Гримус - Ахмед Салман Рушди

– Вижу, ты многое начал понимать, – сухо заметила Лив и лениво потянулась в кровати. – Видеть, как правда действует на людей, никогда не надоедает.

– Правда, – прошептал Взлетающий Орел.

– А теперь, – продолжила Лив, – я расскажу тебе правду обо мне. Я расскажу тебе все, потому что ты изголодался по правде. Вот правда о Лив: она ненавидит Гримуса. Она ненавидит Вергилия. Она ненавидит эту адову гору.

– Но продолжает жить на ней, – заметил Взлетающий Орел.

– Ненависть, – ответила Лив, – это самое близкое к власти, что есть на свете. А от власти так легко не отказываются.

Взлетающий Орел открыл было рот, чтобы ответить, но Лив не позволила.

– Пора взглянуть на книгу, – сказала она и сунула руку под подушку.

Сидя в этой грязной комнате, низведенный до положения пешки в чужой игре словами скрывающего свое лицо оракула, без надежды на искупление, подтверждением чему было потерянное бормотание за окном, Взлетающий Орел узнал историю острова Каф; он узнал ее, когда уже решил, что ничего изменить не сможет. И как обычно, он ошибался.

Развешанные по стенам резные изображения видели, как Лив достала из-под подушки очень, очень старую записную книжку, которая была завернута в грубую черную ткань.

– В те времена, – объяснила она, – Вергилий вел дневник. Это интересное чтение.

Одна из куриц на полке невпопад закудахтала.

– Сейчас я прочту из него, – сказала Лив и принялась читать текст по памяти. По памяти – потому что в комнате было темно и становилось все темнее с каждой секундой наступающего вечера, так что даже самый слабый свет угасал. Лив помнила дневник Вергилия наизусть.

День Меркурия, 19 июня

Мои дневники всегда были мне друзьями. Письменное слово гораздо постояннее людей. И честнее. В нем, точно в зеркале, всегда можно ясно увидеть свои недостатки, но оно показывает их без всякой злобы. Это дружба, если угодно.

Хочу предупредить вас, мой друг, что сегодня вам придется быть более понимающим, чем когда-либо. Я собираюсь поведать вам о событиях, неверие в которые можно было бы с легкостью простить. Но вы должны мне поверить.

В делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха[7]. Дорогой Брут. Наверное, он был прав. Ясно одно: сейчас самый высокий прилив в моей жизни. Впрочем, связь между приливом и успехом все же довольно сомнительна. Однако я никак не перейду к сути. Возможно, мне просто не хочется начинать. Но начать надо.

Мои старые неудачи вам известны: чистейшая лень и легкий, как бабочка порхающий от одного предмета к другому, ум помешали мне претворить мои археологические планы в жизнь. Праздность, по иронии, может привести прямиком к физическому труду. Но долги нужно оплачивать, а я умею копать. Пусть теперь я и не раскапываю, а закапываю. Себя я сейчас вижу выполняющим полезное для археологов дело – шпигую почву материалом будущих исследований. Мне приходится так думать: других достоинств в моем нынешнем занятии я не нахожу.

Как вы уже знаете, на нынешнюю работу меня устроил Николас Деггл. Вчера он заходил ко мне. (Приношу свои извинения за то, что тогда ничего не написал. События не давали мне свободно продохнуть.) Думаю, Деггл пришел посмеяться надо мной, как он любит. Это его самая неприятная черта. Но, вероятно, для кредитора вполне простительная. И, вероятно, объяснимая, если принять во внимание то, чем я тут занимаюсь.

Дело в том, мой друг, что я не просто копаю могилы, я копаю их для домашних животных! Я предавал земле бесчисленное количество спаниелей, любимцев семьи, и горько оплакиваемых кошечек. Говорят, всем приходится с чего-то начинать. Нельзя придумать более скромного начала.

Место на кладбище домашним любимцам отведено на самом краю, у лесной чащи. Похоронив третьего за день песика, я направился к деревьям, чтобы сделать перерыв на скромный обед: два печенья и кусок сыра. И там я вдруг увидел Это.

Поначалу я решил, что это какое-то заброшенное надгробье. Но при ближайшем рассмотрении я отверг это простое объяснение. Предмет, целиком вырезанный из камня, был высотой с человека. Внешними контурами он напоминал Розу сложных очертаний, поэтому мы теперь так и называем его: Каменная роза.

Роза стояла прямо посреди зарослей кустарника. Не думаю, что кто-то хотел спрятать ее там специально. Просто она была там, и все. Расчищая себе путь, я сильно оцарапал руки и порвал рукав куртки.

Именно здесь, мой друг, вам нужно сдержать свое недоверие. Я дотронулся до Розы, и случилось нечто по-настоящему ужасное. Голова закружилась, перед глазами возникли странные образы. Должно быть, я потерял сознание. Очнувшись, я обнаружил, что лежу на земле возле Розы, в пыли и с новыми царапинами. К стыду своему, должен признаться, что первым моим желанием было броситься наутек. Я вернулся к работе и закопал еще несколько животных. И тут появился Деггл. Раздраженный его снисходительным тоном, я отвел его к Розе. Мне хотелось увидеть, окажет ли она на него такой же эффект, как на меня. Если Деггл тоже вырубится, то наверняка быстро оставит свои насмешки.

Так и вышло. Чтобы привести его в чувство, мне пришлось щедро плеснуть ему в лицо водой. Должен сознаться, что, возможно, при этом я использовал больше воды, чем было нужно.

Испуганные и потрясенные, мы вышли из леса и обнаружили, что за нами наблюдает высокий светлый мужчина, на вид не то чтобы очень старый, но производящий впечатление какой-то древней умудренности. По моему мнению, незнакомцу за пятьдесят, он очень хорошо сохранился, но при этом кажется старше. Если это не слишком оксюморонное утверждение. Мужчина явился с просьбой похоронить райскую птицу с очень ярким оперением. Незнакомец сказал, что его зовут Гримус; судя по акценту, он родом откуда-то из Центральной Европы, беженец, без сомнения.

Должно быть, мы выглядели довольно жутко, потому что он почти сразу спросил, не случилось ли чего. Выслушав наш короткий рассказ, в продолжение которого его интерес только возрастал, он пошел за нами в лес и там прикоснулся к Розе. Он отшатнулся от нее и схватился руками за голову, но сознания при этом не потерял, что моментально наделило его неким старшинством над нами. Возможно, поэтому мы согласились с его просьбой молчать о находке, пока не поймем лучше, что такое Роза.

Гримус пригласил нас к себе домой тем же вечером, чтобы продолжить беседу. Уже тогда казалось, что мы вступили с этим человеком в