Сансара 2 - Евгений Кострица

Факелы отбрасывали на стены неясные тени, где-то рядом успокаивающе журчал водопад. На кувшинках по одной стали вспыхивать свечи, словно в небе зажигали звезду за звездой. Их золотая дорожка вела прямо к хозяйке, чье прекрасное и гибкое тело зловеще светилось во тьме.

Вновь ощутив властное давление взгляда, Инь завороженно сделала еще несколько робких шагов и, зайдя в воду по пояс, застыла, не решаясь подплыть.

– Вы так красивы… – сорвалось с ее губ. «И так ужасны» – добавила бы, если б так не боялась. Комплимент приятен дамам всех рас и сословий.

– Подойди ближе, кумрато! – приказала Минерва. – Я любила с-сес-стру. А она, видно, тебя. Ос-станьс-ся у нас-с, зачем тебе эти козлята?

– Я к ним привыкла, – призналась Инь, понимая, что почти не соврала.

– Очень жаль… Тогда давай с-сделаем то, что хотели.

– Мне страшно…

– С-смелее! – подбодрила, смягчив тон, царица. – Не бойс-ся меня. Больно не будет.

Кончик хвоста, зацепив, как крючком, ловко стянул белье с ног. Найдя под ними опору, Инь почувствовала, как ее обвивают и стягивают упругие кольца. Шевелиться она не могла, и Минерва легко куснула за шейку.

Вопреки всем страхам, сирену не собирались глотать, а затянули под воду и поступили, как все остальные, но в процесс, который вроде бы не мог удивить, добавили новые краски. В темной глубине сирена вновь оказалась в объятиях Мейсы, чувствуя ее теплые и нежные руки. А еще заботу, уверенность, нежность, возбуждающих лучше самых изысканных ласк. Инь не знала, не помнила, что подруга погибла, вернувшись в то беззаботное и счастливое время.

– Какая чудес-сная кладка! Сколько же там малышей… – шептали ей, и тело будто вновь таяло под тем обжигающим массажем с маслами. – Тс-с-с… Доверьс-ся мне, девочка. Это тебя быс-стро рас-слабит.

Инь охватила тягуче ленивая нега, где можно нежиться вечно. Отовсюду лился ласкающий теплый свет, располагающий к медитативному созерцанию и комфорту покоя. В нем она расслабленно растворялась в приятном бездумье, свободном от страхов, надежд и суеты.

Его омрачало лишь понимание, что это не могло длиться долго. Инь ощущала заботу, участие и даже любовь, которыми ее окружили, пряча от того, что было за светом. А вскоре почувствовала беспокойство и грусть, расставаясь с тем, что растила в себе. Оно, наконец, уходило, преисполненное благодарности за новую жизнь.

Освободившись от груза, Инь почувствовала, как тело стало почти невесомым, словно сбросив оковы, что тянули к земле. Студеный невидимый ветер подхватил и закружил, унося в темноту. В ней кожа покрылась мурашками, а дыхание сбилось в резком переходе от света к мгле – сырой и промозглой, пропитанной запахом плесени и чего-то древнего, почти осязаемого. Поток холодного воздуха опустил на неровный каменный пол, и сирена оказалась в пещере, будто пропитанной тьмой.

Но в ней мерцал слабый оранжевый свет – маленький костер, чьи языки пламени отбрасывали зловещие тени на стены, покрытые влажными пятнами плесени и ветвями мицелия, которые пульсировали, как вены, качавшие из земли кровь. У огня сидело существо, напоминающее пожирателя разума из мифов Подземья – гуманоид с головой осьминога. Вид столь ужасной хтонической твари внушал инстинктивный, неконтролируемый страх, заставляющий верить в чудовищ, подобным легендарному Ктулху из кошмаров Лавкрафта.

Кожа, бледная и склизкая, блестела в свете костра, а щупальца, медленно шевелящиеся вокруг безгубого рта, извивались, как змеи. Его массивное тело закутано в мантию, испещренную выцветшими от времени символами, похожими на те, что были на воротах у наг.

Глаза монстра, как два непроницаемых омута, будто излучали космический холод и смерть, а в их глубине Инь увидела погибающие в глубоком космосе звезды или даже миры. Его взгляд завораживал и, проникая глубоко в разум, будто вытягивал мечты, страхи, желания, как нити, которые наматывал на невидимую катушку в мозгах. Гнетущая тишина нарушалась лишь треском костра и слабым, влажным звуком, с которым щупальца касались друг друга. В воздухе вокруг Инь витали тускло светящиеся, зеленоватые споры, которые медленно оседали на ней. Она с удивлением услышала, как все они что-то шепчут.

Этот тихий, многоголосый гул, похожий на хор тысяч голосов, пробуждал воспоминания, которых у нее быть не могло, но они нахлынули с такой ясностью, что разум содрогнулся, как от удара. Инь увидела колоссальную сеть под землей, где ветвящиеся нити мицелия простирались под всем подземельем, словно вся шахта была одним организмом. А наги, чьи чешуйчатые тела отливали живым серебром, вводили в зал своих пленников – изможденных существ разных рас с глазами полными ужаса.

Связанных и беспомощных, их оставляли в пещере, и нити начинали медленно обволакивать их тела, прорастая, как корни. Инь услышала крики – пронзительные, полные агонии, которые становились всё тише, переходя в слабые стоны, пока не затихали совсем. Иссохшая кожа серела, будто бумага, а плоть обеспечивала колонию пищей.

И только одного пленника возвращали живым, наполнив драгоценной икрой под завязку. Его наги сразу забирали с собою. Так появлялись кумрато.

Эти воспоминания, чужие и страшные, давали понять, что сирена стала частью их сделки. Существо медленно наклонило голову, его щупальца замерли, и в сознании раздался голос – низкий, булькающий, как будто доносящийся из бездонных океанских глубин:

«Ты правда хочешь стать мной?»

Инь хотелось только кричать, но голос застрял в горле, не давая вдохнуть, а тело не двигалось. Ее сердце забилось так сильно, что казалось, пробьет ребра и выскочит. Тьма начала таять, но возвращение в реальность ощущалось как шаг в новый кошмар.

– Мейса! – Инь с криком проснулась. Голос сорвался и эхом отразился от стен зала. Руки, словно пытались схватиться за воздух и вытянуть ее из этого ужаса.

– Нет, это я, – Минерва держала ее на руках, баюкая, точно ребенка. – Она к тебе сейчас приходила?

– Да, но… Чуд…овище! Адс…кая тварь!

Слова вырывались слогами, где будто каждый из них стоил неимоверных усилий. Тело трясло, зубы стучали, пальцы судорожно сжались, и ногти впились в ладони. Взгляд Инь метался по залу, словно ожидая, что тот монстр еще здесь.

Ужас, охвативший ее, был глубже, чем просто страх. Это леденящее душу ощущение свершившейся уже катастрофы, о которой узнала только сейчас. Холодные нити грибницы всё еще в ней, оставив в душе липкий след чужой древней воли.

– Тс-сс… Тебе нужен отдых, – мягко сказала Минерва. – Я… с-сделаю вс-сё для тебя.

Инь кивнула, но разум еще цеплялся за обрывки видения, не желая его отпускать. Оно выглядело, скорей, откровением, которое нельзя игнорировать или забыть. Ей словно показали то, что знать не должна. Сирена прижималась