Безумный барон - Виктор Гросов

Глава 24

Наш «почетный арест» в лагере Легата Голицына напоминал затянувшуюся командировку в зону боевых действий, где перемирие держится на честном слове и на том, что у всех закончились патроны. Мои ребята и остатки союзников сбились в один угол лагеря. Орловские, как стая побитых, но все еще злобных псов, — в другой. А между нами, как оловянные солдатики, ходили бесстрастные имперские гвардейцы, следя, чтобы мы не вцепились друг другу в глотки раньше времени.

Легат Голицын пытался вести «расследование». Вызывал на допросы, задавал каверзные вопросы, сверял показания. Делов на копейку, а шуму на рубль. Было ясно, что он в тупике. С одной стороны — я, «Безумный барон», который умудрился в одиночку выкосить элитный отряд магов, но при этом спас всех, включая своего главного обвинителя. С другой — могущественный Род Орловых, у которого в столице, я не сомневался, такая «крыша», что небо в алмазах покажется. Голицын был прагматиком до мозга костей, а это подсказывала ему, что проще принести в жертву одного выскочку, чем начинать войну с целым кланом. Но моя демонстрация силы в Долине Пепла спутала ему все карты. Он видел во мне опасный, непредсказуемый, но потенциально очень полезный «актив». И он не знал, что с этим активом делать.

А пока он думал, Долина Пепла решила напомнить о себе. Она не успокоилась. Она начала дышать.

Все началось с патруля. Отряд орловских вояк, отправленный на разведку к границам проклятой земли, не вернулся. Через несколько часов один из них приполз обратно. Вернее, его притащили. Вид у него был… специфический. Доспехи целы, ни царапины, ни вмятины. А вот то, что было внутри… Он был мертв. Его лицо застыло в маске нечеловеческого ужаса, глаза вылезли из орбит, а кожа имела странный, сероватый, пепельный оттенок. Местный лекарь, осмотрев его, только развел руками и пробормотал что-то про «разрыв сердца от великого страха».

Я, конечно, в «разрыв сердца» не поверил. Когда все сгрудились вокруг тела, я, протиснувшись, присел рядом. Искра на поясе, даже в «спящем» режиме, едва заметно вибрировала.

— Аномалия, — прозвучал в моей голове ее тихий, бесстрастный голос. — Нарушение целостности жизненной структуры. Внешнее воздействие: отрицательное. Тип: аннигиляция. Он не умер. Его стерли.

Я выпрямился, и мои глаза встретились со взглядом Легата Голицына. Он тоже все понял. Это не страх, а оружие.

А через час началось. Наш лагерь, разбитый на безопасном, как нам казалось, расстоянии, атаковали. Из долины поползли тени. Десятки, потом сотни. Они текли по земле, как черная, маслянистая река.

— К бою! Маги, огненный барьер! — заорал орловский командир, выхватывая меч.

Их хваленые имперские маги, пришедшие в себя после нашего «поединка», повели себя как стайка первокурсников на лабораторной по химии, которые решили смешать все, что горит. Они выставили вперед руки и обрушили на наступающую тьму всю свою мощь. Огненные шары, молнии, какие-то энергетические копья… Красиво. Эффектно. И абсолютно, мать его, бесполезно. А ведь я же еще в долине указал действенный метод хоть как-то сохранить жизнь. Глупцы…

Я стоял и смотрел на это с чувством, будто наблюдаю, как пожарные пытаются потушить горящую нефтяную скважину водой из детского ведерка.

— Логическая ошибка, — констатировала Искра. — Применение положительной энергии против отрицательной сущности. Результат: аннигиляция с выделением побочной энергии. Они их кормят.

Каждый огненный шар, врезаясь в стену теней, заставлял клубиться еще яростнее. Тьма на мгновение втягивала в себя пламя, а потом раздувалась, становясь еще плотнее, еще чернее. Они пожирали магию.

Крики ужаса, когда первая тень коснулась линии обороны Орловых, были очень натуральными. Солдат, выставивший вперед щит, просто исчез. Щит упал на землю с глухим стуком, а за ним — пустота. Ни тела, ни крови, ни даже крика. Тень скользнула дальше, к следующему. Самая настоящая животная паника начала расползаться по их рядам, как зараза. Строй дрогнул.

Легат Голицын стоял на своем импровизированном командном пункте, и его лицо патриция было белым. Он орал приказы, его гвардейцы, такие же люди, пятились, их глаза были полны животного ужаса. Он терял контроль. Его система, порядок, закон — все рассыпалось в прах перед лицом чего-то, что не подчинялось никаким правилам.

Я дождался момента, когда на лице этого ходячего кодекса законов отразилось отчаяние. Потом подошел к нему. Суматоха вокруг была такая, что на меня сначала никто и внимания не обратил.

— Ваша светлость, — мой голос был на удивление спокойным. — Разрешите доложить. Ваши маги занимаются херней.

Голицын резко обернулся. Его глаза метали молнии.

— Барон Рокотов! Не ваше дело…

— Как раз мое, — я перебил его, что было верхом дерзости. — Потому что если они продолжат в том же духе, через десять минут от вашего хваленого отряда, и от моего тоже, останутся только пустые доспехи. А мы с вами станем закуской для этих тварей.

Я ткнул пальцем в сторону сражения, где очередной орловский вояка беззвучно растворился в тени.

— Вы пытаетесь пробить дыру в вакууме. Эти тени — не материя. Это ее отсутствие. Пустота. И когда вы пичкаете ее энергией, вы лишь увеличиваете ее массу, как подбрасывая дрова в топку. Это не враг, которого нужно убить. Это техническая проблема, которую нужно решить.

Он смотрел на меня, и на его лице боролись спесь аристократа и холодный ужас человека, который понял, что ситуация вышла из-под контроля.

— И у вас, конечно же, есть решение? — в его голосе прозвучал ядовитый сарказм.

— Есть, — я невозмутимо хмыкнул. — Очень простой, если понимать физику процесса. Но для его реализации мне нужны ресурсы и абсолютное подчинение. Всех. Включая ваших магов. И этих, — я кивком указал на орловцев, которые уже начали беспорядочно отступать. — Я могу их остановить. Но для этого мне нужна власть. Временная. Абсолютная.

Это был наглый, циничный шантаж. А что мне оставалось? Либо бежать, сломя голову (не факт, что получится), либо взять все в свои руки и решить проблему. У меня есть самое главное оружие — разум из 21 века.

Я ставил его перед выбором: либо он доверяется мне, «подсудимому чернокнижнику», и дает мне в руки всю свою армию, либо он будет беспомощно наблюдать, как эта армия превращается в ничто.

— Ты в своем уме, Рокотов⁈