Из стали и соломы - Эрика Айви Роджерс

до того, как заново погрузить ноготь в букву Л, но руки не отняла. Она выжидающе вскинула бровь, и Люк сделал вдох, борясь с болью и пытаясь осмыслить то, что увидел.

– Нападение Сэнд, – выдохнул он. – Она показала мне разное. В основном боль.

– Но? – рявкнула кардинал, ожидая продолжения.

Люк поднял взгляд и стиснул зубы. Он был полон решимости заставить ее увидеть то, что видел он.

– Дюран и Сен-Клер дороги ей. Вы говорите, что мы потеряли преимущество, но я уверен, что оно все еще на нашей стороне. Неважно, у нас Сэнд или нет, – ультиматум все еще в силе.

Кардинал открыла рот, но Люк не дал ей возразить:

– Устройте публичную казнь. Орден не позволит их повесить, и я клянусь вам, когда они ступят на земли дворца, я не позволю им уйти.

Лоррен прищурилась, подняла руки и расстегнула кандалы на его запястьях. Люк почти повалился на землю, но восстановил равновесие, когда кардинал впечатала красный мундир прямо в свежую рану на его груди. Он вздрогнул, но не закричал.

– Иди, – велела кардинал.

Люк натянул мундир на обнаженную кожу и торопливо застегнул крючки, направляясь к двери.

– Капитан? – Он остановился. – Если вы еще раз меня подведете, я напишу свое имя на вашей груди ножом, достаточно острым, чтобы прорезать кость.

Люк кивнул и покинул покои кардинала, не обратив внимания на красные мундиры, стоявшие по обе стороны от двери. Наверняка именно они его обнаружили. Они же раздели его и подвесили под потолком, пока он все так же был без сознания. Тьма заволокла зрение Люка, и он охнул.

Заставь сердце замедлить бег, уйми дрожь, залатай дыру в груди.

Он проигнорировал боль в сердце и вызвал Шарп, едва войдя в свои комнаты. Дожидаясь, пока Годо доставит сообщение, Люк пошел в ванную, наполнил таз водой и сполоснул лицо и голову. Он посмотрел на себя в зеркало и оттянул в сторону губу, чтобы взглянуть на сколотый клык. Возможно, Шарлотта Сэнд одержала над ним верх, но больше этого не повторится.

Она заверила его, что не заклинала призрака во дворце, но затем напала на него очень знакомым способом. Ее тьма захлестнула его, и теперь Люк чувствовал себя полным идиотом. Он хотел верить в лучшее в ней. Он хотел верить: что бы жизнь у нее ни забрала, в ней всегда останется свет, который нельзя затушить. Но так или иначе, Люку нужно быть честным с самим собой.

Возможно ли, что нападение на Артюса тоже было делом ее рук? Люку хотелось верить, что он бы почувствовал кости, если бы Сэнд держала при себе призрака. Но что, если он ошибся? Что, если его одурачили и он позволил чудовищу войти прямо в комнату к принцу?

– Капитан?

Люк оглянулся через плечо и увидел, что Годо вернулся.

– Лейтенант Шарп скоро придет, – отчитался старик, и его взгляд застыл на темном пятне, расползавшемся по мундиру Люка. Голос Годо не терпел возражений, когда он указал на край ванны и сказал: – Сядьте.

Люк терпел, пока Годо стягивал с него красную кожу мундира, обнажая свежую рану. Старик стиснул зубы, и в его старых глазах сверкнуло нечто похожее на гнев.

Но затем это странное чувство исчезло, и Годо вновь превратился в услужливого камердинера. Старик налил в миску теплой воды и добавил туда немного масла горькой полыни. Затем смочил тряпку в получившемся настое и прижал ее к ноющей груди Люка. Он повторял процесс вновь и вновь, пока рана не стала чистой, затем смазал растерзанную плоть мазью и обвязал грудь Люка бинтами, закрепив их сбоку.

Глубоко посаженные глаза Годо впились в лицо Люка, и его следующие слова звенели неоспоримой уверенностью.

– Это, – старик указал на рану Люка, – не любовь. И это не заслуживает вашей преданности.

Люк смотрел на старого камердинера, неуверенный, что правильно его расслышал.

– На вашей кровати лежит свежая рубашка и мундир, капитан, – сказал Годо и отвернулся, собираясь уйти, но Люк откашлялся.

– Годо.

Старик замер в дверном проеме.

– Спасибо, – выдохнул капитан.

За рубашку и мундир. За заботу и помощь в обработке раны. За честность. Казалось, Годо услышал все, чего Люк так и не сумел сказать. Старик кивнул и оставил Люка в одиночестве.

Надев свежую форму, капитан направился в гостиную, откуда доносился голос Шарп.

– Лейтенант, – позвал он. – Распорядитесь возвести эшафот на дворцовой площади.

Он подошел к напольным часам, в корпусе которых хранилось оружие, открыл дверцу и достал рапиру Джонаса Сэнда. Годо нигде не было видно, и Люк ощутил облегчение, хотя обдумывать, из-за чего возникло это чувство, ему не хотелось. Люк бросил рапиру Шарп.

– Отдай ее Грандье. Пошли его за палачом.

Шарп кивнула, но ее губы сжались в линию, когда она опустила взгляд на клинок в своих руках.

– Вы уверены, капитан?

Люк заглянул в оружейный шкаф и достал «когти». Холодок пробежал по его руке, когда он вложил их в ножны на поясе. Люк мысленно восстановил свои стены – спокойствие, которое он сам отстроил для себя, когда все остальные его подвели, – а затем посмотрел на Шарп.

– Я уверен, что в этот раз мы не можем проиграть.

Пастор и Джонас Сэнд были правы. Покой Люка не мог зависеть от кого-то другого. Ему нужно самому сражаться за это чувство. И в данный момент это значило, что придется побороть чудовище, в которое превращалась Шарлотта Сэнд, даже если это разобьет его на осколки.

39. Шарлотта

Шарлотта решилась замедлить бег, чтобы перевести дыхание, только когда добралась до катакомб рядом с Отелем-де-Жют. Она завернула за угол и спустилась по короткой лестнице, но, прежде чем она успела ступить на ровную землю, ладонь легла на ее рот и сильные руки обхватили ее сзади.

Шарлотта забилась, но руки сжали ее сильнее. Запах клена наполнил туннель, а затем раздался глубокий голос:

– Шарлотта?

Лавина отнял ладонь от ее рта, развернул лицом к себе и заключил в объятия. Она жадно втягивала носом кленовую сладость, позволяя его силе впитываться в ее усталые кости. Когда Поль отстранился, в его ярко-желтых глазах сияли слезы.

– Он отпустил тебя? – спросил Поль.

Шарлотта покачала головой.

– Нет. – Она пыталась не дать голосу задрожать. – Артюс дал мне ключ от потайной двери. Я не смогла забрать Рене. Мне так жаль…

Поль вновь прижал ее к груди и держал так целую минуту, прежде чем отвести в тайный дом. Шарлотта закусила губу: в ее сердце пульсировала боль, но слез больше не осталось.

Они шли в тишине всю дорогу. Уорт оторвал взгляд от сумки, которую собирал, когда они вошли в кухню. Увидев Шарлотту, он перевернул стол, чтобы быстрее до нее добраться, нежно притянул к себе и прижал щеку к ее макушке.

– Старый Бог сегодня прислушался к моим молитвам, – выдохнул он ей в волосы напряженным голосом.

Пастор хлюпнул носом, затем провел ее через гостиную вниз по коридору в тренировочный зал, где Марта перебирала оружие. У ее ног были разложены мечи, а со стены сняли несколько арбалетов. Марта бросилась к Шарлотте, и, выслушав все упреки невестки, Шарлотта опустилась на пол рядом с ней.

Поль прислонился к стене, но Уорт подтащил стул поближе к Шарлотте и развернул его, чтобы сесть лицом к спинке. Пастор отказывался смотреть Полю в глаза, и по его напряженно поджатой челюсти Шарлотта поняла, что он все еще не простил Лавину за то, что тот выволок его из тронного зала.

– Бабушка спит наверху, – сказала Марта, и Шарлотта почувствовала, как облегчение согревает ее, словно первые лучи солнца после заморозков. – Она не смогла нам подробно рассказать о своем путешествии на север.

– Ей сильно досталось? – спросила Шарлотта.

Марта взяла ее за руку и покачала головой:

– Несколько глубоких порезов. Одно запястье было сломано, но оно уже заживает.

Шарлотта улыбнулась Полю, и тот отсалютовал ей воображаемой шляпой, а затем спросил:

– Как тебе удалось выбраться?

Шарлотта закрыла глаза и прижалась к плечу Марты. Она рассказала, как шла по тайному