Князь мертвецов - Илона Волынская

раз на то место, где он только что стоял, оставив вмятину в шпалах и только чудом разминувшись с Митиным автоматоном. Снова подпрыгнула, поскакала вниз по насыпи и скрылась во мраке.

Над насыпью поднялась голова Шабельского с расширенными и выпученными, как у жабы, глазами.

– А что… – прохрипел он.

Бух-бух-бух! Нога выскочила из мрака с другой стороны, перемахнула насыпь и снова скрылась в темноте. С воплем Шабельский сорвался с насыпи и опять покатился вниз.

– Ваши благородия, а тут еще и рука есть! – закричали внизу.

– Тоже прыгает? – рупором сложив ладони у рта, отозвался отец.

– Не-ее… – голос отчетливо дребезжал. – Тихо лежит… Оторванная… Человечья…

Отец кинулся на голос, гибким движением разминувшись со скачущей глиняной ногой. Когда Митя наконец спустился, то увидел только спины, кружком сомкнувшиеся вокруг чего-то на земле. С высоты автоматонного седла глянул поверх голов – на земле лежала рука. Бледная, совершенно обескровленная мужская рука в недавно белом, а теперь грязном от земли и крови рукаве мундира городового. Пальцы глубоко ушли в землю, будто она отчаянно пыталась удержаться, а потом… тело оторвалось от нее, а рука так и осталась цепляться за землю.

– Митя? – Отец поднял на него глаза.

Митя в очередной раз вылез из седла, шагнул между расступившимися уланами, присел на корточки и аккуратно, почти бережно зажал уже одеревеневшую мертвую ладонь между своими.

За его спиной одного из уланов стошнило.

– Ну что ж ты, Гончаренко, прям как баба… – пробормотал подошедший Шабельский, тут же с хлопком запечатал себе рот ладонью и нырнул обратно во тьму.

Митя сильнее сжал ладони. Последние ошметки угасшей жизни толкнулись ему в пальцы: он увидел квартирку на верхнем этаже новенького доходного дома, с новенькой, блестящей лаковой мебелью, круглым обеденным столом, и креслом-качалкой у окна. Начищенный до блеска самовар напоследок сверкнул перед мысленным взором, как сияющее в зените солнце, Митя потянулся вслед за мертвой рукой дальше, дальше, дальше… цепенящий холод охватил его тело и сознание и… он медленно открыл тяжелые, как валуны, веки… не свои веки.

Мучительный холод терзал внутренности – глядеть чужими глазами было тяжело, как если бы… натянуть на себя чужую, слишком тугую и жесткую одежду, каждый шов которой врезается в тело. Повернуть чужие глазные яблоки стоило ему изрядных усилий. Все заволокла темная пелена, а когда она рассеялась, он увидел… плечо. Мерно покачивающееся громадное глиняное плечо. Он медленно, с хрустом повернул голову в тут сторону, где ему чудилось живое и дышащее… Оно пахло теплом, пробивающимся даже сквозь леденящий холод…

Из степи донесся едва слышный отголосок отчаянного, полного ужаса вопля…

Митя выпустил мертвую руку и плюхнулся прямиком на землю.

– Нам туда! – Он ткнул в темноту рукой и растянул губы в улыбке, от которой уланы шарахнулись в стороны, а потом дружно заторопились к коням. Не оглядываясь.

Глава 46

Големы-убийцы

– Там! – Крик донесся из-за спины, но едущий по-прежнему впереди Митя и сам понимал, что… там.

Впереди, почти растворяясь на фоне черных небес, двигалось… что-то двигалось. Издалека оно казалось одновременно огромным и смутным и было бы вовсе невидимым, если бы не парные огоньки, светящиеся на высоте примерно двух человеческих ростов. Огоньки стремительно удалялись.

– Да то ж не варяги! – выкрикнул кто-то.

– Хто то ни есть – хватай тварюк, хлопцы! – проорал старый уланский вахмистр и принялся нахлестывать коня, на миг даже обогнав идущие галопом автоматоны. В голосе его звучали азарт и ярость.

На первый труп они наткнулись в десятке верст от железной дороги. Его вдавило в землю и безжалостно расплющило, словно наступила огромная нога. Но даже в месиве костей можно было разглядеть светлые обрывки мундира городового. А еще Митя был уверен, что у этого трупа не было руки. Петр Шабельский попытался остановиться, но отец и Митя промчались мимо, лишь прибавив автоматонам ходу, и злобно крякнувший поручик поскакал следом, подгоняя коня. Второй труп обнаружился верст через пять – он просто валялся на земле, как картофелина, случайно выпавшая из корзинки. Проносясь мимо, Митя в свете глаз автоматона успел увидеть запрокинутое к небу лицо и узнать Петра, так рвавшегося убивать царских сатрапов. Что ж, теперь эти самые сатрапы гонятся за его убийцами. Как иронично! Митя еще прибавил ходу, отец предостерегающе заорал, но Митя просто пинком выпроводил из головы мысль, что будет, если автоматон попадет ногой в кротовую нору, и помчался дальше. Они должны быть близко! Совсем близко!

И они оказались близко.

Только вот теперь было совершенно ясно, что это вовсе не набег и не варяги!

Впереди широким раскачивающимся шагом двигались големы. Шесть фигур разного роста и размера: и совсем громадные, и поменьше, но все – гротескно похожие на человеческие – мерно вышагивали, меряя степь глиняными ножищами. Огоньки в глазах големов тускло светились, выхватывая из тьмы двух человек, едущих верхом на передних големах, – с этого расстояния уже можно было отчетливо различить круглую шляпу каббалиста. Третий голем нес здоровенный ящик, который в глиняных лапищах казался хрупкой шкатулкой.

Странно было бы в Митином положении бояться мертвецов, но это зрелище впечатлило даже его – он нервно сглотнул. Остальные три голема тащили трупы! Человеческие тела бессильно свисали, переброшенные через сгиб глиняной ручищи как… как полотенце у полового в трактире! И покачивались так же при каждом шаге глиняного великана: туда… сюда…

– Так то жидовские куклы людей тащут! – заорал седоусый вахмистр.

Едущий на шее голема каббалист обернулся на крик и замолотил ладонями по глиняной голове, заставляя двигаться быстрее. Глиняные великаны перешли на тяжеловесный бег – от буханья их ножищ содрогнулась степь.

– Убивцы! Бей их! – Уланы ринулись в погоню.

Каббалист что-то пронзительно закричал. Один глиняный великан отделился от группы и ринулся навстречу всадникам, широко расставив гигантские ручищи. Будто надеясь всех разом сгрести в объятия.

– В стороны! – выкрикнул отец, заворачивая вправо.

Митя дернул рычаг, почти укладывая автоматон на левый бок. Земля качнулась навстречу, Митя вцепился в седло… Громадная ручища пронеслась над головой, еще мгновение, и он проскочит под рукой голема, окажется у того за спиной…

Что-то звонко щелкнуло, и автоматон замер – как есть, в полунаклоне набок, с перевесившимся из седла Митей. Ноги пароконя сложились в суставах, и он просто опустился на землю, и тут рядом вдруг оказались глиняные ножищи, а сверху стремительно опускалась громадная ладонь – будто Мите на голову валилось небо!

Рывок – он вывалился из седла! Кувырок не вставая – перекатом ушел от удара. Растопыренная пятерня хлопнула совсем рядом с Митей – земля содрогнулась. Он прыгнул прямиком на эту ладонь. Цепляясь за рубцы и шероховатости на потертой глине, быстро-быстро полез по руке голема к плечу. Замерший в полусогнутом положении голем пару мгновений глядел на карабкающегося по нему человека – прямо над Митей маячило громадное лицо. Горящие в ямах глазниц огни мерцали, будто бы голем озадаченно моргал, пытаясь понять, что такое на него лезет.

Этих мгновений Мите хватило – почти взлетев голему по руке, он оказался на плече и… прыгнул на лицо, хватаясь за край дырки, заменявшей голему рот.

Великан взревел и шлепнул себя по физиономии, норовя прихлопнуть человека, но Митя уже перескочил на другое плечо. Кулак голема врезался ему же самому в скулу – удар был похож на взрыв! Глина, крепкая, как камень, встретилась с такой же глиной.

– Ааа! – Митя рухнул голему на спину и словно с горки съехал вниз.

Кулак у голема оказался крепче головы – та разлетелась осколками, голем покачнулся и принялся заваливаться на спину…

– Славно управились, барчук! Скачить, ваш железный коняка пошустрее будет! А этого мы задержим! – проносясь мимо, проорал вахмистр.

Митя оглянулся – группа уже из четырех големов удалялась, шагая так же не слишком быстро, но неутомимо, а навстречу уланам, неуклонно разгоняясь, топал пятый!

– Карусель ему! – прокричал вахмистр.