Тяжёлая реальность-3. Нестандартное мышление - Хайдарали Мирзоевич Усманов

стрелки, которые навигатором читались как дорожные знаки. “Свернуть”, “держать”, “корректировать”. Каждая корректировка была мягкой и расчётливой – маленький поворот стержня, плавное смещение тяги, как дыхание старика, который перестраивает шаг, чтобы не свернуть ногу.

Внешняя картина в мгновенной норме выглядела как полоса. Звёзды – нитки, а затем – вспышка из прошлого. Корабль чувствовал усталость металла. Панели слегка нагрелись от внутреннего напряжения. Скобы и болты, пережившие сотни прыжков, слегка поскрипывали. И в этих звуках слышалась история сотен рейдов. Но в акустике мостика было и иное – философская ровность. Экипаж знал, что прыжки – их ремесло, и в этом ремесле была и гордость, и усталость, и нежная уверенность, что сейчас, после прыжка, их охота продолжится.

В тот момент, когда “Сломанный Клык” начал выходить из гипера, тянувшийся туннель распался, и мир резко сжался обратно до точек. Воздух вернулся в лёгкие плотнее, звёзды снова стали узкими точками, а на приборных панелях появились твердые цифры. Координаты… Смещение… Относительная скорость… Плавные звуки сменились приглушённым треском. Система охлаждения выдавала пар, а механики по проходам хором говорили короткие отчёты. Капитан почувствовал это всем телом – не как радость, а как подтверждение расчёта:

“Мы – ближе.”

Его губы слегка сдвинулись в полуулыбке. Внутри судна запахи были иными. Пряный дым от разогретых проводов… Медовый привкус горячего масла и остаточный запах далёкой соли… Следы стоячего ветра, который несёт запах с далёких морей… Команды на мостике прозвучали резче. “Свернуть на перехват”, “держать иллюминацию на минимум”, “москит – вперед, за линией, следи за выходом вектора”. Всё это было звуковым кодом, который означал одно. Охота продолжается, и теперь, когда пространство уже снова “вменяемо”, нужно подстроиться к тому, что оставил за собой преследуемый.

Так, в сочетании стука машин и солоноватого вкуса воздуха, грубого рёва двигателей и тихой голоса навигатора, “Сломанный Клык” совершил прыжок и вернулся в реальный сектор – немедленно, с намерением перехватить. И в этом возвращении было не только техническое умение, но и жёсткая, почти религиозная радость. Старый корабль снова доказал, что жив, что он – инструмент и дом, и что его экипаж готов продолжать след, пока мета не станет трофеем или пока не лопнет тело под давлением собственной воли.

Тяжёлый крейсер орков вышел из гиперпрыжка с тем же глухим, грудным рычанием реакторов, что всегда сопровождало возвращение из неестественных коридоров гипера. Пространство снова обрело форму, звёзды – привычную остроту, а навигационные панели ожили холодными цифрами, фиксируя координаты новой системы. Команда на мостике, уставшая, но собранная, переглядывалась – и тут сенсоры, прогудев, выдали то, чего все так ждали. На пределе дальности, едва различимый, но всё же читаемый – уходящий след двигателя.

– Контакт! – Рявкнул навигатор, его клык блеснул в тусклом свете приборов. – Корвет. Старый класс. Идёт к границе системы.

В тишине, повисшей на мостике, слова прозвучали как барабанный бой. Несколько секунд спустя даже на тактическом экране проступил силуэт – маленький, вытянутый корпус корвета, явно спешащего к следующему прыжку.

Сравнение было убийственным. “Сломанный Клык”, тяжёлый крейсер третьего поколения, тянулся в длину почти семь сотен метров. Его корпус был многослойным, с массивной бронёй, покрытой неравномерными пластинами ремонтных вставок, словно шрамами. На верхней палубе возвышались восемь башен главного калибра – каждая по три ствола, толстые, грубые, вмурованные в броню так, словно сами были частью скелета корабля. Эти пушки могли пробивать щиты транспортов и ломать хребты даже средним боевым судам.

Корвет же, что ускользал впереди, по сравнению с ним, выглядел почти игрушечным. Длина – три с половиной сотни метров, максимум – четыре сотни. Узкий, вытянутый, с устаревшими боковыми стабилизаторами и короткими дюзами двигателей старого поколения, которые они даже опознать не смогли. Сенсоры отмечали нестабильность плазменного следа – как у машин, прошедших десятки лет без капитального ремонта. Даже ускорение его казалось вялым на фоне мощи крейсера. Да, он был манёвреннее, и мог резко менять курс, но всё остальное – щиты, вооружение, запас прочности – выглядело жалко в сравнении.

На борту “Сломанного Клыка” имелась полноценная абордажная группа – орки, гоблины, пара троллей-берсерков, тренированных именно для таких захватов. Четыре боевых дроида, каждый ростом под четыре метра, ждали своего часа в доках, их каркасы поблёскивали свежим маслом. Их задача была простой. Войти на чужой корабль и зачистить его до последнего.

Навигатор, едва взглянув на характеристики беглеца, почти сразу произнёс с презрением:

– Старьё. Этот корвет – музейный экспонат. Вряд ли он сможет держать бой даже минуту.

Капитан нахмурился, но промолчал, лишь слегка пошевелил плечами, чувствуя, как сталь кресла скрипнула под его весом. Слишком просто всё это выглядело. Слишком удобно. Всё… Слишком… Связист обернулся:

– Капитан, связь установлена.

Странный голос, слегка хрипловатый и отрывистый, пошёл по всем динамикам мостика. Это был огр с корвета. Он ответил сразу, без долгого ожидания, и в его голосе не чувствовалось ни страха, ни попытки оправдаться.

– Кто вы такие и чего хотите?

Ответ пиратов был холоден и прям:

– Остановись, корвет. Сдавайся. Отдавай нам всё, что есть на борту. И – быстро. Или мы сами возьмём.

Эти слова висели в воздухе мостика, как удар колокола. Команда уже предвкушала лёгкую добычу. Ведь сравнение сил было очевидно. Массивная бронированная туша “Сломанного Клыка” против изношенного кораблика, что едва мог разогнаться до нужных скоростей. Один залп восьми башен главного калибра – и от корвета не останется ничего, кроме облака металлолома.

Бойцы абордажной группы спокойно переглядывались – для них предстоящее дело выглядело скорее развлечением, чем риском. Они уже видели, как будут шагать по узким коридорам корвета, ломая двери и хватая добычу. Боевые дроиды, по приказу своего "погонщика", уже готовились к активации – тяжёлые шаги и лязг их суставов эхом отдавались в доках.

На первый взгляд казалось, что всё предрешено. Что этот корвет огра просто не имеет шансов. Но капитан, слушая глухой, спокойный голос по связи, в глубине души всё равно чувствовал лёгкий холодок.

На мостике “Сломанного Клыка” повисла гнетущая тишина. Связь ещё не отключили, и голос огра гулко разнёсся по динамикам, хрипловатый, но при этом спокойный, уверенный, будто он не стоял в одиночку против корабля, в пять раз превосходящего его собственный:

– Это вы не поняли. Если хотите выжить – отдайте мне всё ценное, что у вас есть. Тогда, может быть, я позволю вам уйти живыми.

Первые секунды никто не поверил в то, что услышал. На лицах орков и гоблинов в экипаже появилось изумление, кто-то даже прыснул со смеху, хлопнув