Хроники Кайдарии. Дурная кровь - Андрей Плотник

Лестница вывела нас к массивной двери, украшенной грубыми гримасничающими рожами демонов. За нею открылся коридор куда шире первого, с высоченными потолками, увешанными тяжелыми бронзовыми люстрами. Вдоль стен в арочных нишах выстроились лаи – резные изваяния вампиров-предков, со стилизованными заостренными лицами, скрещенными на груди руками и громоздкими половыми органами размером с добрую булаву, что торчали из складок их балахонов. Со всех сторон в коридор открывалось множество проходов, причем одни двери были низкими и бедно украшенными, а другие – высокими, многофиленчатыми, и по форме напоминающими крышки гробов. И снова Герцог повел нас направо, но едва мы сделали несколько шагов по коридору, как из бокового прохода вынырнула парочка упырей в форме. Старший по званию шагал налегке, младший тащил стопку перетянутых в черную кожу гроссбухов. Двигались они прямиком в нашу сторону. Я так и напрягся, готовый к тому, что нашу маскировку сразу же раскусят. Но вампиры деловито проследовали мимо, лишь старший искоса бросил на Адель похотливый взгляд.

– Шевели ногами, крыса, – рыкнул Герцог мне в спину. – Камера давно тебя заждалась.

Я в очередной раз поразился актерскому таланту этого человека – лицо его сейчас и впрямь не имело ничего общего с человеческим, оно словно светилось внутренней злобой, сардоническая ухмылка кривила губы, чуть обнажая страшные клыки. Я даже голоса его не узнал. В прищуренных, сделавшихся какими-то раскосыми глазах сквозила жажда крови.

Никто из вампиров не оглянулся, и я облегченно выдохнул. Быть может, наша затея и имела какие-то шансы на успех…

Коридор вылился в циклопических размеров многоярусный зал, напоминающий рукотворную пещеру. Спиральная лестница, соединявшая этажи, была щедро украшена изваяниями самого причудливого вида, огни факелов отражались от натертых до блеска мраморных плит пола, черных и алых, как шахматная доска. Сквозняк, хозяйничающий в зале, шевелил кроваво-красные стяги, развешанные на стенах из черного кирпича. Мы находились на третьем ярусе. Внизу под собой я, перегнувшись через парапет, увидел гигантский белый череп с неестественно длинными клыками, который был выложен мозаикой на полу первого этажа. Лоб черепа украшала подобная кривому трезубцу алая руна. Меченый череп – герб клана Орлок, одного из древнейших и самых кровожадных вампирских кланов…

Народу в зале было не много. На каждом этаже дежурили застывшие на страже Темные Гвардейцы, да кое-где на лестницах виднелись маленькие фигурки служащих, спешащих по своим делам. Больше никого, ведь по вампирским меркам час был поздний – дело двигалось к полудню. На нас по-прежнему никто не обращал внимания. Мы вскарабкались на следующий этаж (до чего ж крутые тут лестницы!), миновав двух неподвижных гвардейцев. Их орудия, укрепленные на плечах, чуть скрипнули шарнирами, автоматически поворачиваясь в нашу сторону. В узких прорезях черных шлемов не видно было глаз – я даже подумал, не статуи ли это, искусно вырезанные из черного камня? Впрочем, гвардейцы всегда производили подобное впечатление: лишенные языка, кастрированные, подвергнутые жесточайшей промывке мозгов – могло ли в них вообще остаться хоть что-то от смертного существа?

Герцог свернул в темный проход, по бокам которого возвышались тонкие резные колонны. По тяжелому запаху и эху отдаленных воплей я догадался, что этот путь и в самом деле ведет к тюремным камерам. Тьма постепенно сгустилась, потом впереди показалась решетка. Тюремщик, вальяжно облокотившийся на стол справа от нее, завидев Герцога вскочил и вытянулся по струнке, спешно оправляя складки одежды.

– Вольно, боец, – бросил Герцог покровительственным тоном. – Как служба?

– Без происшествий, ваша светлость.

– Какие уж происшествия в самом надежном замке Кайдарии? – Герцог хохотнул, затем кивком указал на дверь: – Отпирай, у нас тут еще один мятежный выродок.

Я скорчил зверскую физиономию. Скользнув по ней презрительным взглядом, тюремщик зазвенел ключами и принялся открывать массивную решетчатую дверь. Раскрылась она с таким скрипом, будто вела в давно позабытый склеп.

– В какую камеру собираетесь его поместить? – добавил вампир, пропуская нас.

Герцог на мгновение замялся. Затем уверенным голосом произнес:

– В тридцать пятую.

– Но… Она ведь занята. Вы, должно быть, имели в виду сорок пятую? Уж ее-то обитатель вряд ли вернется из пыточной, хе-хе.

– Верно, я оговорился. Конечно, в сорок пятую. Вот именно благодаря таким внимательным, педантичным тюремщикам как вы, этот замок и славится своей неприступностью, – Герцог потрепал вампира по плечу, и тот буквально просиял от гордости.

– Служить Кайдарии – честь для меня!

– Слава императрице! – Герцог на прощание отсалютовал кулаком, а потом мы нырнули за поворот. Здесь было еще темнее, хоть глаз коли – но зато ни единого тюремщика. В дальнем конце коридора кто-то подвывал и, судя по звуку, ритмично бился головой о решетку. Справа за дверью тихо всхлипывали.

– А как мы пройдем мимо этого цербера на обратном пути? – тихо поинтересовался я.

– Скажу, что вам с профессором нужно устроить перекрестный допрос в пыточной комнате. В крайнем случае, пустим в ход оружие. Так, а вот и тридцать четвертая камера. Насколько мне известно, профессора держат именно в ней. Адель, доставай отмычку.

Девушка запустила руку в карман и извлекла на свет причудливый инструмент с изогнутым острием. Присев на одно колено, она принялась вертеть им в скважине, напряженно прислушиваясь к звукам, которые издавал замок. Скинув надоевшие наручники, я тоже приложил ухо к двери – тяжелой и обитой ржавым металлом – но в камере царила тишина.

Внезапно замок громко клацнул, и дверь чуть приоткрылась. Поднявшись, Адель окинула нас взглядом победительницы и жестом пропустила вперед.

– Умница, – Герцог расплылся в улыбке. – Впрочем, я всегда это знал. Теперь дело за малым…

Толкнув дверь, он шагнул в камеру, и мы поспешили следом. Я аккуратно прикрыл за нами дверь, и лишь после этого осмотрелся. В тесном помещении было светло – прямо напротив входа располагалось высокое узкое окно, забранное решеткой, сквозь которое густым потоком расплавленного золота лились солнечные лучи. Но Грефберга в камере не было. Вернее – я, холодея, мысленно поправил себя – был, но не весь.

– Бог мой, – чуть слышно выдохнул Герцог. Кровь отлила у него от лица, хотя оно и так было бледным от грима.

У окна стоял низкий столик, на котором возвышалось нечто, напоминающее цилиндрический аквариум с куполообразным верхом, который покоился на металлической платформе весьма сложного устройства. Выпученные глаза Грефберга бездумно таращились на нас сквозь стекло. Там, в желтоватом прозрачном растворе, плавала его голова, отделенная от тела и напоминающая экспонат жутковатой анатомической выставки.