Князь мертвецов - Илона Волынская

– Я не знаю, что ты воображала, когда ехала сюда, но пойми же, наконец! Я – начальник полицейского Департамента, и это моя забота, если кого-то убили! А Митя мой сын и наследник, и… – Он судорожно выдохнул, поглядел на застывшего Митю и резко бросил: – И если даже ему приснился кошмар, это вовсе не значит, что ничего не случилось! – Вырвав руку из тетушкиной хватки, он размашисто и зло зашагал к своей комнате.

– Да что ты, брат… – пробормотала ему вслед тетушка. – Я… я только спросить – вам корзинку для пикника с собой давать?

Митя захохотал. Он хохотал, привалившись к дверце шкафа, роняя слезы с ресниц, непристойно похрюкивая и, кажется, впервые не задумываясь, достаточно ли он comme il faut.

Острая боль в голени прервала этот пароксизм хохота. Митя зашипел, хватаясь за ногу, а Ниночка пнула его еще раз и, выставив пухлый пальчик, наставительно сказала:

– Не смей смеяться над маменькой! – И гордо удалилась, ведя ту за руку.

Ошеломленная Людмила Валерьяновна покорно шла за дочерью.

Митя потер ушибленную голень и принялся собираться.

Холодный ночной ветер словно в мокрую простынь его завернул, выбивая из тела последние капли сонного – одеяльного – тепла. Он торопливо натянул автоматонный плащ и почти ворвался в конюшню. Там уже сновал Ингвар – в шинели реального училища поверх сорочки, наскоро заправленной в брюки. Отцовский пароконь уже стоял под парами, Митя торопливо запрыгнул в седло своего, помогая Ингвару раскочегарить автоматон.

– А вы куда собрались, Ингвар? – В конюшню вбежал отец.

– Так… я как-то уже привык с Митей… – забираясь в седло позади Мити, ответил тот, похоже, и мысли не допуская, что его могут оставить дома.

Мите немедленно захотелось его пнуть: привык он! Лучше бы отвык болтать!

– Вы все же сдружились! Я рад! – почти умиленно сказал отец, цепляя к поясу кобуру с паробеллумом.

– Я? – Митя оскорбленно выпрямился. – С этим вульгарно одетым занудой?

– Я? – откликнулся Ингвар. – С этим помешанным на сюртуках и жилетах снобом?

– Редкостное единодушие. – Со двора в конюшню заглянул Свенельд Карлович. Слышалось тарахтение паротелеги. – Но если Митя едет, чтоб указать дорогу, то Ингвару лучше остаться.

Митя услышал, как за спиной попросту задохнулся от возмущения Ингвар. Да и самому стало основательно не по себе – он уже привык как-то, что этот занудный германец крутится поблизости.

– Пусть едет с нами, – качнул головой отец. – До участка. Я возьму полицейских, кто будет, а Ингвар останется там караулить.

– Но участок же – всего-то через площадь! – чуть не взвыл Ингвар.

– А вы полагали, я поведу в бой поднятого с постели управляющего и двух пятнадцатилетних мальчишек?

– Мне послезавтра – шестнадцать! – пробурчал Митя.

– Вот тогда мы тебя и поздравим, сынок, – сказал отец с той особой лаской в голосе, после которой хочется закрыться в комнате изнутри, лучше – на засов. И стулом подпереть!

Отец дернул рычаг и послал автоматон в распахнутые Свенельдом Карловичем ворота.

Глава 44

Пустой участок

Стальные копыта загрохотали по брусчатке, свет одинокого фонаря блеснул на стальных боках, и окутанные паром автоматоны галопом промчались к участку. Казалось, отец выпрыгнул из седла раньше, чем пароконь встал. Автоматон еще пыхтел, сбрасывая пар, а отец уже взбежал на крыльцо и заколотил в дверь.

Митя остановил своего вороненого раньше – у будки перед участком, где должен был стоять дежурный городовой.

– Не кажется ли вам это странным, Ингвар? – светски поинтересовался он у своего пассажира, указывая на пустую будку.

Ингвар беспардонно ухватился за его плечи и привстал – после слов отца про дружбу вовсе по-свойски стал себя вести. Надо бы германца на место поставить… но не сейчас.

– Может, он отлучился? – неуверенно предположил Ингвар и стеснительно добавил: – По естественным надобностям.

– И никак не может прерваться… – задумчиво покивал Митя. – Даже при эдаком-то грохоте…

Отец продолжал колотить в дверь. Тяжелая дубовая створка тряслась и грохотала, никто не шел.

– Дежурный! – запрокинув голову к слабо освещенному окну наконец заорал отец. – Дежурный, немедленно отворите!

Ответом была тишина.

– Здешние полицейские вместе обедают? – хмыкнул Митя. – А то, похоже, естественные надобности приобрели некий, – он пошевелил пальцами, – …общий характер.

– Похоже, светский человек и воспитанный – не одно и то же! – передразнил его Ингвар. – Потому что воспитанные люди эти надобности не обсуждают!

– Значит, мы невоспитанные оба, – покорно согласился Митя и даже спиной почувствовал гневный Ингваров взгляд.

– Могу попробовать открыть. – Подъехавший на паротелеге Свенельд Карлович тоже поднялся на крыльцо.

– По правилам, дверь должна быть заложена на засов изнутри, – покачал головой отец. – Но все же попробуйте, Свенельд Карлович. – Он посторонился.

Штольц извлек из автоматона чемоданчик с инструментами и присел перед замком.

«Если засов и впрямь заложен… лезть мне через мертвецкую или не стоит? Отец начнет задавать вопросы, а то и вовсе сразу вспомнит о воскресшем в мертвецкой мужике… Я же думал ему рассказать… Но ведь не так!»

Глубоко погрузиться в сомнения Митя не успел: замок на полицейском участке звонко щелкнул под засунутой в него железной загогулиной и открылся. Тяжелая створка неожиданно мягко отъехала в сторону. За дверью царила непроглядная темнота. И тишина.

Почти танцевальным движением отец повернулся, становясь к двери боком, и кончиком трости приоткрыл дверь пошире. Ничего. Он еще мгновение постоял, напряженно прислушиваясь, и скользнул во тьму. Старший Штольц последовал за ним.

Позади Мити в седле заворочался Ингвар.

– Сидите, – бросил через плечо Митя. – Нет там никого, ни живых, ни мертвых.

– Почему вы им не сказали? – требовательно вопросил Ингвар.

– Я еще не решил, рассказывать ли отцу… И если рассказывать, то – что.

– Как всегда, лишь о себе и думаете! – обвинил Ингвар. – А они там крадутся, остерегаются…

– Вот и хорошо, – кивнул Митя. – Вдруг я ошибаюсь? Не так давно я начал чувствовать подобные вещи…

– Великие Предки, вас, похоже, и впрямь фейри подменили! Но не в младенчестве, а прямо сейчас! Признать, что ошибаетесь… – съязвил Ингвар и тут же с любопытством спросил: – А вы всегда чувствуете? Ну… есть кто-то, нет никого, живые там, мертвые…

– Я… – Митя на минуту призадумался и сам растерялся. – Я не знаю! Нет, не всегда… Раньше не всегда, а сейчас – вот… Это что же выходит… я теперь всегда и всюду буду людей чувствовать – и живых, и мертвых? – расстроился он. – Я же так с ума сойду!

– Возможно, этой способностью можно как-то управлять, – попытался успокоить его Ингвар. – Это все изучать нужно, знаете ли, а не… на личные впечатления и старые сказки полагаться!

– Эй, эй, вы кто такие? Что возле участка по ночи делаете? – Городовой, шагнувший из темноты под свет фонаря над крыльцом, замер на миг, закрываясь ладонью, а потом начал судорожно скрести пальцами кобуру паробеллума.

– Пока он тут щурится, его раз пять убить можно, – окидывая городового безнадежным взглядом, проворчал Митя.

– Это вина Кровных и правительства, что вы не только народ, но и вот – даже сатрапов ваших – в невежестве держите! – отрезал Ингвар.

– Что вы там болтаете? – рявкнул городовой, беря их на прицел. – А ну, слезай!

Дверь участка распахнулась, и дуло паробеллума дернулось в ту сторону.

– Э… ваше высокоблагородие? – растерянно пробормотал городовой, неуверенно опуская паробеллум.

– Новенький? Из пополнения? – Отец скользнул по нему рассеянным взглядом.

– Из Александровска переведен.

– Во время дежурства что-нибудь видел? Слышал? Может, мимо проезжал кто?

– Никак нет – никого подозрительного! – немедленно вытянулся во фрунт городовой. – А то б пресек – на корню, так сказать! Для того и поставлен, службу знаю.

Вытирая руки платком, из темноты за дверью выступил старший Штольц – городовой чуть снова не вскинул паробеллум от неожиданности.

– Спокойнее! – рявкнул на него отец. – Ну что, Свенельд Карлович?

– Насколько могу судить, ни один из замков не взломан.

– Хотите сказать, что их всех разом