Бес лести предан - Элиот Лилит

молча ходил за Алексеем и делал соответствующие пометки. Цифры предстояло свести и подсчитать общее число, но прикинуть можно было и в уме. Выходило, что за последние две недели они лишились полудюжины клинков, нескольких десятков ядер и вчетверо больше – пуль. С зарядами всегда было туже: клинков хватало на несколько месяцев, хороших – на пару лет, но боевые снаряды, столкнувшись с тьмой, деформировались или раскалывались, поэтому использовать их повторно было невозможно.

– Вот, кажется, и все, – заключил Мелиссино. Подхватил со стола собственную шпагу и прицепил на пояс. – Как оно, Алексей Андреевич? Следующий месяц продержимся?

Толь скептично поджал губы.

– Должны, – сухо проговорил Алексей.

– Да уж придется как-нибудь, – Мелиссино махнул рукой. – Нам с вами надо кое о чем потолковать. Пойдемте в кабинет.

Алексей приказал свите ждать здесь и последовал за Мелиссино. Тот уже не хромал, но ходил медленно, с усилием. В коридоре их почтительно обтекали мальчишки в красных мундирах, трепещущие перед директором. На миг Алексей почувствовал себя одним из них: снова в знакомых стенах, снова идет за человеком, которому стольким обязан, и отчаянно на что-то надеется.

Император, услышав о намерении Мелиссино уйти в отставку, переломил перо, которым подписывал очередной указ, – то ли от неожиданности, то ли от злости. Алексей боялся, он укажет на новое правило, позволявшее бесогонам оставлять службу только в исключительных обстоятельствах, но император лишь скривился:

– Генерал слишком многое для этого города сделал, чтобы я удерживал его против воли. Но мне нужно, чтобы ты его переубедил. Пусть знает, что нам некем его заменить.

В обычных обстоятельствах Мелиссино и правда пора было отойти от дел. Он постарел, растолстел, лицо оплыло, а волосы выбелили прошедшие года и тревоги. Но куда они без него?

Взгляд выцепил в потоке кадетов знакомое лицо: на Алексея смотрел тот самый мальчик, обманом затесавшийся в ряды первых новобранцев. Как и все – в алом мундире, почти не выделялся среди товарищей, да только Алексей слишком хорошо знал, какая пропасть отделяет бедняков от высокородных одноклассников. Он кивнул в ответ на робкую улыбку мальчишки и отвел глаза.

Мелиссино, глянув искоса, подмигнул.

– Славный паренек. Звезд с неба не хватает, но старательный. Я к нему приглядываюсь: вдруг на старости лет еще один талант открою? Ты вон как высоко забрался. И ведь не забываешь старика. Знаешь, как я радовался, когда ты мне из Гатчины о своих успехах писал? Я же тебя еще мальчишкой помню: тощим, злющим, в этом жутком мундире на пять размеров меньше. Ты был на волчонка в клетке похож, а сейчас посмотри на себя! Петербуржский комендант, любимец императора…

– Конечно, не забываю, – Алексей открыл дверь, пропуская Мелиссино вперед. – Я помню, кто мне дверь в жизнь отпер.

– Да, у тебя хорошая память, – Мелиссино тяжело опустился в кресло. – И у его величества, надеюсь, тоже. Подписал он мое прошение об отставке?

Алексей замялся. Ну почему именно ему поручили переубедить упрямого генерала? Он многое умел хорошо, но дипломат-то из него какой.

– Его величество сказал, что ваше решение уважает, но всех нас оно поставит в очень тяжелое положение. Вас некому заменить, ваше превосходительство.

Мелиссино фыркнул, выдвинул ящик и принялся набивать трубку табаком.

– Мы оба знаем, что это не так, мой мальчик. Ты уже взял на себя большую часть моих прежних обязанностей и справляешься отлично. Как организуются вылазки на Изнанку, ты тоже знаешь, а командиры отрядов продолжат делать то, что и так делают. Это отлаженный механизм, он продолжит работать, кто бы ни встал у руля.

Алексей в ужасе затряс головой.

– Вы не понимаете, это не могу быть я! Я едва управляюсь с тем, что уже делаю.

«Не говоря о том, что меня в любой момент могут отправить восвояси…»

Мелиссино хитро глянул на него.

– Но ведь справляешься. И с остальным справишься. Ты удивительный работяга. Когда еще был при мне, я часто думал, что слишком тебя нагрузил, но ты каждый раз исполнял все идеально. Помнишь, как одновременно преподавал в дневном и вечернем классах, заведовал библиотекой, писал учебные пособия и еще сыну графа Салтыкова успевал давать уроки?

Конечно, помнил. Тот период его жизни, как и все прочие с тех пор, как он переступил порог училища, был бегом наперегонки с усталостью. И чем дольше Алексей убегал, тем яснее становилось: когда усталость, наконец, догонит, он упадет и уже не встанет.

– У меня нет ни вашего опыта, ни вашего авторитета.

– Со временем придет.

– Но вы же знаете, что я не боевой офицер! Я не смогу командовать бесогонами в бою так, как это делаете вы. Я сносный управленец, только и всего. Мы в самом разгаре войны с бесами, вы нужны как никогда, неужели не можете остаться хотя бы еще на год?

Он бы и на колени упал, если б знал, что это поможет. Но Мелиссино только качал седой головой.

– Я слишком для этого стар. И слишком устал. Верно госпожа Нелидова сказала, вы вступили в какой-то совершенно новый век, и мне за вами не угнаться. Павлу Петровичу нужны люди, готовые выжать из себя все соки. Я на это уже не способен.

– Но…

Мелиссино вскинул руку и сделал глубокую затяжку. Выпустил облако терпкого дыма, от которого засвербило в носу.

– Все ваши проблемы можно решить и по-другому. Просто назначьте в Петербург сносного военного губернатора, который знает, как находить управу на бесов. Мы с тобой ведь не последние люди на земле.

– Некого, – повторил Алексей с отчаянием. Все шедшие на ум кандидатуры никуда не годились: из Александра военачальник никакущий, Константин слишком молодой и порывистый, Нелидову ни за что не примут…

– Чушь. Конечно, есть кого. Просто верните из опалы парочку дельных людей, вот и проблема решена.

– Из екатерининских любимчиков? – Алексей скривился. – Им нельзя доверять.

– Всем? Их же сотни. Князь Безбородко вот отлично справляется, а ведь и к нему императрица была благосклонна. Нельзя отстранять людей только за то, что они хорошо жили в прошлое царствование. Император на то и император, чтобы императорское великодушие проявлять. Пусть забудет старые обиды, раз столь многое на кону.

Алексей покачал головой. Генерал Мелиссино не жил в Гатчине все эти годы. Не видел, как каменел император каждый раз, когда объявляли о неожиданных визитах из Петербурга. Как варился в мрачном нетерпении, выброшенный на обочину жизни, пока императрица восседала на украденном у сына троне. Разве удивительно, что он не верит никому из тех, кто позволил этому случиться? Кто обладал властью, но молча стоял и