Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

Постелил шинель с бойца, и стал дремать. Состояние плохое, простуда, иммунитета по сути нет, нужно ждать, когда заработают опции и зарядятся. Полчаса лежал, но тут я услышал многочисленный шорох, шла группа бойцов и командиров. Я уже наложил дощечку на место, где отсутствует кисть, и замотал бинтами. У немцев нашёл. Тут ещё и опции заработали. Запустил кач у сканера, зарядку у трёх других, хранилище и так в работе было, и окликнул:

— Эй, кто там? Стой, стрелять буду.

— Свои. А вы кто? — донеслось из прохода.

— Боец, к командиру обращаешься. Понизь голос. Подойдите сюда.

— А вы кто?

— Военврач Караваев.

Послышался шорох и показались тени. Понятно, что опция ночного зрения ещё не зарядилась, ну процент от силы, но запустить смог, осмотрев два десятка заросших, раненых бойцов, и одного командира в звании старшего сержанта, те блестя глазами смотрели на меня. Троих узнал, помогали с ранеными.

— Бойцы, тут припасы с немцев, оружие. Разбирайте пока. Сержант, отойдём, поговорить надо.

Мы отошли, я попал в луч света, через пролом попадал, и сержант спросил:

— Что с рукой, товарищ военврач?

— Травмирован, подозреваю перелом костей пальцев и кисти. Вот, лубки наложил, так что теперь я операции проводить не смогу какое-то время. Кирпичом прилетело, когда зал с ранеными гранатами начали закидывать.

— Да, мы там рядом были, эту группу уничтожили, восемнадцать немцев было. Ни одна су*а не ушла.

— Я оглушённый бежал сколько мог, пока не упал и не вырубило. Ещё два осколка в ноге. Но они не критичны. Я не для этого тебя вызвал сержант… Бойцы, вашу душу бога мать, вы что делаете? Эти консервы саморазогревающиеся, внизу химический реагент, протыкаете, и сверху, и через десять минут горячее мясо едите. Неучи.

Бойцы, ворча, что они такие банки ещё не видели, да уверен, что попадались, но не знали как разогревать, последовали моему совету. А я сказал сержанту:

— Мне стало известно, что в этой Крепости есть туннель, ведёт наружу. В лес южнее Бреста. Только вход в туннель не отсюда, а из катакомб казарм Сорок Четвёртого полка, куда нам хода через подземелья нет. Оттуда туннель наружу, можно уйти, без прорыва и тех потерь что мы понесли. Просто тихо уйдём, а там нагонять наших. Если повезёт, то и раненых всех вынесем, в тихую. Нужно всех командиров предупредить, что ещё живы, пусть людей перемещают в те катакомбы, раненых переносят. Также нужно отправить делегата связи к соседям, где вход в туннель, чтобы тоже готовились, и людей собирали.

— Понял. Тут товарищ полковой комиссар Фомин командует, вам бы с ним встретиться?

— Было бы неплохо. Отведите к нему.

Сержант Ильин оставил за себя старшего и с двумя бойцами повёл дальше по анфиладам залов казематов. Опцию ночного зрения уже отключил, разрядилась, так что пошла зарядка, а я, кутаясь в шинель, прихватил её, расспрашивал что тут и как. Фомин, встретил нас, уставший, глаза покраснели, поздоровался со мной, тот знал Караваева, с одной дивизии же, и выслушал мой отчёт. Помимо него было ещё семь командиров, от капитана и ниже. Все ранены, но на ногах. Как для врача мне тут работы много, так что стал одной рукой заниматься ранеными. Осматривал, проводил диагностику. Определял степень ранения, ну и параллельно общался с комиссаром.

— До ночи выходить смысла нет, немцы тут любое движение контролируют и ведут огонь, — задумчиво пробормотал тот. — Как стемнеет, переходим к соседям. Там майор Гаврилов командует.

— Я по пути отделюсь, к зданию бывшего медпункта. Оно, оказывается, не сгорело. Хочу форму и главное документы вернуть. Помню где должны быть. Буду вести себя тихо.

— Пара бойцов охранять будут. Опишите ещё раз где вход в туннель, как замаскирован и как открыть.

Я сделал это, хранить в памяти и не подумаю, так что оживившиеся бойцы и командиры, а это наш шанс, стали готовиться. Подготавливали подобие носилок, чтобы раненых переносить. Я даже шинель отдал для одного раненого, на ней понесут. Так и работал до наступления темноты, не смотря на не самое лучшее состояние. Причём себя не забывал. Как раз опция лекарская запустилась, использовал полностью на травмированной руке. А я сыт, поел из котелка, у меня полный солдатский трофейный котелок, где макароны с тушёнкой. Сделал в штабном убежище в прошлом теле, и очень вкусно, всё же повар довольно высокой квалификации. И стоит сказать, что мне двух бойцов придали, молодые оба, этого года призыва, майские, вот те всё делали, я лишь показывал. Факел горел, чтобы лучше было видно, пускали нательные рубахи на бинты. Ничего из хранилища не доставал. А как объясню наличие всего этого? Добудем на складах, тайком, всё и получат. Хотя силы бы им припасы придали. Подумав, отошёл в другой зал, как туалет использовали, достал три бочки с бензином, и на свободное место кучу кирпичей, яма получилась, в неё и сложил пакеты с сухарями, консервы и пачки патронов, винтовочных, две тысячи, без цинков. Тут и сверху присыпал обломками кирпичей. Лишнее откинул, а бочки вернул на место. И шепнул Фомину о схроне. Он тут за старшего, с ним в основном и общался, хотя и другие командиры обращались, раны им осматривал. Да, находка порадовала. Хотя и недоумения было немало, я же сказал, что этот схрон сделал один из ротных старшин, раненый умирал на моих руках и шепнул. Не особо поверил, а тут увидев знакомый зал, проверил и действительно припасы есть.

Началась раздача, распределение, я отказался от своей доли, но определял какие доли можно есть и как часто, предупреждая, что будут маяться желудками. Определили доли, мелкие, разбив на пять частей. То есть, тут бойцов можно покормить пять раз, каждой час. Как раз до заката используют. Надеюсь обойдётся без проблем с желудком. Долго не ели, да обезвоживание ещё. Однако припасы помогли, двое интендантов и старшина занимались раздачей, бойцы и командиры начали оживать. Правда, всё ушло, но я сразу предупредил, что снаружи добыть сможем ещё. Рядом армейские склады, потихоньку вскроем и вынесем. Не смотря на охрану. Как стемнело, начали переносить раненых. Днём три делегата связи сбегало к соседям, одного подстрелили, да убили, но два вышли на контакт, так что там ждали. А со мной два бойца, Фомин дал, лучшие. И лютые