Жмурки 2 - Татьяна Зимина

От его слов волна загустела, стала масляной, как жидкое стекло и… медленно осела, не добежав до берега каких-нибудь десяти метров.

А ведь гребень её был выше крыши стадиона…

Но где-то под ногами продолжало бухать, и вот уже Владимир стоит, широко расставив ноги, уперев молот в землю, и говорит, говорит что-то — и земля успокаивается.

А потом загрохотали горы, и вдоль воды, вдоль всего пляжа и к нашим ногам побежала трещина.

Котов подхватывает на руки Машу, Алекс оттолкнул Гоплита, и сам упал вместе с ним, но Шаман так и лежал на пути трещины, в груди его зияла дыра, но я чувствовал: мальчишка ещё жив.

Земля дрогнула, и я упал, вытянув руки, но Лойза уже исчез в трещине, та зубасто ухмыльнулась, а я подтянулся и успел схватить его за штанину…

Моя голова свешивалась вниз, в пропасть.

Вокруг водопадом сыпалась галька, а в фокусе зрения вдруг оказались чёрные бусины: из-под воротника рубашки выпал подарок покойного Князя, чётки из драконьего жемчуга.

Я моргнул. Потом моргнул ещё раз.

Протянул руку к чёткам и порвал крепкую просмоленную нить. Шею обожгло болью, жемчужины полетели в пропасть, как мелкие брызги.

Последнее желание, — шептали мои губы. — Всего одно.

Пускай все будут живы…

Эпилог

Курица-гриль распространяла такие запахи, что можно продать душу только за то, чтобы получить крылышко.

Курицу, кстати, как и гору другой снеди, мы просто заказали на пляж с доставкой.

Сейчас всё это великолепие располагалось на одном из шезлонгов, вместо стола, на заботливо постеленной Гоплитом газетке.

— Ну… — Алекс торжественно поднял откупоренную бутылку с шампанским. — С наступающим!

Когда я предложил шефу разлить напиток по фужерам, тот лишь презрительно скривился и высокомерно заявил:

— Запомни, поручик: гусары шампанское рюмками не пьют.

Так что, каждому просто вручили по открытой бутылке, даже Маше и Мириам.

Землетрясение удалось купировать в зародыше: повалило несколько киосков, случилась парочка незначительных ДТП…

Словом, обошлось.

Хочется верить, что катастрофа не состоялась благодаря моему последнему желанию, не произнесённому, но выстраданному и вымученному, продиктованному не волей, но необходимостью.

Впрочем, об этом я молчу — боюсь, что будут смеяться.

Куда тебе, скажут, со свиным рылом в калашный ряд…

Признаться, я и сам склоняюсь в пользу коллективного творчества. Если совсем уж честно, не могу сказать, что в тот момент думал об общественном благе. Я вообще тогда ни о чём не думал — только чувствовал.

А чувствовал я, что мир — тот, который я знаю и люблю — катится в тартарары. В прямом смысле: когда я ловил Шамана, то видел на дне пропасти всполохи багрового пламени, клубы дыма, и нисколько не удивился бы, если б в дыму том углядел ошпаренных чертей со сковородками.

Чётки из драконьего жемчуга пропали навсегда — их поглотила та самая геенна, в которую чуть не рухнул Шаман.

Чудо, — сказал бы Алекс. — Великий Князь ПРЕДВИДЕЛ, что тебе предстоит спасти мир, поручик. Вот и поспособствовал по мере сил…

Я не суеверен. Просто, потому что знаю: всё это существует. И чудеса, и леший и русалки.

Сам видел.

И всё-таки… Всё-таки желание моё не сбылось: человеком я так и не стал. Сердце не бьётся, клыки на месте, и поужинать хочется пинтой крови, а не жареной курицей…

Шамана увезли в госпиталь.

Сначала я думал, что его сможет подлатать Гоплит — как он делал это на стадионе, закрывая раны куда более страшные и смертельные.

Но ящер лечить мальчишку отказался. И не из-за особой мстительности, а просто потому что и тут должна была проявиться рука судьбы: выживет — амнистия ему выйдет по грехам, не выживет — значит, так и надо.

Даже Маша с этим согласилась, после того, как мы отыскали Аарона Вассертрума — придавленного единственным упавшим деревом.

Огромный каштан рухнул прямо на парковку, под вывороченным комлём оказался вход в подземную дыру, а ветви его распластались так удачно, что не задели ни одной машины.

Отец Прохор, нисколько не стыдясь, плюнул на мёртвое тело, в смерти ещё более отвратительное и безобразное, чем при жизни — вот и вся эпитафия.

Мириам просто повела над ним рукой, и человек, державший в страхе половину Европы, развеялся, как пепел от сигареты.

Маша стояла рядом, и только чуть шагнула в сторону, чтобы частички пепла не попали ей на сапожки. А потом судорожно перевела дух и глубоко вздохнула.

— Запах мёртвых червяков исчез, — объявила девочка, беря меня за руку.

И мы пошли смотреть, что стало со стадионом…

Впрочем, для Олимпиады строили добротно. Стадион устоял, и весь референдум, в полном составе, так ничего и не понял — настолько качественный сон напустили на них Маша и Чумарь.

Зевая и потягиваясь, все расселись обратно по местам и продолжили с того места, где их застиг барабанный бой. То есть, с самого начала.

Не буду вдаваться в подробности.

Стоит лишь упомянуть, что новым Председателем выбрали Владимира — и правильно сделали, чего греха таить. Также в новом Совете будут работать Мириам и отец Прохор — и далеко не на правах совещательных голосов.

А вот Алекс отказался.

На место главы Совета сначала прочили его, но шеф взял самоотвод. Полагаю, многие при этом вздохнули свободней. В их числе и аз, грешный — ну не готов я остаться без него, вот не готов и всё тут!

— Содом с Гоморрой, небо с овчинку и белый свет с копеечку — вот что вас ждёт, если я стану Председателем, — он так и заявил, его цитата.

Завтра мы возвращаемся домой.

Завтра тридцать первое декабря, и Алекс заявил, что встречать Новый Год он намерен в кругу семьи: с девчонками, с Тарасом, с Котовым, отцом Прохором и Гиллелем.

Гоплит и Маша, разумеется тоже приглашены.

И не важно, что от дома нашего уцелел лишь сарай, в котором я держал пленных ящеров. Дом — это люди, а вовсе не стены.

Солнце почти утонуло в свинцовой воде. На пляж быстро набегали сумерки и кто-то, кажется, майор, предложил запалить костёр.

Идею приняли с энтузиазмом.

Дров, правда, не было, но Алекс самовольно экспроприировал парочку