Родная партия - Глеб Ковзик

Я сильно разозлился.

– Ну, знаешь ли, может у меня и не такое поведение, как ты хотел, зато совесть имеется, – громко шлепнул рукой по столу, встал и направился на выход. – Моя партийная дисциплина не захромает, если я помогу одному простому человеку в большой просьбе.

Как же надоело это постоянное ввинчивание в ровный строй! Если система не гибкая, то она утрачивает адаптивность и разваливается. Все проблемы СССР в Афганистане стали цвести ещё пышнее. Черти что творится. Таймкилл полный. Теперь до полуночи из-за него торчать и бумажную бюрократию закрывать. Спасибо, товарищ Захаров, за бесплодную дискуссию.

– В каком смысле? А ну, стой! Мы ещё не договорили.

– Что стой? Чего ждать, чего договаривать? Быстрее спасу – быстрее вернусь к обязанностям. У меня есть совесть, Николай. Я обещал найти парня, живым или мертвым, это не так важно. Его отцу дал обещание. Ты понимаешь, что такое обещание?

– Да кто он тебе такой?

– Николай, хочешь помочь? – обрезал я. – Поступи по-комсомольски, поддержи товарища и выдели мне конвой до Герата. Помоги провести поисково-спасательную операцию.

– Это слишком высокая просьба. Я не решаю…

– Кто решает?

– Ну, можно попробовать на уровне посла. Товарищ Табеев здесь как раз. Обратиться к нему. Но вряд ли что-то получится.

Установилась тишина. Поняв, что Захаров мешкается и продолжает сопротивляться, я принял волевое решение.

– У меня должность заведующего ЦК ВЛКСМ. Ко мне прислушаются. Странно, что к тебе, первопроходцу из комсомольских советников, находившемуся здесь ещё с конца семидесятых, прислушаться не захотят. Думаю, у меня всё получится, а к Табееву обращусь сам. Увидимся в понедельник.

Под взор изумленного Захарова я вышел из кабинета.

Глава 28. Я просто зумер

Скоротечность разговора с Фикрятом Табеевым, нашим послом в Афганистане вселила в меня надежду на скорое разрешение проблемы. Выслушав внимательно, он задал один-единственный вопрос:

– Товарищ Озёров, а зачем это вам?

Его зализанные назад седеющие волосы и черные, ярко выраженные брови словно успокаивали своей житейской мудростью. Посол в принципе показался мне доступным в плане общения, простым и без лишнего чванства, какое я видел в ЦК ВЛКСМ.

– Человек, который за него печется, близок моей семье, – тихо ответил ему.

– Звучит как кумовство.

– Его отец просил… Леонид, он мой водитель из комсомола. Пришел однажды, очень просил помочь. Я не осмелился отказывать.

– А что делают советские и партийные органы в отношении его истории?

– Леонид утверждает, что ничего. Безразличие, отписки.

Табеев недовольно хмыкнул. Наступило молчание.

– Мое присутствие здесь определено решением ЦК партии, – продолжил я. – Раз суждено было оказаться в Афганистане, то считаю прямой обязанностью помочь ему. Ближе подобраться к Евгению не удастся.

– Понятно.

– Задача трудная, но выполнимая, товарищ Фикрят Ахмеджанович. Журналист из Комсомолки уже оказал большую поддержку в поиске пропавшего. Трудно, но возможно.

– Трудности забудутся, товарищ Озёров.

Посол взял в руку трубку, набрал чей-то номер. Разговор, как я понял, случился с кем-то из военных. После недолгих препирательств противоположная сторона согласилась предоставить поисковый отряд из кабульской бригады. Напоследок он сказал:

– Товарища Бочко знаете?

– Конечно. Он курирует охрану Комсомол-5.

– А вас в эту группу записали? Интересное дело. Я думал, вы здесь советник по особому поручению. В конце концов, должность ваша заведующий отделом пропаганды в комсомоле, ведь так?

– Верно. Товарищ Лигачев и товарищ Мишин одобрили мою командировку. Решено в связи с просьбой афганских товарищей из ДОМА.

– Понятно. Что ж, пожелаю вам удачи, Андрей Григорьевич. Вижу по глазам, вы здесь потеряны…

Я оживился, на лице появилось нескрываемое удивление.

– Для меня здесь всё ново, Фикрят Ахмеджанович.

– Я тоже не был готов к войне. С Диной Мухамедовной, с женой, столько всего навидался. Тут каждый день может стать последним. Но вы, Андрей Григорьевич, должны быть сильным. Будьте честны и настойчивы, как сейчас, и тогда далеко подниметесь. Всё, до свидания.

Из его кабинета я вышел с разрешением на поисковую операцию. Машина повезла в войсковую часть, где подполковник Бочко, по его словам, почти закончил слаживание подразделения.

– Передайте всё, что у вас есть, про этого Евгения, – приказал он. Я быстро собрал бумаги из портфеля. – Кто он, где служил, когда пропал. Что это? Откуда сведения?

– От спецкорра из “Комсомольской правды”. Он уже участвовал в подобном, искал комсомольского советника.

– Знакомы с ним?

– Нет.

Бочко нахмурился.

– Откуда тогда связь между вами?

Я замешкался. Говорить, что наводку дала Лира, не хотелось; подобная история спровоцирует множество лишних слухов даже среди армейцев, которые судя по моим кабульским наблюдениям предпочитают помногу не обсуждать то, что не относится к их обязанностям.

Впрочем, операция теперь их головная боль, а не только моя. Поэтому я смешал правду с полуправдой – якобы в ЦК ВЛКСМ, а именно от первого секретаря Мишина дана рекомендация обратиться к журналисту. Ссылаться на Захарова опасно, он здесь в доступе для общения и любое несоответствие легенде может спровоцировать конфликт.

– Он точно будет ждать в Герате?

– Я решу этот вопрос сейчас же, – ответил я.

– В общем, операция по поиску следов Геннадия будет проведена завтрашним днем следующим образом. Для выполнения задачи нам придан отдельный мотострелковый батальон специального назначения из города Лашкаргах. Это группа армейского спецназа, если по-русски. Выдвигаемся вертолетами из Кабула в Кандагар, до места назначения несколько часов лету. Затем в составе колонны двинемся на поиски. Между Кандагаром и Лашкаргахом, судя по сведениям вашего журналиста, находится пропавший без вести. Сейчас отправляйтесь к телефону и прикажите ему быть в назначенном месте. Это всё.

Вылетели мы утром следующего дня.

Володя С., мужчина с хорошей улыбкой, встретил нас и без лишних разговоров приступил к конкретному разговору. Этим он сильно расслабил Бочко, до того явно недовольного тем фактом, что я лично с журналистом знаком не был. Кому же хочется летать туда-сюда, жечь топливо и рисковать жизнью, имея на руках лишь обещание одного номенклатурного комсомольца? Каким бы номенклатурщик не являлся, военный будет всегда судить по-военному, а именно – как бы вы выжить в этом хаосе смерти.

– Вот здесь обрываются сведения. Кишлак Инжиль. Мулла их