Сансара 2 - Евгений Кострица

Успокоиться получилось не сразу. Дыхание было поверхностным, с хриплыми всхлипами, а приступ паники оставил внутри пустоту, которую надо чем-то заполнить. Видимо, это поняла и Минерва.

– С-смотри! – она зачерпнула воду ладошкой и осторожно поднесла ее Инь.

Там плавало несколько прозрачных, нежно-розовых осьминожек с ноготь размером. Малютки таращили глазки и разбегались, пытаясь проскользнуть между пальцев. Ничуть не похожи на тварь, которая так напугала. Прощаясь, сирена испытывала противоречивые чувства – облегчение и легкую грусть от того, что они расстаются. Ей даже хотелось бы их потом навестить. Посмотреть, как растут, дать каждому имя…

Вместе с тем Инь понимала, что паразит изменил ее биохимию и что-то в мозгах, раз в них возникают подобные мысли.

– Милые… – неуверенно оценила она свой приплод и устало вздохнула. Можно, наконец, перестать доить стадо. Только ведь без него далеко не уйти. Да и разве в нем плохо?

– Как хорошо, что вс-сё получилос-сь! – удовлетворенно улыбнулась Минерва, нежно поглаживая ее впавший животик. – Еще немного и разродилась бы прямо на суше. И с-скольких бы вы тогда могли подавить!

– А зачем они вам? – спросила Инь, не представляя головоногих на суше. Может, ими любуются как декоративными рыбками?

– Это с-стражи и охотники, которые принос-сят нам пищу, – неожиданно терпеливо начала объяснять ей Минерва. Ее голос, прежде резкий и властный, смягчился, словно говорила с ребенком. – К с-сожалению, они недолго живут, поэтому приходитс-ся обращатьс-ся к Грибнице.

Нага сделала паузу и отвернулась. Длинные пальцы с когтями слегка постукивали по мокрому камню, выдавая ее напряжение.

– О да! – мрачно согласилась Инь. – Это был случайный залёт. Повезло, что не съели.

Минерва резко подняла голову. Ее миндалевидные глаза сузились, и на мгновение в них мелькнуло сомнение, быстро сменившееся чем-то глубоким.

– Не думаю, что так уж с-случайный, «Та-Которую-Ждут», – произнесла она с почти благоговейными нотками.

Ее голос изменился: шипящая интонация смягчилась, а в словах ощущалась легкая дрожь, будто боялась произнести это вслух. Высокомерие и снисходительность уступили место почтению, смешанному с едва уловимой тревогой. Хвост, до этого лениво скользящий по воде, замер, а кончик с черным шипом слегка приподнялся, словно принюхиваясь к чему-то.

Инь вздрогнула и напряглась, как струна. По спине пробежал пробирающий до костей холодок. Сирену, действительно, ждали повсюду.

– Откуда ты знаешь? – прошептала она, вновь почувствовав укол страха.

Минерва отвела взгляд, и волосы скользнули по плечу, обнажая татуировки на шее, которые словно вспыхнули ярче.

– Я нашла в тебе еще кое-что… – В тоне чувствовалась осторожность, как при обращении к существу, которое выше по статусу. Ее голова слегка склонилась, а в глазах, ранее пронзительных и властных, читалось удивление, как бы признавая ошибку.

– Что же это? – настороженно спросила Инь. Пальцы невольно сжали кольцо Мейсы, словно оно могло защитить от неприятных сюрпризов.

– Грибница – не с-совсем с-существо, – начала нага с размеренным тоном рассказчика священных легенд. – Коллективный разум, с-скорее. Говорят, она принадлежит к роду Древних Богов, которых никто даже не помнит, их имена давно с-стерты из пес-сен. – Она сделала паузу, ее хвост медленно опустился в воду, вызвав легкую рябь, а когти снова коснулись камня, но уже мягче.

– И? – сглотнула Инь нервно, предчувствуя неизбежное и немыслимо жуткое.

Минерва посмотрела ей прямо в глаза, и в голосе теперь был почти трепет:

– Ты понес-сла от нее. Ребенок в тебе. Предс-ставь, кем окажетс-ся твой с-сын или дочь…

Эти слова повисли в воздухе, тяжелые, как камни, словно Минерва сама их боялась. Она слегка наклонилась вперед, как если бы снова хотела обнять, но остановилась, уважая дистанцию, которую должна соблюдать, даже будучи здесь королевой.

22

Место сражения выбирали не наги. Рапорт, который подали разведчики, утверждал, что рейд карателей выйдет к Гнездовью именно здесь.

Это было необычно широкое для подземелья плато, изъеденное временем и следами работы шахтеров, которых не помнил никто. Их давно уже нет, а рельсы остались, – узкоколейка убегала наверх в одном из тоннелей, а у его входа громоздилась груда из вагонеток. Ржавые, разбитые, скрученные так, словно их пережевывали гигантские челюсти. Металл местами оплавился, став свидетельством бушевавших здесь сил. Воздух, сырой и тяжелый, словно впитал кровь и страдание павших из прошлых эпох.

Инь вдохнула его полной грудью, и по телу пробежала дрожь – не от холода, а от гнетущей атмосферы этого места. Рука невольно потянулась к кольцу Мейсы, как к точке опоры, напоминавшей, что и в таком темном мире бывают светлые дни.

Стратегическая ценность плато была очевидна даже тому, кто от военной науки далек. Гнездовье наг располагалось словно в бутылочном горлышке, контролируя территорию, воду и пищевые ресурсы, которые в шахте нужны были всем. Ее центральный ствол уходил вниз спиралью, огибая провал, мерцающий, как опрокинутый ночной небосвод. Сонмы мокриц, как звездная россыпь в бездне, утягивавали взгляд в темноту. Здесь тоннели верхних горизонтов сходились в узловую точку, а за ней опять разветвлялись, уходя в глубину.

Как объяснила Минерва, дальше начинались владения Роя, с которым она вынужденно заключила союз. А скорей, перемирие, поскольку каждая из сторон традиционно считала своим кормом другую. Но люди представляли опасность для всех. В одиночку от них было трудно отбиться, и рацион на время пришлось изменить.

Не братство по оружию, а зыбкое равновесие за шатким фасадом, сдерживавшим традиционную межвидовую вражду. Она ощущалась в наэлектризованном от напряжения воздухе, в каждом шорохе и в каждом движении. Своды пещеры шевелились от неисчислимого множества инсектоидов Роя, мстительно гадивших на землях Гнездовья. Хитиновые тела, крылышки, лапки терлись друг о друга, создавая невыносимый для наг фоновый шум. Союзники одинаково охотно бы сожрали врага и друг друга, и от резни удерживала лишь общая для их видов угроза.

Объединенная армия, ощетинившись бесчисленным множеством когтей, клыков и заточенных минеральных наростов, готовилась дать людям отпор. В какофонии шорохов, змеиного шипения и пощелкивания многосуставчатых лап, Инь ощущала себя бесконечно мелкой и чужеродной частицей – песчинкой, зажатой между шестеренок машин, которую даже никто не заметит.

Как ее могло сюда занести? Это не та сторона баррикад! Ведь сердце, мысли, инстинкты кричали о принадлежности к людям. Физиологически и ментально она человек. Что тогда делает в стане чудовищ? И возможно, одно из них в себе носит, и это пугало больше всего.

Каждый раз ей казалось, что хуже быть уже просто не может, и каждый раз находилось новое дно. Мысли о Грибнице, о каких-то Древних Богах, о бесчисленных