СФСР - Алексей Небоходов

тишине, напоминающей состояние после взрыва, когда пыль ещё висит в воздухе, а сердце не решается стучать громко. Пространство казалось выжженным – не от отсутствия людей, а оттого, что каждый замкнулся в себе так глубоко, что их дыхание больше не пересекалось. В воздухе висело молчаливое ожидание, свёрнутое в тугой клубок.

Андрей сидел на краю кровати, не снимая пиджака и часов, будто любое движение могло разрушить хрупкую грань между неведением и откровением. Планшет на его коленях светился холодным светом, подчёркивая напряжённую сосредоточенность лица. Оператор пролистывал файлы из локальной системы лагеря №4: графики, приказы, переписка, протоколы – стандартные, чёткие и бездушные. Всё укладывалось в ожидания – отчёты, стерильные формулировки, бессмысленные цифры. Лишь одна строка нарушала порядок, разрезав рутину, как лезвие.

Сначала его взгляд скользнул по списку небрежно, но, почувствовав сбой привычного ритма, Андрей вернулся и вчитался. Файл был спрятан глубоко, замаскирован под инженерный журнал. Лишь на третьем листе появилась аномалия: среди названий деталей мелькнула женская фамилия.

Он замер, будто внутри тела резко похолодело. Прочитал снова, медленно проверяя каждую букву. Затем запустил проверку через скрипт – будто надеялся на ошибку. Ответ пришёл мгновенно, не оставив сомнений:

«Андреева Полина Григорьевна. Год рождения: 2038. Статус: закреплена. Блок "Тета". Особый режим».

Андрей долго смотрел на строку, словно на фото, которое не может быть настоящим. Затем быстро пробежал глазами примечания.

Всё выглядело глухо, как кодировка: «испытательная серия», «приоритет сохранения», «ручное отслеживание». Примечания не давали расшифровок – словно сами слова боялись раскрыть свою суть. Система молчала, отказываясь признать, что именно происходит.

Андрей осторожно отложил планшет, будто боялся потревожить воздух. Он встал, прошёл в соседнюю комнату и остановился в дверях.

Ладогин сидел у окна в полутени, растворяясь в сумерках. Его лицо оставалось неподвижным, взгляд не был направлен ни на что конкретное. Тишина вокруг казалась плотнее стен.

– Аркадий, – тихо произнёс Андрей, – я нашёл её.

Пауза повисла в воздухе – медленная, тяжёлая, как первая капля перед грозой. Ладогин не сразу повернулся. Лишь его глаза медленно поднялись, наполненные неосознанной надеждой, ещё не перешедшей в реакцию.

– Где?

– В четвёртом лагере, где мы были сегодня. Блок «Тета», закрытая зона. Особый режим. Всё скрыто под архивной маркировкой, но это она. Точно.

Тишина стала абсолютной. Никто её не нарушал: слишком много уже было сказано без слов. Аркадий не двигался. Лишь взгляд его дрогнул, сначала остекленев, затем ожив. Тело оставалось застывшим, словно внутреннее напряжение отключило способность двигаться. Радость и ужас слились вместе, и найденная правда стала не облегчением, а ударом.

Политик медленно поднялся с кресла, будто тело ещё сомневалось, следовать ли за разумом. Подошёл к столу и провёл ладонью по поверхности, словно проверяя реальность происходящего. Затем замер, неглубоко выдохнул и слегка повёл плечами, удерживая равновесие.

– Она жива?

Андрей не ответил словами – они были бы лишними. Он кивнул. Этого было достаточно.

Аркадий подошёл к стене, прислонился лбом к холодной штукатурке и замер, будто прислушиваясь к другому миру. Там, по ту сторону, Полина была цела. Мир, который нужно было вытащить из плена.

В комнате не было ни плача, ни резких движений – только дыхание чуть чаще обычного, и ощущение, что земля под ногами уже не та. Надежда пришла не светом, а далёкой точкой на горизонте, за которой могло быть что—то настоящее. Но до неё – путь, которого он боялся больше всего.

Андрей сел обратно. Экран планшета ровно светился. В файле были имя, цифры, блок – всё, что осталось от человека до чьего—то иного решения.

Аркадий продолжал стоять у стены, не оборачиваясь. Молчал не от растерянности, а потому что теперь нельзя было забыть, нельзя было отступить.

Комната оставалась неизменной, с той же приглушённой тишиной, но воздух сгустился от решений, которые начинали формироваться. Красникова поднялась из тени, точно акцент, ставший ясным в конце строки. Она прямо посмотрела на Аркадия и спокойно произнесла:

– Мы с тобой. Не для вида, не ради репортажа. Мы найдём способ её вытащить. И сделаем это.

Её голос звучал негромко, но твёрдо – в нём уже не было прежней гладкости, осталась только решимость. Андрей молча включил планшет, словно её слова запустили протокол. На экране возникла схема лагеря №4, на сером фоне проступили блоки: жилые, дисциплинарные, технические. Внизу ярче остальных горела зона «Тета».

– Вот она, – сказал он. – Южный сектор, подземный вход. Доступ по биометрии, двойной шлюз. В архиве числится как инженерное хранилище. Реально – изолятор для «особых». Полина – среди них.

Андрей увеличил масштаб плана. Появились коридоры, люки, тоннели – всё выглядело, как обычная схема техобслуживания. Он провёл линию от входа к аварийной вентиляции.

– Это единственный путь, минующий главный контур. Но если не просчитать всё до мелочей – оттуда не выйти. Вход фиксируется. Система отслеживает каждый сигнал, даже пульс охраны. Нам нужно совпасть с их ритмом.

– Я пойду, – тихо сказал Аркадий. Буднично. Словно выбирая маршрут домой

Красникова смотрела на него с молчаливым согласием, тем, что приходит, когда убеждать уже не нужно. Он был внутри – не только плана, но самой сути происходящего.

– Ты не пойдёшь один, – сказала она тихо. – Это наша общая операция.

Андрей не спорил. Он умел отличать нужные слова от лишних. Его взгляд остановился на маршруте, затем планшет погас.

– На подготовку три дня, – добавил он спокойно. – Потом канал закроют. Останется только лобовая атака, а она никого не спасёт.

Все трое замолчали. Слова закончились не от растерянности, а от ясности. Решение не было сказано вслух, оно уже висело между ними – пространство, где страх и решимость больше не спорили.

Глава 15

Первопрестольск погружался в осеннюю задумчивость, окутанную плотной дымкой сумерек, мягко стиравших очертания домов и дворов. Город дышал тихо, словно боялся спугнуть тайны, укрытые серой пеленой.

Автомобиль съёмочной группы осторожно двигался по улицам, избегая людных проспектов и площадей, где недавно стало слишком много чужих глаз и камер. В салоне повисла густая тишина, пропитанная напряжением и сосредоточенностью. Казалось, даже двигатель звучал приглушённо, сохраняя атмосферу невидимости.

На заднем сиденье в полумраке сидел Аркадий, глядя в окно и едва различая силуэты зданий, но видя только собственные мысли о судьбе Полины. Каждый вдох давался тяжело, каждый выдох напоминал о грузе на плечах. Внешне он оставался невозмутимым, не выдавая волнения, бушевавшего внутри.

Рядом расположилась Алина Красникова, слегка наклонившись вперёд. Она изредка поглядывала в планшет с приглушённым экраном, осторожно проверяя данные. Несмотря на видимую сосредоточенность, её