Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

По крайней мере, Кейлин с Лианнон, по-видимому, не считали, что ослушницу следует отстранить от участия в ритуалах. Бóльшую часть времени Эйлан вместе с другими посвященными жрицами затверживала церемонию полнолуния.

Для нее стало делом чести доказать себе и миру, что, потеряв девственность, она не утратила способности быть жрицей, – и Эйлан с удвоенным рвением принялась заучивать мельчайшие детали и подробности ритуалов. Ума ей было не занимать; из всех женщин Лесной обители сравниться с ней могла разве что Диэда. Еще детьми они соперничали друг с другом за похвалу Реис, стараясь спрясть более тонкую шерсть или вышить более изящный узор. В те времена Эйлан жалела свою родственницу, ведь Диэда рано лишилась матери, а ее саму всегда окружала материнская любовь и забота, так что девочка старалась почаще уступать подруге. Диэде, в отличие от Эйлан, требовалось непременно быть первой всегда и во всем. Но теперь у Эйлан появился повод превзойти всех прочих.

Способная Эйлан все схватывала на лету и, состязаясь с Диэдой, старалась изо всех сил. Диэда обладала более цепкой памятью, и, конечно, в пении ей не было равных; но из них двоих Эйлан зачастую лучше понимала то, что им объясняли.

Слушая Лианнон, Эйлан жадно ловила каждое ее слово. Верховная жрица совсем истаяла: Эйлан не верилось, что ей пошел всего-то седьмой десяток.

Порою Эйлан задумывалась, кто станет преемницей Лианнон. По праву это должна быть Кейлин, но ирландка как-то обмолвилась, что друиды никогда ее не примут. Миэллин слишком смела на язык; в придачу, потеряв ребенка, она сделалась язвительна и озлоблена; Эйлид слишком застенчива. Может, выберут Диэду, размышляла про себя Эйлан и гадала, каково это – жить под ее властью?

К следующему полнолунию Лианнон, по-видимому, немного окрепла и поздоровела, но пока длилась церемония, слышно было, что голос Верховной жрицы звучит все тише. Она довела ритуал до конца, но все понимали, чего это ей стоило. На следующий день она рухнула без сил, ее уложили в постель, и больше она уже не вставала.

Глава 16

Арданос не без внутреннего удовлетворения рассказал Мацеллию Северу о том, что натворил его сын, но, на что бы уж там старик ни рассчитывал, в префекте он встретил достойного противника. Мацеллий выслушал его со всей учтивостью, а затем невозмутимо сообщил, что Гай отбыл в Лондиний, где вскорости сочетается браком. А как только архидруид ушел, немедленно принялся воплощать желаемое в жизнь.

Мацеллий ни минуты не сомневался в том, что Арданос сказал ему правду. Удивлялся он только самому себе: как это он недооценил силу страсти собственного сына! Упрямство мальчик унаследовал от отца, а вот романтическую жилку – от матери. Мацеллий потер глаза. Моруад стала его женой, не побоявшись навлечь на себя недовольство всей своей родни. Никак не следовало забывать о том, что в жилах сына течет та же необузданная кельтская кровь!

Со строптивым рабом или норовистым скакуном Мацеллий церемониться не стал бы. А вот по всей строгости наказывать Гая у него рука не поднимается – наверное, потому, что глазами сына на него смотрит Моруад. Ну да женить его на добропорядочной римской девушке – парень и остепенится. Как только шаги друида стихли в конце выложенного плиткой коридора, Мацеллий кликнул секретаря.

Поймав хмурый, угрюмый взгляд префекта, молодой Валерий благоразумно удержался от привычных шуток. Он четко отсалютовал и отправился разыскивать Гая. Юноша обнаружился в библиотеке за чтением записок Цезаря о галльских войнах.

– Уже иду. – Гай отложил свиток. – Не знаешь, чего отцу нужно?

– Понятия не имею. Но, сдается мне, он рвет и мечет, – предостерег Валерий. – Сегодня утром у него побывал старый друид Арданос – и Мацеллий вышел из кабинета мрачнее тучи, господин.

– Даже так? И чего только старикану здесь понадобилось? – вслух задумался Гай. По спине его пробежал холодок. Сколько юноша себя помнил, Арданос появлялся в лагере всякий раз, как у местных приключались очередные неприятности. К префекту лагеря постоянно приходили с ходатайствами и просьбами, законными или не очень; какое-нибудь неразумное требование вполне могло вывести Мацеллия из себя. Не было ни малейших причин полагать, будто приказ явиться к отцу как-то связан с тем, что Арданос – дед Эйлан, но, шагая по коридору, Гай не мог избавиться от тревожного чувства.

Север-старший сжимал в руках ворох военных приказов.

– Ты немедленно едешь в Лондиний, – рявкнул он.

Гай недоуменно поднял глаза. Он открыл было рот, чтобы спросить, в чем дело, – и понял, что отец вне себя от ярости.

– Я велел тебе оставить эту девчонку в покое!

Гай начинал догадываться, из-за чего весь сыр-бор. Должно быть, Арданос сообщил префекту, что Гай встречался с Эйлан. Но не она же обо все рассказала! Неужели кто-то видел их вместе? Сам Гай охотно раструбил бы о своей любви по всему свету; это Эйлан настаивала на соблюдении тайны.

– При всем моем уважении, отец, я не думаю…

– Вот именно, не думаешь. В этом-то и беда, – прорычал Мацеллий. – Ты вообще сознаешь, что ничего хуже натворить не мог, даже если бы объехал всю Британию из конца в конец, ища неприятностей на свою голову – ну вот разве что изнасиловал бы Верховную жрицу на священном алтаре при свете дня или срубил бы их Священный Дуб! Ты что, хочешь, чтобы нас всех вырезали под корень?

Ответа Мацеллий дожидаться не стал.

– Здешние только и ждут, чтобы взбунтоваться, – им даже и повода особого не надо. Нет, молчи. – Он властно взмахнул рукой, пресекая попытку Гая заговорить. – Однажды я уже положился на твое слово и впредь такой глупости не совершу. Я и мысли не допускаю, что ты взял эту бриттку силой, но вот в то, что она от тебя беременна, мне верится легко. Не сомневаюсь, что она по-своему очень даже славная девушка и уж всяко не заслуживает того, что с ней случилось по твоей вине. Девственница, принесшая обет целомудрия, и внучка архидруида, подумать только!

Гай медленно закрыл рот. Эйлан беременна! Эйлан носит его ребенка! Он ясно, словно наяву, помнил, как сладки были ее губы, как податливо ее тело, и судорожно сглотнул. Отец продолжал что-то говорить, но юноша его почти не слышал.

– Я не скоро прощу тебя за то, что ты поставил меня в положение, когда мы