Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Мальчишка? Испугался девчонку? – Дафна хихикает. Не потому, что ей смешно, а чтобы спрятать собственные страхи.

– А еще здесь есть кто-то другой, – тихо говорит Лисбет.

– Кто? – дергается Дафна.

– Кто-то. Не знаю, – шепчет Лисбет. – Мне кажется, он ищет меня. Я слышала, как он крадется…

Они замолкают, оглядываясь по сторонам. Но разве можно разглядеть хоть что-то среди бумажных зарослей? Девочки жмутся друг к другу; Дафна крепко сжимает холодную ладошку Лисбет.

– А может, это тот мальчик? – спрашивает Дафна. – Может, он ходит за тобой? Просто боится подойти ближе.

Лисбет качает головой.

– Нет. Он большой… Я думаю… Я думаю, что это…

Она сглатывает, но, прежде чем успевает сказать, справа раздается громкий шорох. Будто кто-то огромный, как слон Соломон, топчет ворох старых газет.

– Акула! – верещит Лисбет.

Она вцепляется в Дафну, виснет у нее на шее. Что-то темное проносится в нескольких шагах от дрожащих девочек. Что именно – Дафна не видит. Но одно она знает наверняка: это никакая не акула. Откуда здесь акула? Акулы живут в море, под водой, – Дафна читала про них в книжке.

Шорох бумаги стихает. На долгое мгновение воцаряется тяжелая, напряженная тишина. Девочки боятся лишний раз вдохнуть, чтобы, не дай бог, себя не выдать. Сердце Дафны грохочет в груди как барабан, горло пересохло. Она чувствует запах, исходящий от Лисбет: запах пота, запах страха вперемешку с ароматами сухой бумажной пыли и дешевого мыла.

– Это акула, – шепчет Лисбет целую вечность спустя. – Она пришла за мной, она ищет меня…

– Зачем? – недоумевает Дафна. Лисбет трясет косичками.

– Потому что я была плохой девочкой. Я кричала на маму, я воровала овощи на рынке, я каталась на трамвае без билета…

Дафна все еще не понимает, при чем здесь акула? Лисбет продолжает бубнить, расписывая свои прегрешения. Для своего возраста она успела наворотить немало дел: вранье, мелкое воровство, битье стекол и поджог… Девочка, похоже, из бедной семьи, и жизнь ее оказалась не в пример насыщеннее, чем у Дафны. Вот только сейчас Дафна не в состоянии выслушивать исповедь. Она вертит головой и представляет акулу, медленно плывущую (или летящую?) сквозь бумажные ленты.

– Здесь нет акулы, – говорит она. В первую очередь, чтобы убедить саму себя.

Лисбет поднимает взгляд.

– Если я поранюсь, – говорит она, – если у меня пойдет кровь, акула это почувствует. Акулы всегда чувствуют запах крови…

– Здесь нет акулы! – повторяет Дафна громче. – Откуда здесь акула?

Лисбет ее не слышит.

– У меня папа был моряк, – говорит она. – Его съела акула. Давно, до того, как я родилась. Мама говорит, что, если я буду плохой девочкой, акула съест и меня.

– Здесь нет акулы, – шепчет Дафна, а сама думает о том, была ли она хорошей девочкой?

Издалека доносится короткий и резкий крик. Кто кричал и в какой стороне – не разберешь. Потом опять тишина, долгая и мучительная. Девочки сидят на полу и ждут. Чего именно – они не знают, но что-то обязательно должно случиться, вот сейчас, скоро, уже…

– Здравствуйте, девочки! А что это вы здесь делаете?

Дафна пищит, как мышка, попавшая в мышеловку.

Бумажные ленты расступаются, и перед девочками предстает… Нет, не акула. Акулы ведь не умеют разговаривать? Это кукла. Большая кукла с высокой головой из папье-маше. Лицо ее блестит, будто от пота. У куклы большие синие глаза, румяные щеки и волосы, похожие на золотой водопад. На макушке у нее крошечная корона, а в руке – зеркальце на длинной рукояти.

– Ты кто? – хлопает глазами Лисбет.

Кукла шагает ближе, нависая над девочками. Голова у нее такая большая, что Дафне кажется, будто она вот-вот перевесит остальное тело. Кукла упадет и не сможет подняться.

– Я Принцесса, – говорит она. – Разве вы не узнали меня, девочки?

– Нет, – отвечают Лисбет и Дафна. И, не сговариваясь, пытаются отползти от Принцессы подальше.

Кукла улыбается фальшивой, нарисованной улыбкой.

– Как жалко! А если так? – спрашивает она.

Ее голова поворачивается вокруг оси. И вот тогда они ее узнают. Узнают лицо, зеленое и сморщенное, как кожура авокадо. Узнают кривой нос с бородавкой и бездонные черные глаза. Узнают и кричат:

– Ведьма!

– Ведьма! – закричала девочка и забилась на кровати, как в припадке.

– Тише, тише, малышка. – Вскочив со стула, Мари нагнулась к пациентке. – Это просто сон…

Девочка продолжала извиваться и размахивать руками, путаясь в тонком покрывале. Мари схватила ее за запястье и прижала руку к кровати.

– Тише. Это просто сон, все кончилось.

Она замолчала. Кончилось? Глаза девочки были закрыты, она до сих пор спала. Мари видела, как двигаются глазные яблоки под веками. Из приоткрытого рта пенистой струйкой текла слюна. Девочка забормотала, но на этот раз Мари не смогла разобрать ни слова. Она дотронулась до лба малышки и тут же отдернула руку – да он же горячий как печка!

Мари поджала губы. Это нехорошо. Нехорошо, что у ребенка температура, плохо и то, что она до сих пор спит. По всем расчетам, девочка давно должна очнуться – первый сеанс никогда не длился дольше часа. Никакой реакции на внешние раздражители. Мари потормошила малышку за плечо, а та даже не пошевелилась. Дыхание было прерывистым и частым.

Но хуже всего то, что и остальные дети в палате до сих пор спали. Кто-то крепко, даже не двигаясь; кто-то – беспокойно ворочаясь, со стонами и невнятным бормотанием. В любом случае, это был ненормальный сон.

Мари отпустила руку девочки и прошлась вдоль ряда кроватей. Задержалась у постели светловолосого мальчика – проверила зажимы на капельнице и уровень раствора. Вроде все в норме… Тогда почему же он до сих пор спит? И как его разбудить?

Мари поджала губы. Все это ей не нравилось. Совсем не нравилось. Так не должно было быть. Очевидно, это один из тех «особых случаев», о которых она должна немедленно докладывать Кравицкому. И, будучи человеком ответственным, Мари не стала затягивать.

Когда она вошла в кабинет, профессор что-то строчил в толстой тетради. Карандаш громко скрипел по бумаге; от усердия Кравицкий даже высунул язык. Он знаками дал понять, чтобы Мари обождала, и почти пять минут ей пришлось топтаться на пороге, прежде чем он закончил.

– Что? Уже принесли отчет? – сказал Кравицкий, отрываясь от своих записей.

Мари покачала головой.

– Нет.

Профессор тут же выпрямился на стуле. Как будто все понял по одному этому короткому слову.

– Что-то не так?

– Да, – кивнула Мари. – Я думаю, вы должны на это взглянуть.

Глава 42