Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

– Как же вас много… – вздохнул Тристрам, прищуриваясь, чтобы сосчитать. – Поделимся на группы… скажем, по десять человек. Решите сами, кто пойдет первым.

Я выступил вперед и, не дожидаясь остальных, проследовал к одному из столов; на каждом лежало по семечку. Когда неучаствующих претендентов выставили за дверь – хотя вряд ли их присутствие могло что-то изменить, – я заметил, как нервничали оставшиеся чародеи: дрожь, сбивчивое дыхание, бегающий взгляд. На меня, скорее, давили стены. Но из-за испытания переживать смысла не видел.

Тристрам хлопнул в ладоши, привлекая внимание.

– Полагаю, вы понимаете, что делать. Приступайте.

Я поднял руку над столом. От семечка чувствовалось тепло – живое, прорастет быстро, нужно лишь подтолкнуть. Несмотря на то, что с жизнью чародеи работали редко – умертвлять приходилось чаще, – ботаника хоть как-то восполняла этот пробел. Под кожей чуть защипало, сила разлилась по руке. Я направил ее на семя, но, наслаждаясь почти забытым чувством, не сдержал поток.

Из-под оболочки вырвался росток, быстро превратившийся в коричневый ствол, и тот размножился, переплелся, устремляясь к потолку. Посыпалась каменная пыль. Я спрятал руки за спину и уверенно кивнул на свое творение.

– Все еще ищешь способы разрушить башню? – усмехнулся Тристрам.

– А разве остались те, что я еще не попробовал?

Кто-то из конца кабинета заявил, что тоже справился, и учитель перевел взгляд на него. Я ощутил, будто недополучил желаемое – все же когда-то я наивно называл его другом, – но, чтобы подавить порыв, сразу же покинул зал и отправился к следующему преподавателю.

Холден встретил меня сидя, закинув ногу на ногу и уткнувшись в книгу, будто происходящее виделось ему обыденностью, не стоившей внимания. Я не стал говорить с ним, просто остановился у стены, прислонился к ней спиной и устремил взгляд в глубину почему-то совершенно безлюдного коридора. Терпение Холдена лопнуло быстрее.

– Думал, встретимся еще на прошлом отборе, ваше сиятельство, – с издевкой произнес он.

– А я думал, ты желал больше никогда со мной не встречаться.

Поразительно, как глубоко селится детская обида. Потревожить рану можно одним лишь словом, а затягивается она куда дольше – захотелось накинуться и растерзать его, но, если подумать, мне встречались люди и похуже. Лучше, впрочем, тоже видеть доводилось.

– Тебя жизнь тоже помотала, смотрю, – продолжил Холден, почесывая глаз. Под моим левым веком ощутимо заныло. Эта из ран тоже болела, лишь когда кто-то напоминал; не видеть им я более чем привык. – Теперь клеймо уродца точно к тебе приклеится.

– Тебе что, восемь? – равнодушно бросил я, хотя внутри кипел. Его ребячество раздражало даже больше, чем если бы он напрямую пригрозил мне расправой. – Должно быть, на прошлом отборе боги что-то праздновали. Выбрать тебя можно было только в пьяном бреду.

– В таком случае, надеюсь, они так и не пополнили запасы. Не хватало еще…

Из-за поворота послышался шум. Не желая позориться – все-таки он безмерно гордился, что дополз до такой значимой должности, – Холден изменился в лице, сделавшись приветливым хозяином следующего этапа. Дождавшись, когда претендентов наберется пятеро, он открыл дверь во двор и приказал занять места около отметок на траве. Холдену достался предмет «управление стихиями», и, признаться, он с самого детства был в нем хорош. Верховного, ответственного именно за этот компонент обучения, Холден и заменил, отчего я все чаще думал, будто Семеро ищут не того, кто достаточно силен, а того, кто сможет стать учителем и направлять других. В зельеварении, которое Раврас преподавал с закрытыми глазами, мне равных, пожалуй, не было, но в части общения с детьми я сильно проигрывал любому из присутствовавших на отборе.

– Итак, приступим. Кто знает, сколько существует стихий?

Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться, – он серьезно собирался делать вид, будто мы ученики? – но боковым зрением увидел, что кто-то в самом деле поднял руку, и Холден разрешил произнести ответ.

– Четыре, – выпалила раскрасневшаяся дама.

– Шесть, – возмущенно поправил стоящий рядом с ней старик. Выходит, с ботаникой все же справился.

Холден жестом заставил их замолчать, а затем тихо зааплодировал.

– И вы оба правы. Раньше на экзаменах проверялось владение шестью стихиями: земля, вода, воздух, огонь, свет и тьма. Но последние два пришлось исключить из программы из соображений безопасности – несколько несчастных случаев показали, что в них нет необходимости. Так что, если они давались вам скверно, поздравляю: вам несказанно повезло. Однако я строг в вопросах проверки знаний, так что силы, которые предназначались свету и тьме, советую направить на остальные четыре стихии.

Он прошелся, проверив, все ли встали точно на отведенные им места, и объявил:

– Начнем. Первая – вода.

Я закрыл глаза, прислушиваясь к миру вокруг. Со стихиями работать просто: они повсюду. Ветер ласкает кожу, капли росы оседают на травинках, земля крепко держит тебя, только если ты не пьян или болен. Огонь же всегда пылает внутри меня, и потому я точно знал, куда направиться, чтобы его отыскать.

Медленно подняв руку, я стянул с деревьев затаившуюся на листьях влагу, и она тут же собралась в неровную сферу прямо передо мной. Приятно повеяло прохладой. Холден взглянул на мое творение лишь на краткий миг, и я направил колыхающийся шар к нему. По пути он постепенно нагревался, шел рябью, будто дышал, а точно у лица Верховного обернулся облаком обжигающего пара.

– Не упустишь возможности показаться, – недовольно бросил Холден.

– С этой целью мы все сюда и прибыли.

Холден пожал плечами, как бы соглашаясь, и я отвел взгляд, чтобы не бросить какую-нибудь глупость. Страшно представить, сколько прошло лет с тех пор, когда он в последний раз по-настоящему задел мое самолюбие, а я все еще сочился злобой, как будто то было вчера. Знал, как это выглядит со стороны, сам стыдил за подобное, и лишь хуже делалось оттого, что Холден, пусть и бросил пару колких фраз, все же, казалось, не собирался мешать мне на испытаниях. Впрочем, чего ему обижаться? Сломанный нос не чета многолетней ненависти к себе.

Каждый из нас находился там, чего сумел достичь. Оставалось узнать, смогу ли я доказать – Холдену, Кьяре, мастеру и прежде всего десятилетнему себе, прячущемуся в подземелье и делающему вид, что ему там нравится, – что я мог не только распускать и коллекционировать слухи о своей силе.

Следующей стихией стал огонь. Холден выдал нам по канделябру с пятью свечами и в произвольном порядке называл номер свечи, которую следовало зажечь.