Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

И чтобы наконец ударить его в самое больное место.

Кольцо Седрика на пальце едва заметно сверкнуло, будто подбадривая.

– Признание Гептагона ничего не говорит о потенциале и мастерстве чародея, – почти сквозь зубы выдавил он, обращая ко мне лицо. – Методы отбора известны лишь Кьяре и, полагаю, основываются на ее предпочтениях. Никакие боги в этом деле не замешаны. Если они вообще существуют.

– И это мне говорит человек… – я потянулся к алой пряди, красующейся у его лба, но он увернулся от прикосновения, с грохотом отодвинувшись от стола, – … так яро почитающий одну из небожительниц?

– Дело в том, что войну я видел, и не одну. А даму с кровавыми волосами лишь воображаю ее символом – так, знаешь ли, думать о войне чуть приятнее.

– И испытания ты видел. Кто тогда стал Верховным? – поинтересовался я, мысленно перебирая варианты.

– Ты меня не слышишь.

Маркус двумя пальцами сжал переносицу и будто приготовился к разгромной речи, но я не желал молча выслушивать его ворчание. Порой казалось, будто он все еще считал меня юнцом, что прицепился к его пестрой юбке, чтобы поскорее сбежать из ненавистного дома, но дела уже давно обстояли иначе: пока он считал деньги и думал, кому бы подороже меня продать, я весьма успешно выполнял личные заказы и давно перестал полагаться на его предложения – куда проще было договориться обо всем самому. Пока я неделями проводил эксперименты с зельями, изучал старинные фолианты и совершенствовал умения, чтобы не сгинуть с тоски, он вел светские беседы и умасливал богачей. От Великого и Ужасного мало что осталось, но воспоминания о его силе еще не обратились прахом.

– Слышу, – возразил я, широко улыбаясь. – И даже то, чего ты не произносишь. Боишься узнать, что ученик превзошел учителя?

– Вздор.

– Тогда нет ничего страшного в том, чтобы попробовать.

– Тебе так не терпится опозориться? – почти закричал Маркус. С места не вставал, но ерзал, дергался, едва держался, чтобы не потерять лицо. – Весть об этом разлетится в одночасье!

– Раньше отсутствие статуса Верховного не мешало мне работать, не помешает и впредь.

Я обратил взгляд к окну – раскрасневшийся лик Маркуса успел утомить. Злящийся, он выглядел как фрукт, пролежавший неделю на солнце: сморщенный и отталкивающий, неприятный взгляду. Сам я, вероятно, радовал глаз не больше, но из-за пелены гнева мастер вряд ли отчетливо меня видел.

– Я не стану иметь дело с идиотом, что повелся на сказки Кьяры о божественном вмешательстве в дела Гептагона, – уже спокойнее, но все еще настойчиво пояснил он. – Поедешь – можешь не возвращаться.

Наигранно вздохнув, я соскочил со стола и вмиг оказался у выхода из комнаты. Не оборачивался – знал, Маркус бросит мне что-нибудь вслед, ведь вздох он примет за ответ, а последнее слово всегда оставалось за ним. Каждый раз, когда я ловил себя на потакании его привычкам, хотелось спросить, делал ли он то же для меня. И я знал ответ, просто не хотел произносить.

– Полагаю, мы друг друга поняли, – наконец произнес он.

* * *

«Я понял тебя, мастер. Но, будь ты на моем месте, поступил бы так же. Точно знаю.

Ведь ты меня этому научил.

Худший ученик Ателлы и Великого и Ужасного,

Эгельдор».

Найти путь до чародейской школы не составило труда: сколько бы ни прошло лет, я отчетливо помнил каждый закуток этого здания. Портал тем не менее привел меня к парадным воротам. Какое-то время я простоял около них, наблюдая, как повсюду возникают всполохи фиолетового пламени и разлетаются искры, как самонадеянные юнцы и заржавевшие чародеи прибывают, зная, что их судьба ступила на перепутье: дальше либо всемирная слава, либо унижение и забвение. Впрочем, может, кто-то из них решил попытать удачу лишь ради забавы. Как, собственно, и я.

Поток все не прекращался, и я шагнул в него, чтобы в главном зале не оказаться в последних рядах. Заметить кого-то знакомого не удалось, но и, признаться, я не мог сказать, что узнал бы кого-то из сверстников – их лица запечатлелись в памяти обезличенными гримасами ненависти и насмешки, даже имена как-то вылетели из головы. Только Холден засел основательно и намертво. Я предпочитал считать, будто из-за его безобразно кривого носа – моих кулаков дело.

Претенденты на пост толкались, пытались выбраться вперед и занять место поближе к Гептагону, но в открытый конфликт не вступали: силы следовало копить и беречь, иначе опасность сойти с дистанции заметно повышалась. К тому же за стычки Кьяра наверняка отстранила бы их, не дождавшись результатов испытаний: любила, чтобы ее слушали внимательно.

Глава Гептагона вышла вперед. Остальные Верховные расположились за ее спиной.

– Приветствую вас, чародеи и чародейки, посчитавшие себя достойными священного поста. – Начала со скрытой агрессии. Что ж, очень на нее похоже. – Прекрасно, что вас собралось так много. Значит, богам будет из чего выбрать. В ближайшие дни вам предстоят семь испытаний, выполнение шести из которых будут контролировать Верховные и их помощники. Проверку знаний по зельеварению осуществит наш почетный профессор Изидель.

Рыжеволосый мужчина, стоящий чуть поодаль и от верхушки нашего сообщества, и от тех, кто желал в нее попасть, глубоко поклонился.

– Есть вопросы?

Кьяра упорно оглядывала толпу, словно надеясь найти в ней хоть один осмысленный взгляд, но все либо робели перед главой, либо не считали нужным что-либо уточнять. Молчание затянулось. Я почувствовал, как крупицы ее магии прощупывают прибывших, щекочут затылок, пробираясь в разум.

– Может, начнем? – выкрикнул я.

Ощущение тут же схлынуло и освободило тело от оков. Кьяра отыскала меня среди прочих и – я почти уверен – приготовилась прогнать, но затем еще раз оглядела заполненный зал и, нахмурившись, молча кивнула. Вперед вышел Тристрам, одаривший меня, вопреки ожиданиям, до неприличия широкой улыбкой.

– Первым предметом станет ботаника. Так сказать, разминка, – зычно заявил он, потирая руки. – Посмотрим, на что вы способны. За мной!

Толпа послушно выполнила приказ. Только какой-то старик позади заворчал, что терпеть не может возиться с зеленью. Приходить с таким настроем было странным решением, но я и сам высшей цели не преследовал, а потому осуждать старика не взялся.

Тристрам привел всех в кабинет ботаники. Столы, разумеется, меняли неоднократно, растения давали новые ростки и погибали, а поколения учеников проходили через учителя один за другим, но в общем место осталось тем же – уютным островом посреди холодного каменного океана. Тристрам