Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

Пижон подаётся вперёд, разом потеряв мягкость и нарочитую расслабленность, которые демонстрировал с явным удовольствием.

— Вспомните, как в 2027 году наша область… тогда ещё область и её столица, а не Посад… оказались на грани демографической катастрофы. Не нужно напоминать?

Он театрально изгибает бровь, а Алекс чувствует новый приступ головной боли.

Мим начинает машинально размышлять, каким именно коктейлем смог бы достучаться до мозга и нервной системы этого напыщенного хлыща. В изменённом состоянии сознания такое обычно происходит против его воли… Парень перебирает в памяти химические формулы и вытяжки, извлекаемые из личной коллекции клонированных желёз животных и земноводных. Множит переменные на психологический портрет, созданный за прошедшие минуты, пытается угадать психотип и расшифровать личность бородатого мужчины.

— О том, как поколение 90-х, к слову — прискорбно малочисленное, вступило в детородный возраст? — риторически вопрошает тот с экрана. — О том, как наш город едва не лишился статуса «миллионника»? О мерах господдержки иммигрантов, об усиленной интеграции новых социокультурных групп в существующую систему и последствиях этого внедрения?

Он разводит руки, приглашая признать его правоту.

— Так вот, когда я говорю о мутации, я говорю о ней исключительно в положительном аспекте. Именно мутации привели к появлению homo sapiens в том облике, в каком он шагнул в XXI век. Именно они приведут к появлению «человека без границ». А выстраивать кордоны, колотить заборы и препятствовать смешению генов — означает протестовать против натуральной мутации, являющейся залогом дальнейшего выживания всего нашего вида.

Медиалист чешет кончик носа указательным пальцем. Плавающие по студии камеры не передают этого жеста, но по позе, едва заметному в кадре локтю, посадке, наклону головы и началу движения Бельмондо с точностью его предугадывает.

— Мне кажется, что силы вроде «Сибирского братства» или «Жнецов» не разделят таковую точку зрения, — с сомнением и звенящими нотками опаски комментирует ведущий. Кажется, он изрядно смущён. — Ведь именно их вы подразумевали под силами экстренной иммунной защиты? Выходит, они сами являются атавизмом, препятствующим закономерным процессам?

— В какой-то степени, да, — важно кивает философ в дорогом пиджаке. — И на ход этой реакции не повлиять. Никаким силовым воздействием. Должно пройти немало лет… и я имею в виду не десятки, а, возможно, сотни… чтобы процессы слияния и естественной селекции прижились в российском организме и перестали восприниматься, как…

Алекс закрывает глаза и пробует абстрагироваться от происходящего на изогнутом экране.

— Ленька, выключи эту хрень, а? Башка сейчас треснет…

— Хрень?

Зерно хмыкает, и мим понимает, что его друг уже несколько минут с интересом наблюдает за интервью. Тем не менее, проводит пальцем по сенсорной панели в столешнице, и звук исчезает.

— А тебя что, такие вопросы не волнуют?

Он выпускает в воздух струю дыма.

— С чего бы меня это касалось?

Разговор нужен Алексу, чтобы не молчать.

— Ты или идиот, или удачно прикидываешься, — Зерно усмехается. — Весь Посад гудит уже полгода. С самой весны. На стенах места нет от логотипов этих молодчиков. Серпы, автоматы. Каждую ночь на фонарном столбе то в одной, то в другой слободе находят подвешенного за рёбра таджика.

— Так было всегда, — отвечает Бель.

— О, нет! — с неожиданным жаром реагирует Лёня. Выбирается из кресла, прохаживаясь по комнате и оставляя за собой дымный след. — Что-то назревает, дружище…

Походка у Куликова — сущий смех. Делая каждый новый шаг, он словно боится до конца опустить вес на пятку, заметно привставая на носочек и чуть подкидывая всего себя вверх. От этого кажется, что тело зуммера построено на разбалансированной системе весьма нервных пружинок.

— Нелепая паранойя… — Алекс собирается с силами для решающего рывка на кухню.

— Вовсе нет, — спокойно парирует Зерно, вставая между другом и экраном на стене. — Слышал про Стену?

— Чего? — Бельмондо даже приоткрывает один глаз. — Какую стену?

— Скины баррикадируют улицы, — говорит Куликов. Кажется, он даже расстроен тем фактом, что феромим не в курсе заданной темы. — Говорят, они хотят взять Марусинскую слободу в кольцо заборов. Затыкают не только переулки и объезды, но даже проспекты блокируют. Рельсы снимают. Словно, хех, превращают район в анклав или закрытое гетто. Полиция каждое утро разбирает постройки, но через день всё повторяется. Сами чурки уже смирились. Даже не протестуют. Стена, тем временем, кое-где достигает высоты четырёх этажей, чтоб ты знал. Причём местами она выстроена из прочнейшего бетона, да. Не знаю, где бритые находят мощную технику, но это правда — я сам видел на рабочих гранулах. Ломать такие фрагменты стен Посаднику не хватает ни ресурсов, ни времени…

— Меня это не касается, — честно сознаётся Алекс. — И тебя, кстати, тоже…

Его подмывает попросить у друга сигарету, чтобы таббабинолом смыть пакостный похмельный след. Но он сдерживается, всё ещё мечтая о таблетках в аптечке.

— Ты правда так считаешь? — Зерно прищуривается, отчего мелкие черты лица сморщиваются в крысиную морду. Не хватает только длинных усов, которыми паренёк мог бы озадаченно шевелить. — Послушай, Алекс…

Его голос становится твёрже, не давая Белу смежить тяжёлые веки.

— Не хочу тебя пугать, но… буквально позавчера, когда я возвращался домой, я их встретил. Говорят, теперь район под их контролем.

— Их? — Сознание ещё путается, не позволяя Алексу ухватить поданную мысль.

— Целая шайка, — с горечью признаёт пиксельхантер. — Теперь патрулируют ночные улицы. Вооружённые, как спецназ. Пока всё мирно, но надолго ли? Они остановили меня.

— Тебя? — Зуммеру удаётся завладеть вниманием феромима, и тот подаётся вперёд, на время даже забыв о головной боли. — Серьёзно? У тебя же рязанская родословная на лице!

— В том-то и дело, — кивает Лёня, пожёвывая нижнюю губу. — Есть у них там один… Орктосом кличут.

— Что за странное имя?

— Так на Руси медведей называли.

— Скромно.

— Не ёрничай. Он лично меня опрашивал. Вызнавал, не хочу ли я сообщить о правонарушениях, совершённых мигрантами. Совершённых нерусями… — Паренёк замолкает, рассматривая погасшую сигарету. — Обещал лично разобраться, призывал выполнить гражданский долг. Еле отвязался.

— И? — против воли Алекс начинает испытывать тревогу.

— Просто… просто будь осторожен, — говорит Куликов. — Если эти парни заинтересуются тобой, ты вряд ли успеешь распылить свои феромоны и запрограммировать лицекрада на рожу коренного воронежца…

Зерно замолкает, и в комнате повисает напряжённая тишина. Бельмондо ощущает её,