Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

резкий порыв ветра – он шел вроде бы сверху и сзади, со стороны пропасти, и Хальвдан, прянув в сторону, чтобы не оказаться сдутым, вцепился свободной рукой в каменную кладку. Второй порыв ветра… третий – самый сильный.

А потом кладка у него под рукой пришла в движение и раскололась – часть пошла вверх, часть – вниз. Впереди распахнулся проход, а Хальвдан увидел знакомое сумеречное небо в зеленых и лиловых сполохах, с широкой огненно-алой полосой справа. Но любоваться было некогда – все поверхности пещеры двигались и стремительно разъезжались, потолок уходил вверх, пол – вниз. Пол сделался наклонным, и Хальвдан заскользил, к счастью, в сторону выхода, к свободе!

Но не пробежал он и нескольких шагов, как пылающее небо исчезло! Проход резко схлопнулся, упавший потолок ударил Хальвдана по голове – так сильно, что сбил с ног. К счастью, за миг до удара он поскользнулся и сам начал падать, иначе каменный свод размозжил бы ему голову, как незрелый орех. От удара все зазвенело, в глазах потемнело, Хальвдан рухнул, почти теряя сознание. Грохот, толчок – и ощущение стремительного полета…

…Хальвдан пришел в себя, лежа лицом в снег. Чей-то настойчивый голос звал его по имени. Голова гудела, тело было как избитое. Медленно, осторожно Хальвдан приподнял голову, одной рукой стер снег с лица и, часто моргая, открыл глаза.

Слава асам – он был на воле, лежал на снежном склоне, а над ним во всю ширь пылало зеленовато-синее небо с алой полосой, будто борозды, проведенные огненным плугом по серо-черной ниве неба. Снегопад прекратился, ветер почти стих. «Холодный огонь» давал достаточно света, чтобы оглядеть длинный склон. По склону бродил оседланный лось. Свой тюк с пожитками Хальвдан с отрадой обнаружил шагах в двадцати выше – похоже, выронил, пока летел.

Голос Альвильд звучал приглушенно, ее самой нигде не было видно.

– Альвильд! – прочистив горло, хрипло позвал Хальвдан. – Где ты?

– Я в снегу! – долетел отчаянный ответ. – Ничего не вижу! Найди меня скорее, троллевы яйца!

Хальвдан встал, убедился, что кости целы, и отправился на поиски. К счастью, на гладком снегу все следы были видны, и вскоре он нашел серебряную чашу, зарытую в снег, на полпути к тюку.

– Все, все, не плачь! – Хальвдан протер ее от снега и убрал за пазуху. – Ты ведь не ушиблась? То есть не помялась?

– Я расплескала молоко! – возмущенно пожаловалась чаша. – Когда это началось, старая Трудгерд из Дальней Горы подоила корову…

– А что это было?

Равнодушный к судьбе молока, Хальвдан выпрямился и внимательно оглядел склон.

И увидел такое, что волосы под сбитым набок худом шевельнулись.

При свете отраженного Светоча Йотунхейма Хальвдан ясно разглядел в вершине горы очертания исполинской головы. Вон тот склон – широкий лоб, под ним выступы бровей, еще ниже – глубокие провалы глазниц, потом обрывы щек. Вон тот могучий выступ – это нос. А под ним узкая щель – полузакрытый рот.

Хальвдан смотрел, завороженный, и волны холодной дрожи бегали по телу подобно игривым волнам прибоя. Снегопад загнал его в рот каменного великана, там он и устроился поневоле ночевать. Бергрис, неизвестный по имени, вел обычное для их племени сонное существование и даже не заметил, что по нему копошатся два незваных гостя. А потом заметил – и закрыл рот. Это была не каменная кладка стен – это были его зубы, которые он сомкнул, когда Хальвдан уже был внутри. И не просто обрыв заканчивал «пещеру» этого рта – это была глотка, куда Хальвдан чуть не соскользнул.

И снова он вспотел, вообразив падение в великанье брюхо. Даже если йотун его не переварит, окончить дни в полной темноте каменного мешка – великаньего желудка… Ползать по его кишкам, пока не упадешь без сил… По сравнению с этим даже участь Рагнара Меховые Штаны покажется не такой уж дурной.

Но что же его спасло? Хальвдан осторожно двинулся по склону вверх, стараясь ступать легче и внимательно следя, не дрогнет ли что-нибудь в каменном лице. Осознал: сейчас он идет по бороде йотуна-исполина, а еще ниже у него будет грудь и все прочее. Дно долины проходит по его животу.

Когда йотун пошевелился, часть снега осыпалась, но на уцелевших участках были видны следы лося – заходя в «пещеру», Хальвдан оставил его где-то в усах. Когда пасть закрылась, лось остался снаружи и, видно, понял, что произошло. Его следы вели мимо пещеры вверх и кончались возле двух щелей под выступом носа. Там он топтался какое-то время, потом вернулся, вернее, съехал опять вниз.

– Уж не пощекотал ли ты ему в носу своим рогом? – спросил Хальвдан у лося. – И тогда он чихнул… вот я и вылетел, будто камень из пращи.

Лось поскреб копытом снег и подогнул передние ноги.

– Ты совершенно прав, дружок. – Хальвдан тщательно привязал свой тюк и сел в седло. – Поехали отсюда, подобру-поздорову…

Прядь 39

Снег больше не шел, но долина оказалась засыпана. На ночлег Хальвдан устроился, только когда тщательно осмотрел местность и не нашел никакого сходства с чьим-либо телом, живым или неживым. Впрочем, и это мало что значило, но приходилось положиться на удачу. Разводить огонь было не из чего, и Хальвдан порядком продрог. Похоже, он вступил в область вечной горной зимы, и здешние хозяева еще более суровы, чем их собратья внизу. Ледяные йотуны – куда хуже и горных, и лесных. Они могут принять облик метели или лавины, которая глотает путников, сколько бы они ни были знатны и отважны, словно комаров, не замечая. Могут стать морозом, что без разговоров сожмет в невидимых объятиях и разом выдавит тепло из тела. Задувал холодный ветер, бросая навстречу пряди метели, и Хальвдан, надвинув худ на лицо, думал, не надеть ли снова свою личину. Шерстяной плащ он свернул, а вместо него закутался в медвежью шкуру, которая поначалу служила ему спальным мешком.

Теперь он второй день ехал по белому снегу, видя вокруг черные склоны гор, а вдали – золотистое сияние невидимого озера. Не считая той метельной ночи, Хальвдан ни разу не терял Озеро Меча из виду, но сейчас это уже не радовало его, а настораживало. Но своем могучем рогатом скакуне он одолел за эти пять дней огромные пространства – но не заметил, чтобы сияние над озером приблизилось. Он оставлял позади долину за долиной, перевал за перевалом, но лужица золотого света мерцала так же далеко. Сколько ему еще ехать? Месяц? Год? Вечность? Очень может быть, что он