Цена империи. Выбор пути - Игорь Аркадьевич Черепнев

один потомственный моряк: совместный труд для моей пользы, он объединяет. Но в нашем случае польза была совместная. Разница в возрасте не мешала, труднее всего пришлось с обоюдным титулованием. После второй попытки обменяться следующими словосочетаниями: «Ваша светлость принц Альберт Оноре Шарль Гримальди» и «Ваше императорское высочество великий князь Александр Михайлович» мы одновременно выругались, а потом дружно рассмеялись. После чего договорились перейти на «ты» и обращаться по именам и закрепили сие соглашение тем, что выпили на брудершафт.

Такой интерес маститого исследователя морей и океанов, коим по праву считался Альберт Гримальди, к моей скромной персоне, объяснялся просто: кто-то проговорился, что именно я предложил простой и эффективный метод определения момента достижения грузом дна при измерении глубины. А кроме того, он был в восторге от осмотра подводных аппаратов, находящихся на борту «Посейдона», и постарался заручиться моим согласием на совместные погружения по прибытии в Средиземное море. Пришлось согласиться, тем паче что это было согласовано с папа. И более того, я намекнул, что было бы неплохо повторить достижения Шлимана, но не на суше, а на морском дне.

Все шло гладко, вплоть до прибытия в Ревель, но размеренный ритм нашего похода в первый раз был нарушен во время перехода до Стокгольма. Примерно на полдороги мы догнали английский броненосный крейсер «Нельсон», коий тоже направлялся в королевство Швеция, на троне которого сидел Вильгельм I из династии Бернадотов. При виде «Дмитрия Донского» трубы британца задымили более активно, лимонники явно попытались продемонстрировать преимущество их судостроения и оставить нас за кормой. Чего там греха таить, в прошлом это не раз удавалось, но сегодня островитян ожидало полное фиаско. Отсутствие тарана и новые паровые машины нашего крейсера не оставили им ни малейшего шанса, кстати, и «Посейдон» оказался отменным ходоком и не отстал от «Дмитрия Донского». Оба наших корабля первыми зашли в порт столицы шведского королевства.

На следующий день командир нашего крейсера с группой офицеров, в составе которой были мичман Романов и бывший лейтенант французского флота Альберт Гримальди, были приглашены на прием в королевский дворец. Учитывая недвусмысленные указания государя императора, нас сопровождали два отделения морских пехотинцев. И на обратном пути в порт нам пришлось стать свидетелями, а частично и участниками сухопутной баталии. Как известно, британцы не любят проигрывать, а посему с благословения своего командира стая из двух десятков Jackov (прозвище британских моряков) подкараулили дюжину наших матросиков и попытались устроить показательное избиение. Несмотря на неравенство сил, наши не сдавались и отчаянно дрались, и тогда в руках британцев появились ножи. Каюсь, я не сдержался и закричал: «Наших бьют!»

Морпехи среагировали просто молниеносно. Одно отделение осталось возле нас и весьма деликатно, но от этого не менее эффективно пресекли мою попытку вмешаться. А вот вторая их половина бросились в бой. Как по волшебству у некоторых в руках материализовались нагайки, а остальные весьма профессионально использовали прочные буковые палочки, соединенные цепочкой. Блин, это же нунчаки. Помнится, что мой ученик рассказывал, что еще до попадания в Афганистан серьезно увлекался карате, но невзирая на то, что это «путь пустой руки», недурственно освоил и эту разновидность холодного оружия. Взяв лимонников в клещи, морпехи под вдохновенное русское «ура», разбавленное и толикой мата, преступили к разгрому супостатов. Все шло достаточно гуманно, я даже бы сказал – политкорректно. Британцы либо совершенно добровольно падали на землю, полагаясь на старое правило: «лежачего не бьют», а менее вменяемым субъектам помогали упасть, нанося в основном умеренно средние телесные повреждения. Но внезапно прогремел выстрел, и рукав бушлата одного из наших матросов обагрился кровью. Вот именно тогда морские пехотинцы разозлились по-настоящему и перестали стесняться в выборе приемов. Через несколько минут в стоячем положении остались только наши бойцы, стонущие тушки детей Джона Булля явно нуждались в помощи санитаров, а выстреливший из револьвера английский боцман был уложен на обе лопатки после перелома то ли рук, то ли ног, то ли и того и другого.

Сей прискорбный для британской стороны инцидент стал предметом рассмотрения собранной комиссии, в состав коей вошли командиры обоих крейсеров, а также равное количество офицеров при участии представителей шведской стороны. Но ее заседание носило формальный характер, ибо на следующий день во всех местных газетах появились фотографии, которые весьма кстати сделали новоиспеченный мичман Романов и отставной лейтенант Гримальди, используя приобретенные ими в Санкт-Петербурге усовершенствованные ручные стереокамеры конструкции Дмитрия Петровича Езучевского, кои обладали моментальными затворами и шестью двойными кассетами. Конечно, это не цифровые фотоаппараты из времен грядущего, но несколько снимков получились приемлемого качества. На них были четко видны ножи в руках британских моряков, взявших в кольцо русских матросов, уступающих им числом и абсолютно безоружных. Таким образом, российская и шведская стороны вынесли единодушный вердикт о виновности британцев, но в качестве жеста доброй воли капитан первого ранга Диков счел возможным не настаивать на аресте, суде и уголовном наказании английского боцмана, открывшего стрельбу из револьвера. Причиной столь гуманного поступка стало заключение о его дальнейшей профессиональной пригодности, которое сделал не судовой врач крейсера «Дмитрий Донской», а штабс-капитан Иванов, который обучал своих морпехов. Николай Васильевич высказался очень кратко: если повезет, то жить будет, но полным инвалидом.

Понятно, что после сего события и полученной из Москвы императорской телеграммы, был несколько изменен маршрут нашего похода и исключено посещение Портсмута и Бреста, а наш отряд усилен бронепалубным корветом «Рында», прибывшим в порт Стокгольма на день раньше нас.

Пребывание в Киле запомнилось высочайшим посещением нашего крейсера кайзером Германской империи Вильгельмом II. Мой немецкий кузен, считающий себя компетентным специалистом во всех сферах человеческой деятельности, а в военной в особенности, после знакомства с крейсером и его командой пригласил офицеров, включая и Альберта Гримальди, на ужин в Кильский замок. Как и следовало ожидать, причиной сего банкета были не только требования этикета, но и политика. Это выяснилось при нашей короткой беседе в формате тет-а-тет, состоявшейся во время своеобразного перекура. Помимо обычных светских тем, среди коих было и высказанное желание приобрести для себя подводную буксируемую капсулу, Вильгельм Фридрихович тривиально хотел присмотреться ко мне поближе. Сие желание было понятно, мы оба молодые люди, и хотя я не числюсь цесаревичем, но все может быть. Судьба монархов весьма непредсказуема во все времена и во всех странах, и Россия не исключение. Кто знает, что будет завтра? Может, апоплексический удар тяжелым тупым предметом в висок или геморроидальные колики, усугубленные шарфом, затянутым на горле, или вариант короля Лира.

Общение продолжалось не более десяти минут, ибо долг