Салага - Василиса Мельницкая

class="p1">Булочка со сладкой начинкой вдруг показалась мне горькой, как полынь. В голове загудело, к горлу подкатила тошнота. Химеры протяжно завыли, в два голоса. Почти сразу на виски легли чьи-то теплые ладони. И стало легче.

Теперь я чувствовала воздействие. Разумовский ничего мне не внушал, но забирал тревогу, боль и отчаяние. И щедро делился спокойствием.

Я не возражала, малодушно принимая его помощь. Правда, не понимала, зачем он это делает. Разве он вызвал меня сюда для того, чтобы жалеть?

— Ты на редкость не любопытна для юной барышни, — произнес Разумовский, убирая ладони.

Он извлек из подпространства тарелку со сливами: крупными, матовыми, ярко-золотыми. Казалось, что они наполнены медом.

— Хотел принести тебе яблок, но вспомнил о садах… — Он хмыкнул. — Поэтому сливы. Ешь, они сладкие.

— Спасибо, — произнесла я. — И за сливы — тоже.

Я взяла одну, повертела ее в пальцах, но надкусывать не спешила.

— Почему же не любопытна, Сергей Львович? Я спросила о том, зачем дракону принцесса. Вы ушли от ответа.

— Каюсь. — Разумовский засмеялся, усаживаясь за стол напротив меня. — Грешен. Мне нравится, когда ты сама находишь верный ответ.

— Хорошо, я попробую. Дракон — существо сильное, могущественное. У него все есть, включая власть. А принцесса — всего лишь красивая безделушка. Ею можно пополнить свою коллекцию. Или позабавиться от скуки. Сергей Львович, вам скучно?

Улыбка сползла с лица Разумовского, глаза потемнели. Но если он и испытывал гнев, я этого не чувствовала. Обида же во взгляде промелькнула. Или мне показалось?

— Разумеется, скучно, — произнес он ровным голосом. — Отпуск закончился, надолго покидать императора нельзя. У меня очень скучная работа. Целыми днями ничего не происходит. Слушаю фон, охраняю покой его величества. Скука смертная.

— Простите, — сказала я тихо.

— Ничего, все в порядке. — Разумовский повел шеей. — Принцессе положено видеть в драконе монстра.

— Сергей Львович, можно без аллегорий? — взмолилась я. — Возможно, вы и дракон, но я — не принцесса. Что вы собирались сделать? Отчитать? Наказать? Выставить условия? Я внимательно вас слушаю.

«Я в вашей власти…» — добавила я мысленно.

— Дурочка ты еще, хоть и талантливая, — как-то грустно произнес Разумовский.

Обидно, однако. Хотя он прав. Умной я себя не ощущала, особенно рядом с ним.

— И сильная, — добавил он. — Первый откат — всегда тяжело. Я вот полчаса блевал.

Его пальцы отбарабанили дробь по столешнице.

— А ты молодец. Держишься. Понравилось властвовать над людьми?

— Да ни за что! — выдохнула я, ощутив новый приступ тошноты.

— Отчего же? Разве не заманчиво? — Голос Разумовского стал теплым, обволакивающим. Он укутывал меня, как уютное одеяло. — Ты можешь подчинить себе любого. Можешь карать и миловать. Любой каприз…

— Замолчите! — взмолилась я, закрывая уши ладонями. — Нет! Пожалуйста! Нет!

Видимо, он очень хотел, чтобы и меня вывернуло наизнанку. Что ж, сам виноват, я не собиралась портить ковер.

Разумовский молча помог мне добраться до ванной комнаты, придерживал волосы, пока я умывалась и полоскала рот, а после велел лечь в спальне. Я чувствовала себя так отвратительно, что не сопротивлялась. И очень скоро провалилась в забытье, прижимая к себе Карамельку.

Теперь я знаю, за что осуждена. Простые люди боятся эсперов сильнее, чем магов. Проективная телепатия, или внушение, под запретом. Ментальный допрос может вестись только при согласии допрашиваемого или, в особенных случаях, по постановлению суда. И то, что «пострадавшие от незаконных действий» — преступники, нелюди, не оправдание.

— По решению трибунала Морозова Яромила Ивановна приговаривается к смертной казни.

Я ничего не вижу: на глазах повязка. Руки за спиной — в наручниках. В затылок упирается что-то твердое. Дуло пистолета?

— Дурочка, — шепчет за спиной знакомый голос. — Ты сделала неправильный выбор.

Оглушительный выстрел…

— Прости. Я тебя разбудил, — виновато произнес Разумовский. — Окно приоткрыл, свежий воздух… А сквозняк не учел. Вот рама и грохнула.

— Ничего, — пробормотала я, садясь. — Хорошо, что разбудили.

— Кошмар? — догадался он.

Я кивнула. Кошмар, что не закончился, как обычно, криком и пробуждением.

Карамелька недовольно заворчала. Меня опять мучил голод. Но еще сильнее хотелось определенности. Я до сих пор не знала, что со мной будет.

— Яра, я все же должен тебе сказать…

— Меня убьют? — перебила я его.

Разумовский вздохнул, подвинул стул ближе к кровати и сел напротив меня.

— Формально ты не давала присягу. Ни как курсант академии, ни как эспер. То, что твоя сила вышла из-под контроля, косяк твоего куратора.

— Савы⁈ — воскликнула я, холодея. — Но его там не было вовсе! Нет! Не надо! Я сама отвечу…

— Яромила! — рявкнул Разумовский. — У Бестужева ты, как минимум, наглости набралась! Или кто-то другой научил тебя перебивать старших?

— Прошу прощения…

— Учитывая все обстоятельства и сведения, что тебе удалось добыть, инцидент не будет предан огласке.

«Тогда зачем меня сюда притащили⁈» — чуть не воскликнула я. К счастью, удалось вовремя прикусить язык.

Разумовский довольно усмехнулся.

— Спрашивай.

— Вопрос все тот же, Сергей Львович. Зачем я здесь?

— А кто еще поможет тебе справиться с откатом? — как-то устало поинтересовался он. — Так уж получилось, что кроме меня — некому.

— Это потому, что я такой же сильный эспер, как и вы?

Он не рассердился. И даже ответил.

— Нет, Яра. Ты сильнее. После такого выброса силы эспер либо наслаждается обретенным могуществом, либо мучается угрызениями совести, причем и то, и другое может свести его с ума. Определить вектор твоего дальнейшего развития мог и Шереметев. Но удержать тебя от помешательства не в его власти.

И что, не будет никаких условий? Никакого шантажа? Я пристыженно молчала.

— Нет худа без добра, — сказал Разумовский. — Теперь ты перестанешь подозревать меня в нечестной игре?

— Прикажите мне что-нибудь, — оживилась я. — Ментально.

— Яра, не смешно. Я никогда не делаю этого просто так. Ты же знаешь, как это противно!

— Пожалуйста. Я хочу проверить.

— Наглая девчонка, — проворчал Разумовский.

Внезапно у меня зачесалась левая ладонь. Я поскребла ее ногтями, испытывая облегчение. Да, я чувствовала силу князя.

— Убедилась? — спросил он. — Теперь ответь на мой вопрос.

— Постараюсь, — пообещала я.

— Ты жалеешь о том, что сделала?

А вот