Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Поморщившись, Арданос снова обернулся к Лианнон.

– Ну давай уже, рассказывай, что тут у вас стряслось, – не слишком-то вежливо буркнул он. – От Кейлин я, видать, объяснений не дождусь.

Не лучшее сейчас время, чтобы уезжать из Девы, раздраженно думал про себя старик. Пока наместник в отъезде и сражается в Каледонии, кое-кто из местных чиновников начинает злоупотреблять властью. Нужно поскорее вернуться в город: там его осведомители сообщают ему обо всем, что происходит, и при необходимости он может воспользоваться своими связями среди римлян, чтобы предотвратить неприятности.

Лианнон издала странный сдавленный звук, закашлялась и попыталась снова:

– Эйлан беременна от сына префекта, и мы не знаем, что делать.

Арданос потрясенно воззрился на Верховную жрицу, затем перевел взгляд на Эйлан.

– Это правда?

– Я всегда говорю правду, – тихо произнесла Эйлан.

– Да уж, – буркнул Арданос, лихорадочно обдумывая услышанное. – Надо отдать тебе должное: ты, девочка, лгать не приучена.

По лицу Эйлан было понятно: она предпочла бы вообще ничего ему не говорить. Кейлин шагнула к ней и покровительственно взяла ее за руку. Арданос понемногу закипал от гнева. «Эти бестолковые курицы вообще представляют, что натворили? Само существование Лесной обители зависит от поддержания мифа о непорочной чистоте жриц! Как им вдолбить это в голову?»

– Зачем спрашивать меня? – прогремел звучный, исполненный магической мощи голос – недаром Арданос считался одним из лучших бардов! – Вы не хуже моего знаете, какое наказание ждет ослушницу. Посвященной жрице дозволено возлечь лишь со Священным королем; та, что нарушила обет целомудрия, обречена на смерть.

Смерть. Воцарилось безмолвие – в комнате, где и без того было тихо, словно бы угасли все звуки. Но вот с губ Лианнон сорвался не то вздох, не то всхлип. Кейлин, молнией метнувшись к Верховной жрице, подхватила ее и поддержала.

– Жестокий, бессердечный старик! – вскричала она. – И подумать только, она сама настояла на том, чтобы все тебе рассказать! – Кейлин прижала к себе пожилую жрицу, нащупала на шее пульс. – Великая Богиня! Сердце у нее скачет как перепуганная лошадь! Но тебе не удалось ее убить – пока еще нет! – Лианнон со стоном пошевелилась – и Кейлин выпрямилась во весь рост. – Ты же знаешь, у нее слабое сердце. Попробуешь еще раз?

Арданос склонился над Верховной жрицей.

– Это только обморок; она скоро придет в себя, – тихо проговорил друид: он и сам не на шутку испугался. – Я не думал, что мои слова окажутся для нее таким потрясением.

Он помог Кейлин поднять пожилую жрицу, удивляясь про себя, какая она невесомая, почти бесплотная под тяжелыми складками одежд; уложил ее на постель и подсунул под голову несколько подушек, чтобы больной было легче дышать. Кейлин добавила в чашу с водой несколько капель какого-то настоя и поднесла питье к губам Верховной жрицы. Мышцы ее шеи зримо напряглись, Лианнон с трудом сделала глоток. Спустя несколько мгновений веки ее затрепетали, ресницы распахнулись.

«А глаза у нее все так же красивы – даже сейчас, когда затуманены болью, – удивленно подумал про себя Арданос. Он будет горевать о Лианнон, когда ее не станет… но это осознание не должно помешать ему исполнить свой долг.

– Только не смерть, – прошептала Верховная жрица. – Неужто нет другого выхода?

Арданос покосился на Эйлан: она сидела на скамье, сжавшись в комочек, прикусив костяшки пальцев и неотрывно глядя на Лианнон.

– Если бы речь шла о моей родной дочери, Диэде, я сказал бы ровно то же самое. Я сперва подумал было, что это она…

– Мы сейчас не про Диэду… – Голос Верховной жрицы окреп. – Нельзя допустить, чтобы Эйлан погибла!

– Конечно, нет, – успокаивающе заверила Кейлин. – Арданос не хуже нас с тобой знает, что такое наказание никогда и ни к кому не применялось. В конце концов, Эйлан не первая, с кем приключилась подобная беда.

– Ну и что же вы предлагаете? – осторожно спросил друид. Он со злорадным удовольствием отметил про себя, как притихла Кейлин. Может, хоть теперь наконец угомонится.

– Миэллин забеременела от Летнего короля; и, в любом случае, у нее случился выкидыш, так что все благополучно разрешилось само собою. Но пять-шесть лет назад то же самое произошло с одной из молодых жриц, и ее без лишнего шума спровадили прочь.

– Это верно, – признал Арданос. – Но та жрица не была дочерью влиятельного друида…

– И внучкой тоже не была, – огрызнулась Кейлин. – Вот мы и дошли до сути: ты просто боишься, что вся эта история отразится на тебе!

– Кейлин, довольно, – одернула ее Лианнон. – Как ты можешь препираться с Арданосом, когда эта бедная девочка, – она оглянулась на Эйлан, – слушает вас, знать не зная, что ее ждет – жизнь или смерть.

Арданос поглядел на внучку: по ее лицу ничего не удавалось прочесть. Она упрямится – или ей в самом деле все безразлично? Старик досадливо покачал головой. Нельзя допустить, чтобы все их труды пошли прахом из-за какой-то глупой девчонки!

– А другие знают? – спросил он. Кейлин покачала головой. – Постарайтесь, чтобы никто ничего не проведал, и, может статься, мы что-нибудь придумаем…

– О, какое великодушие! – саркастически отозвалась Кейлин. – Сделать для родной внучки не меньше, чем для сторонней девицы…

– Молчи, дитя, – устало повторила Лианнон. – Не след так говорить с архидруидом. Я уверена, он изо всех сил пытается помочь Эйлан – и всем нам.

Кейлин скептически сощурилась – но промолчала.

– Как бы то ни было, все это касается не только вас, – мрачно проговорил Арданос. Насилие над священной жрицей – насилие, и не иначе, что бы уж там ни твердила Эйлан! – это факел, с помощью которого можно поджечь всю Британию. Друид запахнулся в плащ и поглядел на женщин сверху вниз. Есть по крайней мере один римлянин, кровно заинтересованный в том, чтобы избежать огласки и уладить дело миром. – Я поеду в Деву и поговорю с Мацеллием; может, и с мальчишкой его тоже повидаюсь.

В течение следующего месяца тошнота у Эйлан прошла; в целом она чувствовала себя не хуже, чем обычно. Свободные одежды скрывали налившуюся грудь; а если носишь первенца, живот заметно округлится еще не скоро.

Эйлан гадала про себя, что сказал Гай, узнав о ее беременности. Она ничуть не сожалела о том, что сблизилась с ним, но теперь понимала, что против нее объединились могучие силы: глупо было с ее стороны надеяться, будто что-то возможно изменить. Она уже не представляла себя великой жрицей: былые видения померкли. Теперь ей хотелось просто нянчить