Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Голос наставницы властно ворвался в ее мысли.

– В стародавние времена существовала сестринская община, состоящая из девяти верховных жриц, по одной на каждую область здешней земли. Эти жрицы состояли советницами при королевах каждого племени, наставляя их и поддерживая.

Эйлан сидела, прислонившись к крепкому стволу дуба, вбирая в себя его надежную силу и пытаясь не задремать.

– Значит, сами они королевами не были? – уточнила Диэда.

– Они держались в тени, хотя зачастую происходили из королевского рода. Но они даровали благословение королю: когда новый король приходил к власти, жрица становилась посредницей между ним и Великой Богиней – через жрицу Владычица принимала его служение и наделяла его могуществом и силой, которую он в свой черед передавал своей королеве.

– И девственницами они не были, – язвительно вставила Миэллин. Эйлан разом стряхнула с себя дремоту, вспомнив слова мерлина. Значит, она стала Великой Богиней для Гая? Какая же судьба предначертана ему?

– Жрицы возлежали с мужчинами, когда этого требовало служение Владычице, – бесстрастно отвечала Кейлин. – Но замуж они не выходили; они рожали детей только тогда, когда это было единственным способом сохранить и продолжить королевский род. Жрицы оставались свободны.

– В Лесной обители мы не выходим замуж, но я бы не сказала, что мы так уж свободны, – нахмурясь, заметила Диэда. – Даже при том, что жрица-Прорицательница сама избирает себе преемницу, выбор ее непременно должен быть одобрен Советом Друидов.

– А почему все изменилось? – нетерпеливо спросила Эйлан, живо заинтересованная в ответе. – Из-за того, что произошло на острове Мона?

– Друиды говорят, что теперь мы живем в затворничестве ради нашей же собственной безопасности, – отвечала Кейлин тем же выверенно бесстрастным тоном. – Они утверждают, что римляне будут уважать нас только до тех пор, пока мы блюдем непорочность как весталки.

Эйлан глядела на нее во все глаза.

«Выходит, сблизившись с Гаем, я преступила не Закон Владычицы, но всего-навсего правила, придуманные друидами!»

– И что, нам теперь придется всегда так жить? – невесело спросила Миэллин. – Неужто нет на земле места, где мы могли бы говорить правду и служить Великой Богине без вмешательства мужчин?

Кейлин прикрыла глаза. На миг Эйлан показалось, что даже деревья застыли недвижно в ожидании ответа.

– Только в месте вне времени… – прошептала Кейлин. – В месте, загражденном от мира волшебным туманом. – На краткий миг Эйлан словно бы увидела то, что открылось взору старшей жрицы, – текучую туманную завесу над серебряной гладью вод и белых лебедей, с песней взмывающих ввысь.

Кейлин вздрогнула, открыла глаза, растерянно огляделась. Из-за деревьев донесся звук гонга, созывающий к вечерней трапезе.

Тревоги Эйлан до поры улеглись, но дни удлинялись, близилось летнее солнцестояние, и молодая жрица начала догадываться, почему Богиня не покарала ее сразу. В первый раз, когда ей настала пора уединиться для обрядов очищения согласно обычаям Лесной обители, а кровь так и не появилась, молодая жрица не особо встревожилась: у нее нередко случались задержки. Но когда настал и минул второй месяц, Эйлан поняла, что благодатная магия Белтайна, магия плодородия, сделала свое дело.

Первая, непроизвольная радость тут же сменилась ужасом. Что скажет Бендейгид? Что он предпримет? Юная жрица зарыдала, сокрушаясь, что время не повернуть вспять – если бы только можно было снова вернуться в детство и утешиться в объятиях матери! Затем, по мере того как шли дни, Эйлан испугалась – а вдруг это не беременность, а какой-то страшный недуг, постигший ее в наказание за святотатство?

Всю свою жизнь Эйлан отличалась отменным здоровьем, а теперь ее мутило от любой еды и питья, ее била крупная дрожь, аппетит пропал. Скорее бы уж пора урожая, с тоской думала девушка: может быть, от свежих овощей и плодов ее не затошнит? Единственное, что принимала ее душа, – это глоток-другой жиденькой, кислой пахты. Но ведь ее сестра Майри, нося под сердцем дитя, никогда так не мучилась! Выходит, это все-таки не беременность? В самый длинный день года жрицы сошлись к священному источнику, дабы испить из него и увидеть будущее, но даже от воды Эйлан тут же бросило в холодный пот.

Молодая жрица то и дело ловила на себе внимательный взгляд Кейлин, но той тоже нездоровилось. Эйлан была с ней очень близка – вероятно, ближе всех прочих, – но знать не знала, что за недуг снедает ее наставницу. На все расспросы Кейлин отвечала, что у нее нарушился лунный цикл. И Эйлан испугалась еще больше. Ведь Кейлин-то точно не беременна! Иногда Эйлан задумывалась, не ее ли грех пал проклятием на всю Лесную обитель, не передалась ли ее болезнь Кейлин и не погубит ли со временем всех прочих. Спрашивать Эйлан не смела.

Кейлин сорвала несколько листиков тимьяна с грядки, что Латис устроила во внутреннем дворике, растерла их между пальцами и глубоко вдохнула: в сыром утреннем воздухе разлился сладковатый аромат. Тимьян хорош от головной боли; может, и у нее в мыслях прояснится. Сегодня, по крайней мере, прекратились болезненные маточные кровотечения, которые то и дело беспокоили ее все лето; возможно, это соприкосновение с землей поможет ослабить и неотступное чувство тревоги.

Из уборной по ту сторону стены доносились узнаваемые звуки: кого-то рвало. Кейлин подождала, гадая, кому это не спится в такую рань. Вскоре под арку крадучись проскользнула фигура в белой сорочке. Впервые за много недель в Кейлин пробудилось внутреннее чутье: она безошибочно угадала, кто перед ней, и внезапно со всей отчетливостью поняла, что с молодой жрицей не так.

– Эйлан, поди сюда! – Эйлан была слишком хорошо вышколена, чтобы ослушаться властного приказа старшей жрицы. С трудом передвигая ноги, она побрела обратно. От глаз женщины не укрылось, как осунулось лицо Эйлан и как округлилась грудь. «Я, похоже, разучилась замечать что-либо, кроме собственных горестей», – выбранила себя Кейлин.

– И давно это с тобой? С Белтайна? – спросила она. Эйлан смотрела на нее во все глаза. Лицо ее исказилось от внутренней боли. – Бедное дитя мое! – Кейлин раскрыла объятия, Эйлан порывисто прижалась к ней и зарыдала.

– Ох, Кейлин, Кейлин! Я думала, что больна… Думала, умираю!

Кейлин погладила ее по волосам.

– А месячные у тебя за это время были? – Эйлан помотала головой. – Значит, ты носишь в себе жизнь, а не смерть, – промолвила старшая жрица и почувствовала, как хрупкая фигурка предательски расслабилась под ее ладонями.

Глаза Кейлин в своей черед наполнились слезами. Да, конечно, это просто ужасно, и однако ж она поневоле чувствовала отчаянную зависть, памятуя о том, что собственное тело отказывается ей служить, а она сама не знает, это