшись моментом. Жалею ли я о том, что не отдал приказ вовремя разобраться с Долгоруковой и ее выводком? Нет, была бы другая причина, не сомневаюсь в этом. Повод для бунта гвардия-то нашла бы. А вот то, что мои спецслужбы заговор проморгали…

Вскоре во дворце появился Манассеин с двумя ассистентами. Сказал, что может пригодиться. Я был неожиданно тронут таким проявлением верности от человека, которому был многим обязан. В свое время он отказался переезжать в Москву, вот как оно получилось. Вот уже в течение часа я слышал по городу стрельбу и взрывы. Я понимал, что решают часы, даже минуты. Почему-то не было рядом со мной цесаревича Николая. Он был на службе, а как только началась эта заварушка, куда-то отбыл со своими свитскими. Куда? В одиннадцатом часу преображенцы решились на штурм. У охраны дворца были четыре пулемета Максима, у моих личных охранников еще два ручных пулемета. Так что первый и второй штурм удалось отбить с большими потерями у нападавших. Но в полдень ситуация стала критической, штурмующие забросали дымовыми шашками дворец и под прикрытием дыма подобрались почти вплотную, в бой пошли гранаты. Потери защитников дворца стали возрастать. Был тяжело ранен Миш-Миш, но телохранители и Георгий все еще держали парадный вход, не давая мятежникам прорваться внутрь.

Гвардейцы-мятежники с большими радужными бантами шли в атаку, казалось, что им выдали не по одной порции водки для храбрости, а сколько влезет. «Пид***сы», – проскрипел, посылая последний патрон в сторону атакующих, потом перезарядился, положил револьвер Кольта на письменный стол, второй, с которым никогда не расставался, русский «Смит-и-Вессон» держал в руке. На несколько минут мелькнуло сожаление, что в последний год в Москве уделял мало времени тренировкам с оружием. Ну что же, «калаша» у меня нет, но если суждено, то задушить шарфиком меня не получится. Смерть на посту, как президента Альенде, не самый плохой конец политической карьеры!

Я ждал третью атаку. Она последовала,