Судьба Одина - Скотт Оден

— Да ну? — ответила она. — Или ты будешь смотреть, как я превращу твоего драгоценного Гифа в своего четвертого мордветтира, а потом проведешь остаток своей никчемной жизни, слизывая дерьмо с моей пятки, раб? Приведи мне герольда!

Гиф сопротивлялся, но руки мордветтира были крепки, как пеньковые веревки. Он наполовину шел, наполовину прыгал, таща скрелинга за собой.

— Атла, — прошипел Гримнир. Он был на одном уровне с головой Скади. Он смотрел на суровые черты ее лица — теперь безжизненного и бледного — и чувствовал, как последние остатки контроля над собой исчезают из темных уголков его души. Ненависть пылала ярко и горячо, и в это горнило влилось нечто еще более могущественное, чем он сам. Нечто темное и древнее, старше Иггдрасиля. Он почувствовал, как земля под ним задрожала, словно какой-то левиафан пробудился от вечного сна. Голова Скади задрожала; это движение заставило ее откатиться, как будто дух, оставшийся в ней, не мог вынести мысли о том, что должно было произойти.

— Атла. — Он сплюнул. — Мордветтир, тащивший Гифа вперед, внезапно остановился, как будто почувствовал, что под ними что-то скорчилось и скрутилось.

— Приведи его! — крикнула Атла.

Руки Гримнира с черными ногтями вцепились в землю Ётунхейма. Он почувствовал, как по его телу пробежала волна энергии.

— Атла! — взревел он, и его голос прозвучал как раскат грома.

Желтые глаза болотной ётун сузились.

Пара мордветтиров, сидевших на спине Гримнира, изо всех сил пытались удержать его. Его сила превратилась в силу размалываемого льда, в силу гор. Они извивались и били его кулаками, царапались и кусались, но безрезультатно. Медленно, но неуклонно Гримнир освободил сначала одну ногу, затем другую. Он с трудом выпрямился, а обе старухи-убийцы визжали и хлопали крыльями, повиснув у него на руках и спине, как пернатые паразиты.

— АТЛА!

Его рев был подобен реву снежной лавины, ярость — не менее первобытной. Зарычав, Гримнир потянулся назад и, схватив одного мордветтира за крыло, отшвырнул его от себя с громким рычанием. Зверь перевернулся и выпрямился в хаотичном вихре перьев.

Гримнир сцепился с другим. Не обращая внимания на ее извивы и удары, на загребущие когти и острые зубы, скрелинг поймал тварь за лодыжку и сустав крыла; мордветтир взвыла, когда Гримнир повалил ее на землю, наступил ей ногой на середину спины и сломал и ногу, и крыло. Жуткое существо билось и дергалось, пытаясь вырваться. Рука Гримнира схватилась за рукоять Хата.

— Убейте его! — взревела Атла. — Убейте его, сейчас же! Пока он не вытащил свой проклятый клинок!

Старуха-убийца на Гифе уронила его; вместе оставшаяся пара мордветтиров подхватила Гримнира своими жилистыми руками; их крылья бешено замахали, когда они оторвались от земли. Они понесли его вверх. Вверх, к деревьям. Вверх, в зеленоватое небо над Ётунхеймом. Старухи-убийцы пронзительно закричали, их крылья забили быстрее. Двадцать футов. Тридцать. Они работали в унисон, поднимаясь со своей ношей в холодную ночь, к облакам. Они не видели руки Гримнира с клинком. За ветром и шелестом перьев, за их криками они не слышали скрежета стали по коже.

Пока не стало слишком поздно.

— АТЛА! — взревел Гримнир. Хат сделал выпад вперед; кровь брызнула фонтаном, когда острие клинка попало в горло мордветтир, летевшей слева от него. Кряхтя, Гримнир вырвал длинный сакс, едва не оторвав им голову старухи-убийцы. Взмахи крыльев в унисон затихли, когда умирающая мордветтир отпустила его.

В одиночку другое существо не смогло бы поднять его в воздух. Они зависли там на мгновение, их инерция достигла апогея, прежде чем затихнуть. А затем, с отчаянным криком, все трое рухнули обратно на землю.

Живая мордветтир попыталась высвободиться из железной хватки Гримнира; она едва избежала его колющего клинка, прижимая Гримнира к своей иссохшей груди. Мертвая падала рядом с ними, потеряв контроль. Остатки инстинкта самосохранения просочились в горнило гнева, пылающее в сердце Гримнира. Он обхватил мордветтир за шею одной рукой, ударил ее по лицу державшим Хат кулаком и перекатился так, что та оказался под ним.

Тридцать футов.

Двадцать.

Гримнир видел, как мимо проносились деревья; он слышал хруст костей мертвой мордветтир и пронзительный крик живой. Мгновение спустя он и его сраженный враг встретились с твердой почвой Ётунхейма.

Кости ног хрустнули, тазы разлетелись вдребезги. Позвонки разлетелись, как бусины на нитке. Внутренние органы взорвались. Хлынула черная кровь. Черепа расплющились о замшелые булыжники, раскололись, и их содержимое растеклось по дороге.

И там, в тени Железной горы, вдали от земель Настронда, Гримнир, сын Балегира умер в объятиях мордветтир. Старуха-убийца услышала его последний вздох; она услышала единственное слово, которое он произнес, когда Забвение схватило их своими холодными руками.

В момент своей смерти, прижавшись ухом к губам Гримнира, мордветтир услышала, как тот прошептал:

— Скади.

15 МОСТ НИЩИХ

Произнесенное шепотом имя эхом разнеслось по вечности. Оно слилось с ветром, оно продолжало жить в шуме дождя. Птицы пели его как песню, а пронзительный крик насекомых усиливал его до невероятности.

Скади.

Оно было начертано на небе пальцами молнии, обращено к небесам в раскатах грома. Оно было в звуке набегающих волн, в грохоте падающих скал. Оно двигало камни земли и сотрясало кости Имира.

Скади.

Это было последнее слово, сорвавшееся с губ Гримнира, когда он встретил Смерть в Железном лесу Ётунхейма, и оно эхом разнеслось по ветвям Иггдрасиля…

Он слышит эхо этого имени, пробираясь сквозь заросли шиповника и терновника, прижав нос к земле, как гончая, ищущая какую-то ускользающую добычу. Он тащит ее обезглавленное тело за одну безвольную руку, снова и снова бормоча ее имя, пробираясь сквозь сугробы из мокрых листьев в поисках камней, которые несут на себе древний отпечаток Каменного народа, Круитни. Круитни, которые правили островом бриттов и зеленой жемчужиной Эриу в Западном море еще до того, как на Севере появился тиран Один. Круитни, которые возвели огромные кольца из стоячих камней в качестве храмов своему изначальному богу, называемому Пастухом Холмов. Он роется в земле в поисках какого-нибудь знака, потому что знает, что нацарапанные руны Круитни все еще хранят следы своего древнего могущества. И если он сможет найти что-то из их вещей, один из их камней — всего один! — тогда, возможно, он сможет заставить их расплатиться…

Скади.

Ее имя дразнит его. Воспоминание о ее голосе, о ее диких объятиях, о ее сардоническом взгляде янтарного цвета. Воспоминание о черной крови