Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

которые кого-то слегка веселили, кого-то укладывали спать, но и только. Как водилось в антарктических поселениях, была тут и собственная скважина с водой, и обширная теплица с солнечно-водным подогревом, и грибные подвалы, и бассейны с водорослями, поэтому железнодорожники былых времен могли не слишком переживать из-за перебоев со снабжением.

В Антарктиде даже бытовала поговорка: «вечный, как Рэйлтаун», и не зря: не блистая красотой, он, тем не менее, удерживался от падения в дикость даже лучше, чем Семь Ветров, избежав гражданских войн и голодных бунтов. И не потому, что местное население было настолько лучше и гуманнее, чем в других местах, а потому, что начальник станции Харальд был человек умный, но при этом суровый и способный подавить любой бунт не то что в зародыше, а в черепушке у тех, кто мог задумать недоброе. Вдобавок на станции даже в лучшие времена была тренированная охрана, вооруженная не только тазерами, но и кое-чем посерьезнее: отчасти поэтому Потерянные Дети, во-первых, состояли с Рэйлтауном в исключительно мирных отношениях, а во-вторых, выдавали себя за мирных старателей и не появлялись в городе со своими собаками. Грабить торговцев и угонять рабов они старались на значительном расстоянии.

У жителей Антарктиды не успели пройти шок и паника от Блэкаута, когда Харальд сообразил, за счёт чего город, которым он и так к тому времени управлял пятнадцать лет – дольше, чем любой другой начальник на континенте – может не только выжить, но еще и процветать – относительно других, менее везучих. Это был каменный уголь, оказавшийся на складах в момент катастрофы, алмазы, золото и серебро, вольфрам и молибден, которые можно было обменивать на саженцы, семена, скот и удобрения. Но не меньшим богатством Рэйлтауна стали десятки километров дорог, что причудливым веером расходились из терминала.

Старинные скоростные поезда ходить по ним уже не могли: сложная электроника, приводившая их в движение, была уничтожена, равно как и роботы, способные ее починить, поэтому три пассажирских поезда, что оказались в терминале на момент катастрофы, превратились в длинные жилые дома для тех, что пришли искать здесь убежища в последующие дни и месяцы. Однако, разобрав и перестроив некоторые грузовые вагоны, а также все транспортеры и погрузчики, местные умельцы соорудили два десятка дрезин, которые и ныне перемещались по уцелевшим участкам Магистрали, обеспечивая сообщение между Рэйлтауном и другими поселениями. Нанять дрезину для себя и своего груза мог любой платежеспособный путешественник: самыми дорогими были паровые, работавшие на угле или свалочном газе. Большинство довольствовалось дрезинами механическими; приводить их в движение приходилось силой рук или ног, и задействованы в этом были все пассажиры.

Фокс и наскоро перевязанный Рэнди с пулей между рёбер, прибыли в Рэйлтаун перед закатом. Миднайт их так и не догнал, скорее всего, пав от рук Китти. Луну по соображениям предосторожности пришлось отослать домой. До городских ворот юношу довезла Юки, которая, будучи контуженной взрывом, сама едва переставляла ноги. Первое, что спросила у измученных путников стража на воротах, – не из Мак-Мёрдо ли они. Поначалу стражники не желали пропускать такую большую собаку в город, но золото, которое было с собой у Фокс, помогло договориться; к тому же, Фокс кричала, что на неё с братом напали Потерянные Дети, а такая информация была всегда в цене. Что было дальше, юноша не помнил, потому что из-за потери крови вновь лишился чувств…

– Так-так… – проговорил мягкий грудной женский голос; «намагниченные» веки, наконец, разомкнулись, и Рэнди увидел круглое темное лицо с яркими белками глаз и добродушной улыбкой. – Фокс, ваш брат просыпается!..

– Слава Солнцу, Роуз! Теперь бы мне как следует отдохнуть, – вздохнула в ответ глава Потерянных Детей.

Мягкие прохладные руки бережно ощупывали бок там, где в него вонзилась пуля Китти. Подрагивая от холода, Рэнди медленно обвел глазами комнату: ряд коек с тумбочками (у дальней стены спал мужчина), стойки для капельниц, железный столик с медицинскими инструментами – ни дать, ни взять, к отцу на работу попал. На стене красовалась жирная надпись, сделанная от руки головешкой: «Мой руки. Всегда». Врач – дородная улыбчивая женщина, представилась как Роуз.

– Поверить не могу… Ваша рана затянулась буквально за ночь! Честно говоря, я впервые такое вижу… Вчера вы были чертовски плохи; я уж боялась, что вы умрёте от сепсиса…

– Серьёзно? – Что такое сепсис, Рэнди хорошо знал от отца и брата. Изредка эта напасть вырывала у них из рук жизни ослабленных раненых и некоторых рожениц.

Волосы Рэнди были неприятно сырыми. Тело, к счастью, нет: «живое» постельное бельё, совсем как в отцовской больнице, впитывало в себя пот и любую другую влагу, выделяя, в свою очередь, антисептическое вещество. Щедро заполнявший комнату дневной свет колол глаза, успевшие от него отвыкнуть. Сил было мало, но в остальном свое состояние юноша определил как сносное. Он медленно сел и увидел Фокс. Она стояла спиной к окну, уперев руки в боки; таинственный «наруч» на левой отсутствовал. Лицо своим оттенком напоминало пепел, но длинные волосы были наконец-то расчесаны и сползали тонкими черными змейками на грудь и спину. Безобразное красное пятно полностью исчезло с глаза.

– К тебе подойти было страшно. Вернее, жарко, – пошутила она. – Но всё хорошо, что хорошо кончается. Как ты себя чувствуешь?

– Как выжатый, – признался Рэнди. – Представь, это мне даже снилось. Две здоровенные руки выкручивали меня, как мокрую тряпку. Кости, мышцы, сухожилия – все полопалось к чертям собачьим…

– А потом?.. – с улыбкой спросила Фокс.

– Потом мне раздавили голову тисками. И нет, Фокс, это было не смешно. Я не просто это видел. Я чувствовал все.

– Сейчас тебе больно?

Рэнди отрицательно покачал головой. Чем быстрей он отсюда выйдет, тем лучше. Наверное.

– Тогда одевайся, – Старшая Сестра кивнула на стопку одежды на тумбочке – чистой и высушенной (там, куда попала пуля, остались дыры, требовавшие починки). Почувствовав быстрый прилив сил, юноша скользнул в темно-синий лонгслив, натянул темно-серый вязаный свитер и выразительно посмотрел на женщин, чтобы они вышли и позволили ему надеть все остальное.

– Вы уверены, молодой человек? – нахмурилась врач. – Вы лежали при смерти весь вчерашний день…

– Но сейчас-то он почти здоров, как вы сказали сами… – спокойно ответила глава Потерянных Детей таким голосом, от которого у Рэнди по спине пробежал тревожный холодок. – Да и к тому же, мы не отправляемся в дорогу прямо сейчас, а заночуем в гостинице. А вы… Вы совершили настоящее чудо, Роуз… Огромное вам спасибо…

– Мне-то за что?.. – смущенно пробормотала Роуз. Рэнди показалось, что она покраснела даже сквозь черноту своей кожи.

– За то, что вытащили с того света, – сказал юноша, которому претило, что Фокс говорила за него. На тумбочку, где до этого лежала одежда Рэнди, желтой змейкой опустилось изящное колье из того запаса, что юноше выдала перед отлетом мать: глава Потерянных Детей вознаградила Роуз за труды.

Драгоценности, стало быть, она держала при себе.

– Как давно мы здесь? – спросил Рэнди, оказавшись вместе с Фокс уже на улице. При ярком свете дня ему заново бросилась в глаза их разница в росте. Глава Потерянных Детей возвышалась над ним на добрых полголовы, хотя и была уже в плечах. Масако, если не вглядываться в лицо, казалась бы ребёнком рядом с ней.

– Вечером окончатся вторые сутки.

– И что сегодня будем делать?

– Развлекаться и отдыхать. Завтра из Дюмон-Дюрвилля придёт паровая дрезина, и мы поедем на ней в Семь Ветров. Отбываем в три часа дня.

– Как – в Семь Ветров?.. – не поверил Рэнди, который именно через них планировал вернуться в Мак-Мёрдо. – Ты не вернешься к банде и не вправишь Китти мозги?

– Китти я упустила; гнаться за ним не могла: ты мог истечь кровью. Попытаюсь вернуться к своим – попаду в засаду и погибну. Китти не посмел бы так нагло на меня напасть, если б не имел сторонников. Он мог планировать это с тех пор, как не стало Арса, но первый, кто посмел против меня бунтовать, получил пулю в лоб, а большинство после своего воскрешения меня просто боготворило. Жизнь меняется – и быстрей, чем мы думаем. Я не смогла вовремя понять одну вещь: не нужна им лихая