Безумный барон - Виктор Гросов

«Они слабы. Их методы неэффективны», — прозвучал в моей голове голос Искры. Он изменился. Детская прямолинейность исчезла, уступив место холодной, почти циничной ясности. Голос был женским, правда лишенным тепла, как голос судьи, зачитывающего приговор. «Ты проиграешь. Твои союзники погибнут. Твой план провалится».

Она констатировала.

— Я не могу отвлекать магов, — прошептал я сам себе, — они на пределе.

«Они не нужны. Их свет лишь дразнит тьму. Есть более прямой путь».

Я уже знал, о чем она. Но одно дело — впитать в себя силу, и совсем другое — использовать ее. Мои руки сжали рукоять. Я вспоминал те тренировки, которые проводил втайне. Я пытался не просто восстанавливать сломанные вещи, а понимать их структуру. Я брал камень и, концентрируясь, находил в нем внутренние трещины, невидимые глазу. Я брал каплю воды и пытался силой мысли разорвать ее на невидимые составляющие. Это получалось с трудом, требовало невероятного напряжения. Я учился быть не молотом, а скальпелем.

— Ратмир, держи фланг! Елисей, не смей отвлекаться! — крикнул я и бросился наперерез монстру.

Я бежал, и в голове звучал холодный голос Искры, работающей теперь как единое целое с моим собственным разумом. Она не давала мне цифры и проценты. Она показывала мне мир таким, каким видела его сама: переплетением силовых линий, узлами энергии, точками напряжения. Я видел «Генерала» не как чудовище, а как сложную, нестабильную конструкцию. Вот его внешняя оболочка из пепла. Вот энергетические каналы, по которым течет некротическая сила. А вот — ядро. Пульсирующий сгусток, центр управления. Его уязвимая точка.

Когда я подбежал достаточно близко, я вонзил Искру в клубящуюся массу, целясь в ее «нервную систему». Я сконцентрировался, игнорируя ледяной холод, который пытался проникнуть в меня от монстра. Я нашел его — пульсирующее ядро. И нанес точечный, выверенный удар своей собственной «пустотой», направляемой Искрой.

Это был щелчок. Как будто я перерезал главный кабель в сложном устройстве. Я разорвал его внутренние связи. Я обрушил его структуру.

Огромная фигура замерла, вздрогнула, а потом с беззвучным воем начала распадаться. Не на пыль, а на сотни мелких, уже неразумных теней, которые, потеряв центр управления, инстинктивно устремились в спасительный световой коридор.

Я стоял, тяжело дыша, посреди поля, где только что было чудовище. Кривозубов и его люди смотрели на меня, разинув рты. Я спас их, спас всех. И я сделал это умом, показав невероятный уровень контроля над магией, который был немыслим для простого чернокнижника. Я выглядел как гениальный ученый, который только что обезвредил ядерную бомбу, перерезав нужный проводок.

Но эту демонстрацию видел не только Кривозубов.

Я поднял голову и встретился взглядом с Валериусом. Он все еще держал луч света, но его лицо было искажено. Это была ненависть, ледяное, шокированное узнавание. Он, находясь в центре магического потока, почувствовал это. Он не видел, что я сделал, он почувствовал природу моей силы — холодную, чужеродную, абсолютную пустоту, которую он считал порождением Хаоса.

Когда последний из наших воинов покинул долину, маги, работавшие на чистом упрямстве, одновременно оборвали свои заклинания. Световой коридор схлопнулся с тихим хлопком, и Долина Пепла снова погрузилась в свою серую, безмолвную дрему. Тени исчезли, втянутые в неизвестность. Мы вышли. Измотанные, грязные, потерявшие нескольких товарищей, зато живые.

В лагере, который мы наспех разбили на безопасном расстоянии, царила странная, гнетущая тишина. Эйфории не было. Было лишь глухое, звенящее в ушах облегчение. Орловские воины молча разбирали оружие, стараясь не смотреть в нашу сторону. Мои люди и союзники сбились в кучу, обсуждая что-то шепотом и то и дело бросая на меня косые взгляды. Я был центром этого маленького мира, его спасителем, и одновременно — его самой большой аномалией.

Легат Голицын подошел ко мне. Его лицо выражало сложную гамму чувств. Здесь были и облегчение, и невольное уважение, и глубокое, укоренившееся подозрение.

— Барон Рокотов, — начал он, и его голос был без прежних обвинительных ноток, но и без тепла. — Сегодня вы спасли множество жизней, включая жизни моих гвардейцев. Как представитель Империи, я выражаю вам официальную благодарность. Я непременно упомяну о вашей доблести и нестандартном подходе в своем отчете.

Я молча кивнул. Я понимал, что это лишь прелюдия.

— Однако, — продолжил он, и его взгляд стал жестче, — это не отменяет первоначальных обвинений. И добавляет новые. Та сила, что вы применили… она не описана ни в одном из регистров Имперской Академии Магии. Инквизитор Валериус настаивает на том, что это проявление Хаоса.

Я выжил. Более того, я заработал очки в глазах Легата. Я — ценный, хоть и опасный, актив, спасший имперские войска. Это меняет расклад. Я получил отсрочку.

Но Валериус…

Он смотрел на меня не как на преступника, которого нужно судить. Он смотрел на меня как на чудовище, которое нужно истребить. Он теперь мой личный, идеологический враг. Он не остановится, пока не уничтожит меня, потому что теперь он искренне верит, что я — абсолютное зло. Я избавился от одного приговора, чтобы получить другой, гораздо более страшный и личный.

— Расследование будет продолжено, — подытожил Голицын, — уже за пределами этой проклятой земли. До особого распоряжения вы и ваши люди остаетесь под моим личным надзором. Считайте это почетным арестом.

Он развернулся и ушел, оставив меня одного с моими мыслями и последствиями моей победы. Я смотрел ему вслед и понимал, что только что прошел по лезвию бритвы. Я не был ни оправдан, ни осужден. Я завис в неопределенности, которая была, возможно, даже хуже смертного приговора.

Ко мне подошел Ратмир. Он молча протянул мне флягу с водой. Я сделал несколько больших, жадных глотков.

— Вы были великолепны, барон, — пробасил он. Он хлопнул меня по плечу, и этот простой, солдатский жест говорил больше любых слов.

Елисей, который подошел следом, смотрел на Искру, висевшую у меня на поясе. На его лице был суеверный ужас. Он, как маг, почувствовал природу той силы, что я использовал, гораздо тоньше, чем остальные.

— Ваше благородие… — прошептал он, дрожащим голосом. — Вы… вы использовали Пустоту. Ту же силу, что и они. Древние книги предупреждали… тот, кто заглядывает в бездну, рискует, что бездна заглянет в него.

Я посмотрел на свой меч. Он молчал.

«Задача выполнена. Эффективность подтверждена», — прозвучал в моей голове ее бесстрастный голос.

Я победил. Я изменил правила игры. Правда теперь